Акты вассальной присяги не ограничиваются указанным примером. До нас дошли оммажи Эдуарду I, принесенные соискателями шотландской короны («Норемский дар» 1291 г.), Джоном Бэллиолом, Робертом Брюсом-младшим, тогда еще графом Кэррик. В известном издании Томаса Раймера{42} вслед за подчинением Бэллиола в 1292 г. (сразу в нескольких латинских и французских редакциях) напечатан его отказ от присяги и вынужденное отречение 1296 г. Но, разумеется, не во всех документах лордом выступает король Англии. Известна присяга Роберту I графа Росса от 1308 г. и др.
Многие акты XIII–XIV вв., которые, строго говоря, относятся ко внутриполитической сфере, приобрели международное значение. Среди них целый ряд документов, посвященных «Великой Тяжбе» за шотландский трон в 1291–1292 гг. Материалы процесса представлены в рукописях превосходно — об этом позаботился сам Эдуарде верховный арбитр в споре. Главным источником служит пространный свиток под названием «Instrumentum Publicum Super Processu Scotiae». Это подробнейший протокол всех заседаний трибунала, начиная со вступительной речи судьи королевской скамьи Брабазона и кончая решающим словом Эдуарда. Свиток включает тенденциозные выдержки из английских хроник, призванные доказать «старинный вассалитет» Шотландии, и доводы всех претендентов на корону. Процесс велся на французском языке, а при записи был сделан латинский перевод, более многословный и цветистый. Это очевидно, если сопоставить французский текст выступления Брабазона, опубликованный в сборнике «Англо-шотландские отношения, 1174–1328», с латинским протоколом.{43}
Свидетельства об общественном строе Шотландии, ее хозяйстве, торговле, государственном управлении разнообразны, но гораздо беднее и отрывочнее английских. Большинство подобных документов уцелели благодаря церковным картуляриям, обычно под названием «Liber» или «Registrum». Из не столь уж малого числа шотландских картуляриев мне удалось полностью ознакомиться лишь с одним — Линдорским (конец XII–XV в., но большинство из его 150 актов относятся к XIII в.){44} и лишь отчасти с регистрами юго-восточных аббатств Келсо и Колдингем (XIII — начало XIV в., с последующими добавлениями). К несчастью, у этих сборников немало изъянов. Они дают преимущественно копии документов, как правило, просто перечисляют пожалования и вклады, мало сообщая об управлении поместьями и об их организации. Их данные по областям и времени крайне неравномерны. Если Лотиан и Файф неплохо документированы, то от девяти юго-западных аббатств не осталось ни единого картулярия, не говоря уже о северо-западе. Целые десятилетия иногда выпадают из регистров. Наконец, приходится остерегаться поддельных документов, которые в них включены. Однако, несмотря на все недостатки, картулярии незаменимы в изучении социально-экономических явлений.
Какие же виды документов содержатся в регистрах, какие сведения они доставляют? В первую очередь, это грамоты, удостоверяющие переход каких-либо прав от одного лица к другому. По способу передачи прав и их объему, по положению контрагентов хартии чрезвычайно многообразны. Они могут основываться на дарении, завещании или обмене. Дарителями выступали обычно королевская семья и знатные лорды. Круг получателей гораздо шире: от высшей светской знати и прелатов до людей низших сословий, причем как физических, так и юридических лиц (монастыри, соборные капитулы, города и т. д.). Грамота издавалась от имени и за подписью (печатью) дарителя в присутствии одного или более свидетелей. Если право жаловал монарх, он мог обходиться без свидетелей, что отражалось в формуле «Teste me ipso». Завершался документ указанием места и даты выпуска — дня (по юлианскому или церковному календарю) и года, хотя и не всегда.
