Хотя до XIII в. кое-где еще сохранялись полумонашеские килдейские общины{314} как память о древнем кельтском христианстве, новый этап монашеского движения, начавшийся в конце XI в., состоял в основании крупных аббатств, которые имели мало общего с суровыми и неимущими общинами раннего Средневековья. Многие монахи прибывали из Англии и с континента. В создании новых обителей и наделении их землей, угодьями и привилегиями участвовали и короли, особенно Дэвид I, и члены правящей семьи, и магнаты. К началу XIV в. общее число мужских и женских монастырей всех ведущих орденов, кроме картезианского, превысило восемьдесят.{315} Затем оно выросло, но все равно в несколько раз уступало Англии. Были представлены как чисто английский орден гилбертинцев,[75] так и отсутствующий в Англии — валлискаулианцев (от бургундского монастыря Валь-де-Шу), а также госпитальеры и тамплиеры.

Аббатства Шотландии не были столь грандиозны, как Клерво, Монте Кассино или Сент-Олбанс, но при скромных возможностях страны они были прекрасно обеспечены, в чем убеждает пример монастыря Линдорс. К самым видным и почитаемым относились: приорство Сент-Эндрюс, посвященное небесному патрону Шотландии Св. Апостолу Андрею; родовое аббатство Стюартов — Пэйсли; эдинбургское — Холируд; место коронаций — Скон; усыпальница королей — Данфермлин и три пограничных — Мелроз, Келсо и Джедборо. В начале XIII в. в Джедборо жило до пятидесяти монахов, в середине XIV в. в Сент-Эндрюс — около сорока.{316} Для сравнения: прославленные английские монастыри Кентербери и Риво в 1165 г. насчитывали по сто сорок монахов каждый, не считая «братьев-мирян».{317}

Главная церковная подать, десятина, взималась в Шотландии, вероятно, с IX в., но регулярно — лишь с XII. Иногда по желанию дарителя церкви предоставлялась «вторичная десятина» (decima secunda) — дополнительная доля с каких-либо продуктов или платежей, в ряде случаев — 1/8.{318}

Одним из источников обогащения монастырей стала апроприация, т. е. приписка к ним приходских церквей со всеми правами и доходами «для собственных нужд» (ad proprios usus). Линдорс обладал шестнадцатью такими приходами, в том числе двумя английскими, тогда как аббатства того же тиронского устава Келсо и Арброт имели соответственно 23 и 34 приходские церкви. Накануне Реформации шотландским монастырям принадлежало почти 90% приходов своей страны, английским — лишь около одной трети.{319}

С помощью своих огромных доходов клирики вели оживленную хозяйственную и торговую деятельность, в чем обычно превосходили светских сеньоров, и добивались еще большего. Они рубили лес, добывали торф и уголь,[76] выпаривали соль, расширяли пахоту. В распоряжение церкви поступали лучшие по качеству земли, и уровень их обработки был самым высоким. Дошедшие до нас сведения (особенно по картуляриям монастырей Келсо и Колдингем) позволяют предположить, что хотя домениальное хозяйство кое-где сохранялось в существенной мере, к концу XIII в. монастырские домены заметно сократились, будучи разбиты на крестьянские наделы. Очевидно, этот процесс свойствен шотландскому землевладению в целом, хотя проследить его в светских манорах невозможно из-за скудости данных. Ведущим направлением сельского хозяйства в Шотландии повсюду, даже в самых плодородных районах, было разведение скота, преимущественно овцеводство. Именно в этой области аббатства всех орденов наиболее преуспели, особенно цистерцианцы, имевшие в Шотландии одиннадцать мужских и восемь женских общин. Большинство из них значатся в торговой книге конца XIII в. итальянского купца Франческо Пеголотти, приобретавшего шерсть в Британии. Согласно его подсчетам, богатейшее цистерцианское аббатство Шотландии — Мелроз — в год производило пятьдесят мешков шерсти трех сортов (тонкой, среднего качества и грубой). Следовательно, поголовье монастырских овец должно было достигать 13 тысяч, а может, и более, так как Пеголотти, по-видимому, приводил неполные цифры. В перечень включены и монастыри других орденов, но тщательную сортировку шерсти использовали только цистерцианцы. Самой высококачественной и дорогой была шерсть аббатства Купар Энгус: около 1300 г. во Фландрии (список Пеголотти составлен для фламандского рынка) мешок тонкого руна стоил 18½ марок, шерсть второго сорта — 10½, третьего — 9 марок.{320},[77] Монастыри не только выступали первыми в стране производителями шерсти, но и вели прибыльную посредническую торговлю ею, скупая у лэрдов и крестьян и перепродавая итальянцам или фламандцам.

