Дождик слабеет, все хлипче
Крап по цветкам, по их клапанам...
Вдруг просияет, улыбчив,
Дымчатый лес, весь закапанный.
Вдруг: неожиданно светел,
Лес широко улыбается.
Так улыбаются дети,
Медля, когда удивляются.
Птицы витийствуют! Сыпятся
Трели, каскад золотой,
Вслушались сосны на цыпочках:
Нет ли в них ноты не той?
Строгим жюри птичьих конкурсов
Замерли консерваторски:
Сосны, высокие торсы их,
И на пуантах березки...
1987.
ОЖИДАНИЕ ДОЖДЯ
Снизилась к лесу — туча сизая,
И снова — кверху напрямик:
Точно такси затормозившее
Перед прохожим ночным на миг.
В пыли от пекла поле вымерло,
А от скирды валит тепло:
Словно зимой от калорифера
У выходных дверей метро.
Лишь тли в траве сухой... лишь колются
При встрече усиками тли:
С такой же точностью стыкуются
Космические корабли.
Колодцев руки взвиты до неба,
Взывают к высоте, везде!
Сложены остро крыш ладони
В молении о дожде, дожде!
Пусть хлынет, пусть не перестанет,
Пусть враз наполнятся ушаты!
Пусть будет день, как арестант,
В дождя одежде полосатой.
Да пусть он льется все тоскливей,
Долгий, занудливый, хоть плачь;
Как длинный перечень фамилий
В концовках телепередач.
Но вот — на горизонт — накатывают
Громады туч, темня низы.
Монументальной пропагандою
На тему будущей грозы...
1972.
ВСЯ НАША ЖИЗНЬ
ВСЯ НАША ЖИЗНЬ
Конечно, мы такого не видали.
Однажды в цирке, под барабанный гуд,
В момент тройного сальто-мортале
Прыгун заснул;
И спит... покуда пола не коснулся.
Ну что же, наработался, устал,
И мы в метро так дремлем... А проснулся —
Уже конец, уже не встал.
Что за беда! Лицо слезами залито?
Нет ни обид, ни страсти роковой.
Вся наша жизнь —
Это в теченье сальто
Один мертвецкий сон вниз головой.
март 1986.
ПУТЬ
Проснулся, оделся и вышел.
Рано еще и темно.
Созвездья все выше и выше
Уходят, как рыбы на дно.
А пульс, беспокоясь,
Торопит опять:
Иду на поезд, иду на поезд,
Не опоздать! Не опоздать!
Лишь в миг дорассветный
Помедлю, где рощи растут,
Где свистом
взлетевшей
ракеты
Листок тополевый сдут...
Рождается утро чисто.
А сверху,
все ниже,
ко мне
Тень птицы, безмолвно и быстро,
Летит по широкой стерне.
И сменами
тени и света
Вся жизнь
переполнена эта!
Вся жизнь —
опозданье на поезд,
И бег, через шпалы, вдогон!
Но, может быть, если напорист,
Догонишь последний вагон...
Вон дуб призадумался Буддой,
Какое сегодня число?
Умру — никогда не забуду
О мире, где жить повезло,
Где, утренним блеском окутан,
Встаешь, до работы охоч.
И как-то не думаешь утром,
Что будет когда-нибудь ночь.
1959.
МАМА
В детстве кажутся вечными
детство и мать.
Ничего не успел о тебе узнать!
Ничего не успел, навсегда виноват,
А когда спохватился —
поздно, Солдат!
Поколенье построено... Шинели хрустят.
И уже четверть века
живу без тебя,
Все теперь
передумывая наново,
Мама моя, Софья Романовна!
Мне в трамвае еще:
«Молодой человек!»
Просто выгляжу так...
Но ведь сколько вех!
Ну, не молод, мол, годы, как птицы...
Ну, за сорок,
это может с каждым случиться.
Нет! Я молод...
И даже больше:
я слаб!
Инфантилен и робок,
как ребенок и раб.
Беден? Я?
Я весь мир охватом косым
Забираю,
как бредень,
как Божий сын.
Только толстым и наглым
стать я не смог.
Не хватило...
До старости лет щенок.
И не скажет вдовица
в углу домовитом,
Теплой печью пропахшем
и полом мытым,
С благолепием подушек и ленью кота,
Что мужчина самостоятельный, да,
Положительный...
Так не скажет покуда...
Для людей,
суть вещей понимающих туго,
Что-то есть во мне не такое, не так,
Что пугает их, бесит, обманывая.
И я все еще сын,
беззаботный босяк,
Моя мама, Софья Романовна,
В детстве кажутся вечными
детство и мать.
Ничего не успел,
только помню опять,
Только вижу:
с авоськой плетешься домой,
И наверно, не старой была,
хоть седой.
А теперь и я стал седоват,
Сам, наверное, стал стареть и сдавать.
На душе у меня беспокойство одно,
Будто зимний вокзал,
где разбито окно.
Дует, холодно, пусто... Вечерний снег.
И давно уже мамы на свете нет.
УТРО
В 6 и 7
Тревогу жизни по боку,
К встрече с чудом
Лечу сейчас,
Жесть на элеронах подоконника
От луча косого горяча.
Вместе с солнцем,
И сквозь фортку дунувшей
Свежестью, откуда-то с реки,
По утрам все люди — юноши,
К вечеру все люди — старики.
Взнесся
реактивный с ревом!
Как полоска его легка,
Сушатся на его веревке
Прополосканные облака...
Сияй! Каскадами огня оранжевого
На нас, с небес,
Обрушиваясь и лья...
Есть в утре
свежесть только что отглаженного
С морозу полотняного белья.
