Но и на этом не остановились. Вспомнив о нелегком положении едоков, вынужденных перебираться с места на место по каждому поводу, работники придумали следующую вещь. На манер канав нечистот сделали углубления в полу и заключили по периметру помещение в эти траншеи. А затем соединили с утилизационным баком в туалете. Потом проделали отверстия в стене, чтобы нечистоты могли покидать Бутербродную в любой момент. Это позволило сэкономить на вывозе отходов. Экскременты сливались во двор, где уж точно никому не помешали бы.

А посетитель, находись он за столиком у такой канавы, мог больше не думать об изнурительных походах по туалетам. Достаточно было расстегнуть ширинку, в крайнем случае приспустить брюки и вытряхнуть в канаву все, что считал нужным. Такого удобства не было ни в одном заведении.

Канавами и закончили преобразования Бутербродной.

Мы намеренно не рассказали ни о чем, кроме как о зале, в котором только и делают, что раздеваются, испражняются и едят. Но всему свое время. Расскажем и о кухне, и о комнате персонала, и о кабинете месье Жлобеля. Дочитайте хотя бы до этого места.

Честно говоря, все эти разговоры о нескончаемом потоке голодных, озлобленных, задохшихся в жаровне Бутербродной, посетителей порядком надоели.

Мало того, что большая часть сказанного — бессовестное вранье и преувеличение, так еще фокус внимания смещен на темы, которые за столом не поднимают. Не всем приятно слушать о канавах нечистот, в которые срут, не переставая жевать.

Уму непостижимо, зачем мы об этом рассказали.

Поговорим о чем-нибудь еще.

Основу блюд составили замороженные полуфабрикаты. Большей частью мясные: котлеты, шницели, зразы, бифштексы и прочая мертвечина. Продукты покупалось в магазине просроченных товаров. Всем занимался Марио.

Стоит рассказать о нем чуть подробнее, особое внимание уделив функциональным возможностям.

Первое: рост чуть меньше 120 сантиметров в холке. Рост целиком, или длина тела от пяток до темечка — 150 сантиметров — мало о чем говорит, так как огромная голова только усугубляет визуальный дефект. Ведь Марио — карлик.

Второе: руки, которых, можно считать, и нет. Есть две культи, оставшиеся после операции. Ни кистей, ни, тем более, ладоней.

Третье: короткие ноги. Примерно 40 сантиметров в длину, то есть как голени у среднесложенного мужчины. Собственно, это и есть голени, потому что ноги Марио не сгибаются в коленях, которых вроде как и нет. К тому же мышцы, с этим не поспоришь, мышцы на ногах Марио больше похожи на икроножные, чем на бедренные или какие-то еще.

Таким образом, говоря о Марио, мы имеем в виду обычный мужской торс, из которого торчат обрубки рук сантиметров по пятнадцать каждый, пара сорокасантиметровых голенищ и огромная, непропорциональная телу, голова. Одним словом, мы говорим об уроде.

Перейдем к деталям.

Четвертное: в углах рта у Марио кровоточат никогда не заживающие болячки. Чем их только не мазали подавальщицы, но все без толку, никаких изменений.

Пятое: вши.

Шестое: несколько залысин.

Седьмое: не гнущиеся, изъеденные грибком пальцы на ногах.

Восьмое: с одной стороны рта поверх нижней губы у карлика торчит клык.

Пожалуй, все.

Однако, вернемся к меню и пополнению запасов продовольствия. Как уже было сказано, пополнением занимался Марио. За спину ему вешали огромный походный рюкзак, обрубков рук как раз хватало, чтобы тот держался. И отправляли на другой конец города в магазин просроченных продуктов.

Есть еще одна немаловажная деталь. Рост Марио в холке зависел от погоды и времени суток. Наибольшее значение достигалось к полуночи при сырой и ветреной погоде. Однако, из-за слабого здоровья Марио не всегда мог путешествовать в это время. Сырость моментально вызывала насморк, а ветер — стук в ушах.

Поэтому Марио жертвовал благоприятнейшими для роста часом и погодой и уходил за продуктами ближе к рассвету, когда ветер стихал, а сырость уже не так волновала его отоларингологическую систему.

