— Сколько ты зарабатываешь в месяц? — спросил Олега один из его новых приятелей.

Олег не без гордости назвал цифру, которая в те времена была более чем.

— Старик, я столько зарабатываю за один день! Бросай к чертям свой компьютер и присоединяйся к нам — смотаемся на несколько дней в Таиланд, возьмем там ширпотреб, сбросим здесь перекупщикам, если сам не захочешь стоять на рынке, и вся наука, а?

Олег задумался. Честно говоря, схема с таиландским барахлом его не зажигала, но были и другие варианты. В это же время оборотистые ребята начали гонять в Европу за подержанными автомобилями. Поделки советского автопрома — «Жигули» и тем более «Москвичи», даже новенькие, не выдерживали конкуренции с западными собратьями. Олег, что называется, с младых ногтей любил машины. Легко подобралась и компания из трех таких же «специалистов». Так что в один прекрасный день Олег объявил остолбеневшему отцу:

— Папуль, все, больше я на родное государство не работаю! — и положил перед ним свою трудовую книжку.

Отец машинально полистал ее, благо листать особенно было нечего — всего две записи: принят на работу в ВЦ, уволен по собственному желанию.

— Почему? — не удержался от дурацкого вопроса отец.

— Потому что оно, то бишь это государство, меня не любит. Кстати, и тебя тоже, да и всех остальных граждан. Поэтому с сегодняшнего дня я буду работать только на одного человека — на себя!

— Ну и как ты себе это представляешь? — вопросил отец.

— А очень просто — завтра мы вчетвером на машине Вадика (это был один из друзей сына) уезжаем в Германию. Там берем три машины и возвращаемся в Союз. Здесь их продаем и т. д.

— Это для этого ты столько учился, получил хорошую специальность, освоил программирование — чтобы машины гонять? — пытался слабо протестовать отец, но обоим было ясно — вопрос решен.

Сказано — сделано! Сначала все пошло как по маслу — машины легко уходили на рынке, причем каждая приносила «штуку» (по выражению компаньонов) долларов. Конечно, сказать, что родители были недовольны — ничего не сказать! Было видно, что Олегу интересна только первая часть программы — выбор машин и перегон их на родину, а перепродажа на рынке его тяготила. Но главное, что бизнес становился криминально опасным, и родители встали стеной — заканчивать и все тут. Олег и сам понимал, что это — времянка, но пока ничего другого не подворачивалось. Закончилась эта эпопея так, как и должна была закончиться. Из очередной поездки сын вернулся будто не в себе — поначалу на вопросы отца отвечал, что все нормально, но в конце концов не выдержал. Выждав момент, когда они были с отцом одни, сын молча прошел на балкон, развернул свой рюкзак и бросил на пол смятые искореженные номерные знаки. На немой вопрос отца пояснил:

— Это все, что осталось от «Москвича» Вадика, под Минском он не справился с управлением и слетел с моста. Машина пролетела в воздухе метров тридцать, при первом же ударе Вадика выбросило из кабины — он был, конечно, не пристегнут, и это, как ни странно, спасло ему жизнь. Конечно, переломал все что можно. Мы доставили его в ближайшую больницу, ребята погнали в Москву, а я остался с ним. Денег у нас, естественно, уже не было, мы продали с себя все шмотки. Я добирался в Москву уже на попутках. Завтра выезжаю в Минск, первое, что надо сделать — перевезти его из белорусской глуши, если удастся — сразу в Москву, а если нет — то хотя бы в Минск.

Надо сказать, что Вадик выкарабкался и даже не стал инвалидом — молодость, что может быть лучше!? Вот тут-то отец «уперся рогом» — все, отъездился, только через мой труп.

Нашли компромисс — Олег предложил отцу съездить в очередной раз за машинами вместе и пообещал, что это будет последняя ходка. Так они и оказались впервые вместе на рейсе Москва — Франкфурт-на-Майне.

