— Вы не поверите, но я САМ себя нанял, — улыбнулся адвокат, — так уж получилось что мы должны были оказаться с Вами на разных сторонах баррикад, однако, я слава богу знаю гораздо больше чем должен был знать. О том что Вас арестовали, — он постоянно давил на это «Вас» создавая впечатление того, что Вика для него очень важный клиент, ужасно дорогой, — мне сказал мой сын, он ведь учится в вашем классе…
— Да, — сказала Вика по прежнему не совсем понимая, почему это светило права находится в ее палате в тюремной больнице, — но ведь это не повод…
— Вы не знаете всего. Я похлопотал чтобы вы находились в отдельной палате, и чтобы Вас не перевели обратно в тюрьму. Хотя с вашей травмой вы проваляетесь здесь еще недели три. За это время я должен Вас отсюда вытащить.
— Меня? — окончательно вышла из себя от непонимания происходящего Вика, — да с какой стати вы со мной как с писаной торбой носитесь? Кто я вам?
— Вы — человек, которого несправедливо обвинили в убийстве моей гражданской жены.
— Что??? Изольда была вашей женой???
— Мы не были расписаны, — сказал Булюкин, — познакомились на курорте, жили вместе три года, она очень привязалась к моему сыну, но узнав что в его школе работаете вы и Елизавета — очень оживилась и заинтересовалась. Вы ведь помните что она хорошо знала вашу тетю…
— И мою мать она тоже должна была знать, — сказала зло Вика, — а ее шантаж только взбесил свекровь, она совсем как собака стала. В ней и так человеческого мало. Машина и все тут. А после этого она просто буйная стала.
— Ведь это она обвинила Вас в убийстве. Сказала следователю, что Вы сами признались ей и ее сыну в больнице, что убили ее, — произнес Булюкин холодно, — именно поэтому вас и арестовали.
— Вот сволочь, — прошипела Вика.
— Поэтому я здесь. Я хочу чтобы вы помогли мне. Расскажите следователю всю правду о подлоге — с вашими словами все будет доказать очень просто — ведь записи о вашем рождении в Архангельске никто не исправлял, и в университете будет несложно доказать…
Со словами «университет» у Вики всплыла в памяти свекровь и ее слова о том, что раскрытие подлога ударит по ней и по Денису в первую очередь, и что если она проболтается, то сначала ее ждет позорное увольнение с большим взысканием, а потом — потеря сына — и в итоге все равно тюрьма…
— Я ничего подтверждать не буду, — твердо сказала Вика.
— Как это не будете? — изумился Булюкин. Было заметно что к такому раскладу он определенно не готов, — вы понимаете что своим молчанием вы повесите на себя убийство?
— Я по любому раскладу оказываюсь в тюрьме, теряю сына и вешаю на него клеймо, — Вика уперлась в свой страх и не хотела поворачивать. Она панически боялась что на ее сына будут показывать пальцем… Хотя на него все равно будут показывать пальцем как на убийцу, но из–за травмы Вика уже очень плохо анализировала ситуацию, постепенно замыкаясь в своем страхе, — а как эта девушка, которая толкнула меня?
— Света? — вскинул брови Булюкин, — она в карцере.
— Пусть ее выпустят. И я хочу ее видеть.
— Это еще зачем? Лучше подумайте о своем положении. Оно у вас незавидное — вы знаете сколько лет тюрьмы вам светит?
— А пусть хоть и смертная казнь, — пусто сказала Вика.
— Ее, к счастью, отменили, — сказал адвокат.
— К несчастью. Это бы прекратило кошмар, которым была моя жизнь.
Булюкин понял, что сейчас он ничего от девушки не добьется.
— Я постараюсь, чтобы Свету выпустили из карцера. И она Вас навестит, — сказал Булюкин, а про себя подумал, что как раз Светку то он и использует чтобы вправить мозги этой дурочке…
Адвокат шел по коридору и думал — следовало сразу остановить Изольду и не пускать ее во все тяжкие. Деньги ведь ей совсем не были нужны, она о высшей справедливости, мол, мечтала. Да не существует ее в природе этой высшей справедливости, а то что «боженька, он все видит», так это только в религиозных сказках бывает. В жизни же, он, к сожалению, слеп как крот и глух как ангорская кошка. И вот теперь во имя этой справедливости ему надо спасать эту бедную девочку, которая стала и жертвой свекрови, и одновременно с этим, жертвой «высшей справедливости» его покойной Изольды.