Предметом хартий могли быть всевозможные права и привилегии на землю, угодья, промыслы, торговые, таможенные или судебные доходы и т. д. Иногда грамоты наделяли получателя лишь долей владений и доходов, но порой сулили весьма значительные выгоды вплоть до иммунитета от королевского управления. Хартии могут поведать о видах и размерах феодальных держаний, налогов и повинностей, о хозяйственном положении и правовом статусе зависимого населения и лордов, бургов и аббатств, о вассальных обязательствах и о многом другом.
В картуляриях грамоты расположены хронологически или систематически. Так как многие феодальные баронии дробились, из регистров можно получить данные о районах, очень удаленных от места их составления. Но документальное богатство картуляриев не исчерпывается одними хартиями, и оттого их ценность еще более возрастает. Факты о поземельных отношениях, полученные из грамот, отрывочны. Этот недостаток отчасти возмещается экстентами монастырских поместий 1290-х гг. в картуляриях Колдингема и Келсо. Они представляют собой аккуратную опись земель и угодий с подробным перечнем причитающихся повинностей и ренты («ренталом»). Экстенты составлялись и в светских манорах, и на государственном уровне, но для раннего периода они почти совершенно исчезли. Уникальной является опись лордства Мортон (1376–1378). Уцелел, правда, документ с раскладкой налогов, поступавших в казну при короле Александере III (1249–1286), — «Antiqua Taxatio».{45} Однако этот сжатый список денежных сумм дает слишком поверхностную информацию. Историкам Шотландии очень не хватает своих «Сотенных свитков», поэтому они вдвойне дорожат экстентами Келсо, Колдингема и Мортона, которые, впрочем, относятся лишь к югу страны.
От всего XIII в. документы шотландского казначейства известны только за 1263–1266 и 1288–1290 гг., да и то по неполным копиям XVII в.{46} Возобновляются они лишь в последние годы правления Роберта Брюса, с конца 1320-х гг. Эти свитки содержат отчеты шерифов, таможенных, городских чиновников и самого казначея перед комиссией аудиторов. Простые по форме, они состоят из двух разделов: списка доходов короны с домениальных земель, бургов, таможен, судов и проч. (oneracio) и перечня расходов (expensa). Затем аудиторы подводили баланс. Свитки казначейства знакомят нас не только с экономикой и торговлей страны, но и с королевской администрацией.
Существуют и другие источники, проясняющие торгово-экономическое положение Шотландии в XII–XIV вв. О таможенных пошлинах, торговых сборах, видах товаров для внешнего и внутреннего рынка рассказывают их списки — «Assisa de Tolloneis» и «Custuma Portuum». Сохранились и некоторые приказы местной администрации, данные о припасах в кладовых шотландских замков и др. Торговая книга начала XIV в. итальянского купца Пеголотти сообщает о количестве и качестве шерсти, приобретенной им у шотландских монастырей.
Источники права не просто бывает отделить от документальных. В самом деле, иные акты (международные договоры, грамоты) влекут определенные правовые последствия, и наоборот, юридические нормы воплощаются так или иначе в документах. Однако ряд черт требует обособления правовых памятников, прежде всего крайняя сложность содержания. Средневековое право было причудливой смесью обычных, феодальных, церковно-канонических и других норм, разных по происхождению и характеру. Особенности возникновения правовых источников («многослоиность», наличие несовпадающих редакций и др.) затрудняют их датировку, ставят коварные вопросы: как долго они действовали? на какой круг лиц распространялись? насколько отражали реальную жизнь? Далеко не всегда удается точно ответить. Средневековые легисты любили выдавать свои поздние компиляции за древние законы. В свое время была разоблачена мнимая древность «Законов Малколма Мак Кеннета» и трактата «Regiam Majestatem». Первые приписывались королю XI в., но применяли термины зрелой феодальной эпохи. Второй же мало в чем расходится с «Трактатом о законах и обычаях Английского королевства» Глэнвилла, который открывается словами «Regiam dignitatem». На деле обе компиляции появились в середине XIV в. из-за необходимости возместить источники права, утерянные вследствие войн за независимость.
