— Гоните их в шею! — крикнул Лео.

— Это один из помощников Великого Свечника, близкий друг Джо Мича. Его лучше выслушать.

— Что ему нужно?

— Он хочет предложить вам свою помощь.

— Предложить помощь? Мне?

Лео беззвучно рассмеялся. Он лежал в гамаке в полнейшей темноте. Третий день не выходил из Восточного Яйца. Разоблачение Нильса Амена приводило его в отчаяние и ярость. Ведь он доверился Нильсу! Даже время от времени позволял ему видеть Элизу! А тот обвел его вокруг пальца!

— Сейчас я их позову, — осмелился наконец прервать его размышления Арбайенн. — Постараюсь объяснить, что вы очень заняты и не сможете уделить им много времени.

Лео Блю ничего не ответил. Молчание — знак согласия. Он снова погрузился в мрачные мысли.

Вскоре в Восточном Яйце в сопровождении Арбайенна появились две весьма необычные фигуры.

Отец, толстяк в старомодной блузе с жабо, обтирал пот с круглого лица огромным носовым платком в горошек. По столь торжественному случаю он густо намазал иссиня-черные волосы мушиным салом, зачесал их назад и надел белые лаковые ботинки. Сразу было видно: он из тех, кто занялся разведением светляков и стремительно разбогател — жители Вершины нуждались в ярком освещении.

На девушку рядом с ним больно было смотреть. Отец блестел и лоснился, а у дочери взгляд безнадежно потух. Вместо живого четырнадцатилетнего подростка перед Лео предстала вялая кукла в бантах, рюшах и кружевах. Ее лицо ровным счетом ничего не выражало. Ни чувства, ни мысли.

— Дорогой мой! — жизнерадостно прогремел гость, обращаясь к сгустку мрака, где скрывался Лео. — Я пришел сообщить вам приятное известие.

Лео Блю мгновенно поднялся и сел. В последнее время ему не хватало хороших вестей.

— Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, — продолжал громыхать толстяк в белых ботинках, — однако ходят упорные слухи, будто у вас в личной жизни не все гладко.

От неожиданности и возмущения Лео едва не вывалился из гамака. Об этом с ним не смел заговаривать никто и ни при каких обстоятельствах!

— Дорогой господин Блю, я здесь, чтобы избавить вас раз и навсегда от всех тревог и разочарований.

Лео с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на этого круглого дурака и не придушить его.

— Прислушайтесь к моему совету и завтра же станете женатым человеком. Ведь сейчас вы в глупейшем положении. Вы стали всеобщим посмешищем…

Лео аж подбросило из гамака!

— А выход прост, — как ни в чем не бывало продолжал громыхать гость, — и я охотно укажу его вам…

Арбайенн, стоя в дверях, внимательно слушал. Он знал, что подобный разговор ничем хорошим не закончится. Тем более что в глазах Лео уже загорелся недобрый огонек.

— Ваше спасение перед вами! — провозгласил толстяк. — Женитесь на моей дочери Берник.

Да-да, перед Лео предстала незабвенная, несравненная Берник. Бедняжка попыталась сделать реверанс, но зацепилась пяткой правой ноги за носок левой и рухнула на пол, даже не вскрикнув. Гуз Альзан бросился к дочери.

— Берничка, деточка…

Он ухватил ее за шиворот, попытался приподнять, но она падала снова и снова. Со стороны казалось, будто толстяк подметает пол метелкой из перьев.

За последние годы наводившая на всех ужас злюка сильно переменилась. Прежде в тюрьме Гнобль, располагавшейся внутри омелы, она избивала стариков заключенных палкой, кусала за нос родственников, если они пытались ее поцеловать, набивала карманы состриженными с ног ногтями и грызла их. Теперь чудовище превратилось в тупую колоду, и отец иногда с тоской вспоминал былую несносную, неукротимую Берник.

После того как тюрьма сгорела, бывший ее начальник Гуз Альзан занялся выращиванием светляков и с легкой руки Джо Мича стал помощником Великого Свечника. При этом страстно мечтал он только об одном: выдать дочь за именитого человека.

За светляками на ферме ухаживали десятки наемных работников, но лишь один из них искренне пожелал взять Берник в жены. Это был Тони Сирено, бывший ассистент Сима Лолнесса. Предав однажды своего профессора, Тони поступил на службу к Джо Мичу, пытаясь выведать для него секрет Балейны. Но и в этом не преуспел и лишился работы. Вот тогда он и нанялся к светлейшему Гузу Альзану.