Обычно, правда, ему не давали такой возможности и, не дожидаясь улучшения погоды, отправляли в магазин. Что было более чем странным, потому что речь шла о нескольких сантиметрах: при благоприятных условиях рост Марио составлял сто девятнадцать сантиметров в холке, а при неблагоприятных — сто шестнадцать.

Зато бывало, что и не отправляли.

Месье Жлобель обычно распоряжался снарядить Марио к полуночи, в это время холка работника парила высоко, и пинком под зад выдворить из Бутербродной с рюкзаком за спиной.

Марио бежал со всех ног, одинаково коротких и слабых, на другой конец города. Транспортом он не пользовался, там его всегда принимали за калеку-попрошайку, которым он работал до Бутербродной, возвращаться к прежнему занятию не хотел. А зайди он в метро, пришлось бы: расточительные пассажиры так любили его, что заваливали объедками и мелочью, наполняя карманы, запазуху и рюкзак, приготовленный для полуфабрикатов.

Марио всегда злился из-за чужой навязчивости, но, будучи невероятно косноязычным, даже не брался объяснять, что не нуждается в деньгах. Карлик бессловесно принимал пожертвования, пока его не ловила милиция или настоящие попрошайки, которых он боялся до кровотечения из культей.

Поэтому Марио не пользовался общественным транспортом. Более того, он старался не останавливаться на улице, иначе его и здесь принимали за нищего, побирающегося у светофора или толпы на обочине.

Ему повезло, что, если не брать в расчет погоду, высота холки достигала наибольшего значения именно в полночь, когда можно было перебегать улицы хоть на красный свет, не опасаясь быть сбитым нагловатым водителем.

Не повезло в другом. Огромная нагрузка на короткие ноги, перемещавшие тело быстро и без остановок, к тому же на обратном пути прибавлялся вес битком набитого рюкзака, сущий ад, после таких вылазок ноги распухали, увеличиваясь в обхвате минимум в три раза, под кожей проступали толстые красно-синие вены, и, самое главное, подошвы стачивались от безостановочной беготни, и с каждым разом ноги становились все короче, Марио с ужасом ожидал дня, когда лишится ног окончательно.

Официантки жалели его как ребенка, которого ни у кого из них не было. Да и Марио годился им в отцы. И все равно карлика опекали и после его вылазок мазали больные ноги мазями, каждый раз новыми, которые провоцировали жуткую, ничем не заглушаемую боль, длящуюся неделю, а то и две.

Марио терпел, он вынужден был терпеть, потому что знал, несмотря ни на какую жалость, ни на какое притворство озабоченных его здоровьем официанток, ни одна из них никогда не согласится выполнить его работу хотя бы один раз, сегодня. Все об этом знали.

Марио ненавидел официанток, всех скопом и каждую отдельно, официантки ненавидели Марио и друг друга, каждая ненавидела Марио и всех официанток, кроме себя, каждая другая официантка ненавидела Марио и остальных, включая первую, кроме себя, каждая еще одна ненавидела Марио и всех официанток, включая первую и вторую, кроме себя, и так до бесконечности или, для наглядности, миссис Сплюснутая ненавидела Марио и всех официанток, кроме себя, то есть, пани Черепаху, сеньору Добриту и мадам Кашалот, пани Черепаха ненавидела Марио и всех официанток, включая миссис Сплюснутую, кроме себя, то есть, миссис Сплюснутую, сеньору Добриту и мадам Кашалот, и так далее до бесконечности, до еще большей наглядности.

Однажды по распоряжению месье Жлобеля Марио подвергли наказанию. Сейчас уже не вспомнить за что. Важно не это. Важно, что он был заточен на кухне, где уже несколько часов сидел скрюченный под раковиной.

Короткие ноги Марио погоды не делали. Отсутствие коленей не позволяло хоть как-то их согнуть. И все равно Марио согнул свои ноги. Благодаря превосходной природной гибкости, он выпятил их дугой под таким углом, что случайный зритель упал бы в обморок.