«До сих пор еще не рассматривалась возможность вступить в прямые переговоры с Россией» — зная о намерениях первого консула, поспешил воспользоваться благоприятным моментом министр. С присущим ему стилевым блеском, он обратился с письмом к графу Никите Петровичу Панину — самому яростному ненавистнику Наполеона: «Граф, первый консул знает, что англичане и австрийцы обязаны всеми своими успехами содействию русских войск...».

Лестные пассажи, разумеется, предназначались Павлу.

Во втором письме, написанном под диктовку Бонапарта, содержалось недвусмысленное предложение «подарить» русскому царю временно занятую англичанами Мальту.

21 декабря 1800 года последовало прямое обращение Наполеона: «Через двадцать четыре часа после того, как Ваше императорское величество наделит какое-либо лицо, пользующееся Вашим доверием и знающее Ваши желания, особыми и неограниченными полномочиями, на суше и на море воцарится спокойствие».

Павлу дали знать, что Франция готова вернуть всех русских пленных, причем не требуя обмена. Благо, захваченных французов можно было сосчитать по пальцам.

Чаши мировых весов сместились в новое положение. И без того склонный к шараханью из крайности в крайность Павел направил в Париж личное послание: «Господин первый Консул. Те, кому Бог вручил власть управлять народами, должны думать и заботиться об их благе... постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается».

Русский император почти в восторге от вчерашнего узурпатора. Недавний враг превращается в друга, а друг, соответственно, в ненавистного захватчика. О борьбе с «революционной заразой» и бурбонских лилиях уже нет и речи. Зато накопившееся против «двора Людовика XVIП» раздражение требует выхода. Бесконечные просьбы о новых субсидиях и наградах вызывают гнев. Личному посланнику Луи XVIII в аудиенции отказали.

Далее пошло крешендо — по нарастающей. Вести переговоры о мире, а далее и о военном союзе в Париж направлен генерал Спренгпортен, а затем и посол Колычев.

«Ваш государь и я — мы призваны изменить лицо земли» — заявил Наполеон. Он готов во всем пойти навстречу благородному императору великой России.

Русских пленных не только отпустили с оружием и почетом, но и каждому за счет казны сшили новый мундир соответственно званию и полку. Требования Павла гарантировать неприкосновенность королям Обеих Сицилии, Баварии и Вюртемберга были с готовностью удовлетворены. Ко всему прочему Наполеон дал обещание освободить Мальту от английского десанта. Островное государство, с XVI века управляемое суверенным орденом, стало разменной монетой на игорном столе.

Петербург не замедлил откликнуться ответной любезностью. Людовика XVIII из России выдворили, лишив пенсиона в 200 тысяч рублей; Панина, выступавшего за союз с Англией, сместили с поста вице-канцлера, а на английские суда наложили арест.

Поход в Индию знаменовал начало необъявленной войны.

Весть об отправке экспедиции Орлова Талейран воспринял с тонкой усмешкой. Изысканная лесть и куртуазные жесты покорили иаря-рыцаря.

В Санкт-Петербурге и Париже лилось шампанское, а бедному Орлову-первому предстояло как можно скорее выцарапать из Петропавловской крепости казачьего атамана Матвея Платова. Будущий герой Отечественной войны 1812 года пострадал за неведомые ему самому прегрешения. При Павле это было куда как легко.

Скажите в полку, бросил царь верному до тех пор Аракчееву, а там скажут дальше, что я из вас потемкинский дух вышибу, а вас туда зашлю, куда ворон костей ваших не занесет.

За разносом могла последовать награда, взлет сменялся ссылкой. Это успели испытать будущие заговорщики, включая Палена — фактического их главаря.

Из каземата, где Платов маялся уже полгода, его внезапно доставили прямо в Зимний, к царю.

— Знаешь ли доршу в Индию? — с ходу огорошил вопросом Павел. Хитрый казак сразу сообразил, что скажи он «нет», тут же отправят обратно в узилище.

— Знаю, ваше величество.

— Вот и отлично. Назначаю тебя командовать первым эшелоном донцов.