Круиз вокруг Европы, 80-е годы

Олег чувствовал себя «первым номером» в их команде, да так оно и было. Он провел отца по шереметьевской буфетной программе, причем денег не жалел. Это было очень непривычно для отца, прошедшего школу советских выездов за границу. По прежним меркам он считал себя повидавшим мир — за плечами были турпоездки в соцстраны и даже теплоходный круиз вокруг Европы. Тот круиз надолго запомнился ему. Инструктаж перед поездкой: строжайшая дисциплина, вся группа разбивается на пятерки, старшему пятерки перед сходом на берег выдаются паспорта всей пятерки, потеря паспорта квалифицируется как попытка побега; поэтому отец, будучи назначен старшим в своей пятерке, одну руку постоянно держал в кармане шорт, сжимая паспорта всей пятерки. Особенно впечатляла сумма в долларах, выданная каждому на удовлетворение личных потребностей — целых 23 (пишем прописью — двадцать три) доллара США. По уверениям инструкторов в штатском на эти деньги в Турции можно будет купить дубленки для всей семьи. Отобранные в круиз счастливчики, наученные опытом в братских соцстранах, не сговариваясь, заблаговременно приобретали несколько баночек черной икры, бутылки водки — в качестве обязательной программы, а произвольную каждый формировал сам. Для этой цели отец был снабжен новейшим советским фотоаппаратом, биноклем военного образца и подзорной трубой — эти веши, не подлежащие указанию в декларации, надлежало «потерять». Как уверяли опытные люди, советская оптика пользовалась спросом за рубежом.

Надо сказать, что круизная группа подобралась очень удачная — веселые, в меру интеллигентные люди разных профессий и возрастов. В пятерку отца попали четыре женщины, а соседом по каюте оказался «велосипедный» тренер — общительный, добродушный, простоватый мужик лет за сорок. В качестве «произвольной» программы он вез «однотрубки» — так назывались на профессиональном жаргоне шины для гоночных велосипедов.

— С руками оторвут, — говорил сосед, — по качеству они превосходят зарубежные аналоги. — А когда отец при этих словах удивленно вскинул брови, добавил: — Да они же из натурального хлопка, а у них — синтетика!

Первую ошибку отец совершил еще в Москве — заполняя анкету, бездумно указал, что владеет двумя языками — английским и немецким. Результат сказался мгновенно — перед первой же остановкой в одном из греческих портов в каюту Олега зашел помощник руководителя их группы — была и такая официальная должность. «Велосипедиста» попросили выйти из каюты. Когда они остались одни, помощник достал из прихваченной им сумки объемистый пакет и поставил его на стол. Пакет отозвался привычным звоном. Помощник, не говоря ни слова, достал из кармана блокнот и написал:

— Будешь продавать свою водку, продашь заодно и нашу.

Отец сразу сообразил — помощник боялся, что каюта может прослушиваться, но не смог отказать себе в удовольствии и громко ответил:

— Да вы же с руководителем первые меня и сдадите!

Помощник сделал круглые глаза, покрутил пальцем у виска и все так же, не открывая рта, написал в блокноте: «Дурак!» После этого вырвал листок, порвал его на мелкие кусочки и сделал жест отцу, чтобы тот спрятал пакет. Затем, показав отцу, чтобы он следовал за ним, помощник вышел из каюты. Отец засмеялся, увидев, как неуклюже отпрянул от двери каюты подслушивавший их «велосипедист». Они поднялись на верхнюю палубу, причем, проходя мимо «велосипедиста», помощник показал тому кулак. Подошли к борту, остановились, помощник наконец-то открыл рот:

— Между прочим, завтра при сходе на берег вас будут выборочно «шмонать». Но тебя не тронут, так что смело бери водку и дуй! Только заверни каждую бутылку в газетку, чтобы не звякали!

— А за сколько продавать-то? — спросил отец.

— Местные сами знают цену — не мы первые! Кстати, не советую здесь ничего покупать — в Турции все будет в три раза дешевле!

Вся эта картинка, промелькнувшая в памяти отца, вызвала у него улыбку — сейчас внутренний карман пиджака приятно оттягивала уютная пачка зеленых, такой же сверточек был и у сына. От Олега не ускользнула улыбка на лине отца.