Успешно соперничая со светскими лордами в ведении хозяйства, церковь безраздельно господствовала в сфере культуры и образования. Наиболее величественные памятники шотландского зодчества XII–XV вв. — романо-готические кафедральные соборы в Сент-Эндрюс, Глазго, Эбердине, Элгине и других епископских центрах, а также монастырские (Данфермлин, Мелроз, Арброт, Пэйсли, Джедборо), городские и сельские храмы.{321} К великому несчастью, многие из них были полностью уничтожены или дошли до нас только в печальных руинах после череды английских нашествий вплоть до Кромвеля и, в еще большей мере, после иконоборческих погромов фанатичных приверженцев кальвинистской реформации. По тем же причинам, за редчайшими исключениями, безвозвратно погибли неисчислимые памятники скульптуры, живописи и прикладного искусства, некогда наполнявшие эти храмы и вдохновленные истовой христианской верой их творцов.

Большинство литературных и исторических произведений этого периода созданы клириками (Джон Барбор, Джон Фордан, Уолтер Боуэр и др.). До основания Сент-Эндрюсского университета в 1410 г. обучение велось в соборных или монастырских грамматических и богословских школах, которые существовали во многих бургах. Но уже в XII–XIII вв. шотландцы хорошо знали пути в лучшие школы Англии, Франции и Италии. Поводом для издания первой грамоты привилегий Оксфордскому университету стала гибель в 1248 г. шотландского школяра Гилберта из Данфермлина.{322}

Второй по древности оксфордский колледж, Бэллиол, основан родителями короля Шотландии Джона Бэллиола в 1263 г. В Орлеане в начале XIV в. шотландских студентов было так много, что они образовали свое землячество.{323}

Получив в Оксфорде, Париже или Болонье степень магистра и право повсеместного преподавания (jus ubique docendi), некоторые выходцы из Шотландии достигли европейской славы.{324} В их числе один из предводителей Сен-Викторской богословской школы близ Парижа Ришар (ум. 1173); придворный схоласт и астролог императора Фридриха II, переводчик Аристотеля Михаил Скотт (ок. 1160–1235) и преемник Роберта Гроссетеста по руководству оксфордской францисканской школой Питер де Рэмзи, затем епископ Эбердинский (ум. 1256). Правда, никто из них не может сравниться с соперником Фомы Аквинского, «Тонким Доктором» Джоном из Данса в Берикшире по прозванию Duns Scotus (ок. 1265–1308), который был признан крупнейшим философом Средних Веков и обосновал католический догмат о Непорочном Зачатии Девы Марии.{325}

До конца XIII в. Шотландией правила одна из древнейших в Европе династий, и монархия с незапамятных времен хранила многие кельтские обычаи. Хотя у шотландских государей была корона, до XIV в. коронации как таковой не было. Короли вступали на престол путем восхождения на «Камень Судьбы», который, по преданию, был доставлен в Шотландию скоттами Дал Риаты в конце V в. и с IX в. находился в аббатстве Скон близ Перта. Во время обряда сказитель (seannachie) по-гэльски читал всю родословную повелителей скоттов.{326} Даже после того как Эдуард I Английский похитил «Камень Судьбы», короли из рода Брюсов и Стюартов по-прежнему приходили к власти в Сконе. Когда папа Иоанн XXII особой буллой в 1329 г.{327} признал за правителями Шотландии право коронации и помазания на власть, англичане лишились последней возможности утверждать, что Шотландия якобы не является полноценным королевством.