В карцере Света сидела в углу и глотала слезы. Ее по прежнему держала в узде истерика из–за смерти дяди Стасика. По крайней мере эмоциями она показывала что ужасно переживает ее смерть:
— Незавидная ситуация у тебя, Светик, — сказал Булюкин.
— Я знаю, — сморкнувшись, сказала Света. Глаза ее были красными от слез, под глазами слегка посинело, — только почему не пришел Арнольд?
— Арнольд еще придет, — ответил адвокат, — он ведь твой официальный защитник.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Не поверишь, но я защитник Вики, которую ты грохнула о косяк в камере.
— Если бы ты знал, как мне ее жаль. Я в отчаянии…
— Я знаю, — сказал Булюкин, — уж мне то можешь ничего не доказывать, я тебя как облупленную знаю! Мне нужна твоя помощь.
— Смотря какая, — безразлично сказала Света.
— Я сделаю так что тебя из карцера переведут в больничку, а ты убедишь мою подопечную в том, что ей нет смысла держать язык за зубами. Она себя этим просто топит!
— А в чем дело то у нее? — заинтересовалась Света.
— Много лет назад она залетела от сынка директрисы своей школы. Поскольку родителей у девчонки нет, а тетка была при смерти, директриса взяла девчонку под свою опеку и уехала из города. Потом она пририсовала Вике несколько лет, чтобы сын не угодил в тюрьму. А сейчас ее начали этим шантажировать — и свекровь убила шантажистку, все свалив на Вику. Если Вика признается, что был подлог и ей не было резона убивать — то она свободна, а под подозрения сразу же попадают свекровь и ее сынок!
— Ничего себе вещи в мире творятся! — ахнула Света, — бедная девочка! Я представляю какой ад ей устроила «дорогая опекунша».
— Вот видишь, — сказал адвокат, — так что ты наверное заинтересована помочь ей. А мы с Арнольдом займемся твоим делом. Я думаю что оно тоже решаемо — тем более у тебя тоже нет главного составляющего убийцы.
— Какого? — спросила его с надеждой Света.
— Мотива, — ответил Булюкин, — в таком раскладе он был только у его покойной племянницы. Так что — думаю что скоро ты будешь свободна. Леха и Катя передают тебе приветы.
— Леха записал песни?
— Да, — ответил Булюкин, — похоже он будет жутко известным. Катя просила тебе передать, что они с Арнольдом не поженятся пока ты не выйдешь из тюрьмы.
Света выдохнула — хоть одна хорошая новость.
Вскоре стараниями адвокатов Свету перевели из карцера в больницу. Причем в соседнюю с Викой палату. Очень скоро Света пробралась к соседке в палату. Осторожно, чтобы никто не услышал сказала:
— Ты жива, соседушка? Прости меня пожалуйста, дуру истеричную. Я не знала что творила, надеюсь тебе от контакта с косяком стало лучше!
Специфический юмор Светы мог вывести из ступора любого человека и Вика исключением не стала. После того как красавица–секретарша с геронтофильскими наклонностями, как ее окрестила Вика, долго и трогательно просила прощения, они уже стали почти подругами. Воспользовавшись случаем и выложив абсолютно всю свою историю — и про то как она сиськи дяде Стасику показывала, и то как они на пикник ездили, она завоевала доверие несчастной Виктории, у которой вскоре она выпытала всю ее историю. Теперь предстояло самое сложное — убедить последнюю в том, что молчать не просто бессмысленно, а равносильно самоубийству. Сделать это предстояло максимально осторожно — так как Вика все еще пребывала в состоянии страха перед тем, что ее правда ударит по сыну. Однако дальнейшие события все это сделали бесполезным. Хотя единственная польза была в одном — Вика неожиданно обрела очень близкую подругу которой могла доверить почти все сокровенное и тайное… Так Света получила благословение переехать в палату Вики. В ее голове уже созрел план, как раскрыть это дело. И она втайне гордилась, как будут восторгаться ее способностями друзья и подруги. А Вику по прежнему не хотел отпускать кошмар — скручивающееся к центру потемневшее до темно–коричневого цвета оконное стекло.