Не успел Платов прибыть к месту назначения, как вслед за ним полетели фельдъегери с новыми рескриптами в адрес Орлова.

«Индия, куда вы назначаетесь, управляется одним главным владельцем и многими малыми. Англичане имеют у них свои заведения... Цели все сие разорить и угнетенных владельцев освободить и ласкою привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан...»

Увлеченный новым предприятием император спешно наверстывал сведения по части политической географии.

Все казалось легкодостижимым. Уже на другой день новый курьер мчался с засургученным пакетом.

«Посылаю вам подробную и новую карту всей Индии... и идите от Инда на Гангес и там на англичан. Мимоходом утвердите Бухарию, чтоб китайцам не досталась. В Хиве столько-то тысяч наших подданных».

Изумительно это царское: «мимоходом». Почти век пройдет, прежде чем ценой кровопролитных боев Россия приобретет эмират в вассальное владение.

Жить Павлу оставалось считанные дни, но 7 февраля 1801 года Орлову отправлено новое предписание: «Сим маршрутом я вам рук не связываю, однако же».

Полный генерал знает, что кроется за такой оговоркой. Но до Инда и Ганга еще ой как далеко!

Предполагалось, что сам Наполеон прибудет на юг России, чтобы возглавить объединенные силы. Только царь спешил опередить нового союзника. Он все более предчувствовал стремительно приближающуюся развязку.

С Дона экспедиционный корпус в составе 22507 человек, при 12 единорогах и 12 пушках, выступил в конце февраля. Худшего времени трудно было выбрать. Морозы сменялись внезапной оттепелью, метели, гололедица, бездорожье. Раннее вскрытие рек создавало подчас почти непреодолимые трудности. Ко всему прочему несколько дней не подвозили продовольствие и фураж. Словом, дела известные. Как в царском манифесте: «На все времена».

Про маршрут и говорить нечего. Шли четырьмя эшелонами, как Бог на душу положит. Тревог хватало и без «однако же...» Теряя людей и лошадей на пути вверх по реке Иргиз, Орлов рапортовал: «Из числа войска, в походе следующего, одни, имея деньги, издержали оные на продовольствие; другие, заимствуя друг у друга, задолжались; прочие, не имея денег, и не могли занять, уделяли продовольствие подъемным от строевых, чем одних привели в усталь, а других и вовсе лишились упалыми и брошенными».

Стиль генерала от кавалерии оставляет желать лучшего, но картина опять-таки до боли знакома. «На все времена».

В первые дни из 41424 коней пали 886. Людей не считали. Но судьба экспедиции решилась не в песках Туркестана, а в Северной Пальмире. И не без деятельного посредства туманного Альбиона.

Сцена убийства Павла известна достаточно хорошо, имена и роли заговорщиков — тоже. Куда большего внимания заслуживает подковерная дипломатия.

В Европе с возрастающим беспокойством следили за сближением сильнейших держав континента. Австрийский император не только устно, но и письменно заявлял, что возлагает все упования на возможную «недолговечность» Павла и Бонапарта. Еще сильнее тревожился Лондон. Первым из английских дипломатов об устранении русского царя задумался посол Уитворт.

Покушения на Бонапарта потерпели крах. Адская машина взорвалась с запозданием, когда карета первого консула уже проехала по улице Сен- Некез. Жорж Кадуль, которому поручили подстеречь и убить Наполеона во время верховой прогулки в загородном дворце Мальмезон, с заданием не справился. «Разобраться» с Павлом, вокруг которого сжималось кольцо заговора, казалось много проше.

Уитворт установил связь с графом Платоном Зубовым через его сестру Олыу Александровну Жеребцову, хорошо известную в высшем свете.

1 февраля 1801 года, в пятницу, Павел вместе с семьей окончательно перебрался в Михайловский замок. Из-за густого тумана пришлось даже отменить вахтпарад. Но влажная пелена плавала и внутри дворца. Печине могли нагреть и осушить воздух. Фрески покрыла плесень. На бал-маскарад из 3100 приглашенных явились только 2837 гостей. Танцевали в душном полумраке.