Казалось бы, что может быть прекраснее фермы по разведению светляков? Здесь все светилось: яйца, личинки, сами светляки.

Однако любой, кто заходил на сияющий склад, сначала вскрикивал от восторга и удивления, а потом начинал вопить от страха и боли. Ведь светляки парализуют жертву, впрыскивая особый яд. Их укусов не удавалось избежать никому, и работники на ферме слабели день ото дня.

Вскоре Тони Сирено совсем усох и стал таким же сонным и апатичным, как Берник. Не зря же поговаривали, что она напрасно дразнила светляков. Так что роман их не продлился и дня.

— Что скажете? — не отступал Гуз.

Лео Блю молчал, но толстяк настаивал все более бестактно и грубо.

— Нельзя же так убиваться из-за трех Облезлых и одной бесполезной, — проскрипел он, давясь от смеха.

С тех пор как разнесся слух о неудачном сватовстве, все радостно подхватили чью-то шутку: «Три Облезлых, одна бесполезная, Лео Блю любезная» — действительно, краткий перечень главных забот Лео.

Лео приблизился к Гузу Альзану вплотную. Прямой, как палка, только голова по-змеиному ходит из стороны в сторону от едва сдерживаемой ярости. Он что-то процедил на ухо гостю.

— Что-что? Я не расслышал! — прожурчал тот, довольный, что Лео секретничает с ним по-свойски.

Лео закрыл глаза и повторил еще раз. Толстяк улыбнулся, ему почудилось: «Я польщен».

— Ну еще бы! И вы мне окажете честь.

— Я сказал: «Пошел вон!»

Оторопев, Гуз выпустил из рук Берник, давно уже клонившуюся к полу. Девица рухнула, как сноп соломы.

Арбайенн мгновенно сообразил, что его господин вот-вот совершит непоправимую ошибку. Берник — крестница Джо Мича. Нельзя допустить ссоры с Альзаном. Он предостерегающе поднял руку. Лео Блю замер, тяжело дыша, втянул в плечи ноющую шею, чтобы голова перестала раскачиваться, и медленно вышел из Восточного Яйца.

Бедняжка Берник продолжала сидеть на полу, уставившись на свои ватные ноги.

Гуз Альзан, разинув рот, показывал пальцем на дверь, за которой скрылся Лео.

— Куда это он?

— Господин глубоко взволнован, — объяснил Арбайенн, — потрясен, изумлен вашим предложением. Дайте срок, он вам ответит.

— Вы уверены?

— Ответ вам непременно сообщат.

— Моя девочка его поразила?

— В самое сердце.

— Что, нервишки сдают? — толстяк заговорщицки подмигнул.

— Пошаливают. Идемте, господин Альзан, я вас провожу.

Гуз схватил дочь за руку.

— Пошли, лоскутик мой пестренький.

Кивнув Арбайенну, он потащил дочь к дверям и столкнулся с человеком, буквально влетевшим в комнату. Человек сразу же принялся витиевато извиняться. У Гуза глаза полезли на лоб:

— Пюре, ты?

Пюре в ужасе застыл на месте, в один миг лишившись дара речи. Перед ним возник тот, кого он поклялся избегать до конца дней! Разгневанный Гуз Альзан повернулся к Арбайенну:

— Только не говорите мне, что здесь доверяют этому негодяю!

Злоключения семьи Альзанов начались именно из-за Пюре, служившего надзирателем в тюрьме Гнобль, точнее, из-за его губительного совета по поводу воспитания маленькой Берник. После его педагогических экзерсисов крошка навек утратила живость и резвость.

— Знайте, что вы наняли самого подлого гада на свете, — заскрежетал Гуз, указывая на несчастного. — Не верьте его красивым словам. И если моей кроткой птичке суждено выйти замуж за Лео и обосноваться в Гнезде, предупреждаю: я не потерплю, чтобы рядом с ней ошивался всякий сброд!

Толстяк в ярости топнул ногой и удалился, таща Берник за шлейф ее платья.

Арбайенн вопросительно посмотрел на Пюре. Тот не знал, как оправдаться. Покраснел и залепетал нечто невразумительное: