— Прекрасно, всё идёт по плану, — сказал Толик.

— Тогда чего стоим, поехали, — проговорил Макс возбуждённым голосом. Поглядывая при этом на сумку с деньгами.

Подъезжая к аэропорту все, произошло, так как и обещали французские полицейские. Нас беспрепятственно впустили на лётное поле и даже предоставили сопровождающую машину, которая показала нам дорогу к подготовленному для нас самолёту.

Он стоял на дальней стоянке, вдали от других самолётов. В хвостовой части самолёта был опущен специальный трап, по которому наш автобус мог свободно забраться внутрь самолета. Подъехав к нему Толик, задержался на некоторое время, как будто раздумывая ехать или не ехать. Но, все-таки решившись, Толик поехал вперёд, и наш автобус начал медленно как бы нехотя забираться по трапу.

Оказавшись в самолете Толик выключив двигатель автобуса выскочил из него, бросив на ходу, -

— Макс я пойду, осмотрюсь, а ты побудь здесь.

— Хорошо.

Скрывшись за дверью, которая вела в кабину самолета, Толик вскоре вернулся.

— Прекрасно в самолёте ни кого нет.

— Тогда нужно поднять трап и пора взлетать.

И тут случилось невероятное.

Подняв трап и закрыв нас в автобусе, так что бы мы, не смогли выбраться от туда самостоятельно, Толик и Макс, оба неожиданно скрылись за дверьми, где находились туалеты.

Я не сразу, но поняла это шанс. Дело в том, что наш автобус стоял как раз напротив этих туалетов.

— Вот бы было здорово, если бы подогнать автобус в плотную к дверям туалета, — подумала я. Но двери автобуса закрыты, и выйти от сюда нет ни какой возможности. И тут до меня дошло тормоз, ручной тормоз. Когда Толик остановил автобус, то вытянул ручник на себя, так как он катился вперёд.

Я быстро подбежала к тому месту, где виднелась ручка тормоза. И вовремя, потому что как только автобус поехал одна из дверей туалета начала открываться. Но автобус к счастью для нас не дал ей открыться до конца, подъехав к двери, он, своей массой придавив, закрыл ее намертво, и не только её, но так же и соседнюю дверь, а я после этого обратно вытянула ручник, что бы автобус стоял и не двигался.

Осталось только позвонить по телефону, и минут через двадцать всё было закончено. Мы свободны, преступники опять арестованы.

Прошло уже почти три часа, после освобождения, а я ни как не могу придти в себя. Когда всё, что со мной произошло за последние несколько часов, осталось в прошлом, совсем по-другому начинаешь воспринимать события, в которых ты принимала участие. Особенно их заключительная часть.

После моего звонка не прошло и пяти минут, как в самолёте было полно полицейских. Всё произошло очень быстро, так, что ни кто из заложников, ни чего и не понял. Складывалось такое впечатление, что в автобусе я была одна, потому что они, забившись в задней части автобуса, сидели, не шевелясь и не привлекая к себе внимания, как будто там ни кого нет. Однако как только нас освободили, они стали проявлять просто невероятную кипучую деятельность. Бегали вокруг, размахивали руками, громко разговаривали, короче вели себя, так как будто они самые главные виновники торжества, да и то только после того как Толика и Макса увели.

Сейчас я уже сидела в своей машине, приехавшей за мной, которая на полной скорости неслась в замок. Рядом сидел Жерар, которому поручили сопровождать меня. Это был бронированный Мерседес, так как моя прислуга решила, что в этой машине мне будет безопасней. Я молча сидела, прижавшись к Жерару и обхватив его за руку. Даже после того как мы уже приехали, и машина уже остановилась, я всё равно ни как не могла оторваться от него и продолжала сидеть в прежнем положении, намертво вцепившись в его руку. Только после того как Жерар пообещал мне что сегодня ночью не оставит меня одну, я позволила отвести себя к себе в комнату. Только оказавшись у себя, я, наконец, то начала понимать, что тот кошмар, в котором я сегодня невольно принимала участие, закончился, по крайней мере, для меня это уж точно, но не для Толика с Максимом. Но они своим поведением заслужили к себе такое обращение. Я вспомнила их жалкий вид, когда они под дулами автоматического оружия были вынуждены покинуть самолет, на который они возлагали такие большие надежды.

— Интересно, а где они сейчас? — наверное, я произнесла этот вопрос вслух, потому что Жерар тут же спросил меня, -

— Кто они?

— Толик с Максимом.

— Не думай о них. Они теперь не причинят тебе зла, — уклончиво ответил Жерар.

— А я и не думаю, они сами пошли на это преступление, пусть теперь сами и отвечают.

— Правильно рассуждаешь. У них своя жизнь, у тебя своя. И вообще хватит о них разговаривать, давай лучше, — он, сделав паузу, продолжил, — о нас с тобой поговорим.

Посмотрев на Жерара, я предложила ему, -

— Послушай Жерар, а не выпить ли нам вина?

— Принимается, — тут же не раздумывая, ответил Жерар.

— Тогда спустись, пожалуйста, вниз, помнишь, где мы вчера завтракали.

— Да конечно, помню. На втором этаже, немного левее главного входа.

— Точно. В соседней комнате в холодильнике фрукты лежат, не мог ли ты мне яблочек принести. А то поздно уже, Марта, наверное, уже отдыхает, не хочется её беспокоить.

— Сейчас схожу, — сказал он, выходя из комнаты.

— Да, если хочешь, возьми чего-нибудь себе, — сказала я ему вдогонку.

Оставшись одна, я решила встать с кровати, и посмотреть, как я выгляжу. Когда меня принесли из машины, так как самостоятельно я могла передвигаться с трудом, то положили на кровать, накрыв пледом.

Подойдя к зеркалу, и увидев своё отражение в нём, я, просто испугалась. Так как с трудом узнала себя. Глаза красные от слёз, блузка на груди разорвана, молния на юбке разошлась, под правой коленкой на колготах огромная дырка, и стрелка ровной дорожкой аккуратно огибая коленную чашечку, поднимается вверх по ноге и скрывается под подолом моей юбки.

— Ой, мамочка родная, — только и смогла выговорить я.

Недолго думая, скинула с себя всё то, что пришло в негодность, подбежала к шкафу с одеждой. Выбрала себе новые блузку, колготы и юбку. Тут же направилась в ванную комнату, умылась, насухо вытерев лицо, бросилась обратно в комнату. Натянула на себя колготы, блузку с юбкой и только села за столик, что бы подкрасить глаза, как входит Жерар. Увидев меня сидящей перед зеркалом, с тушью в руках в совсем другой одежде он только и смог сказать, -

— Ну и скорость.

— Не могла же я в том виде встречаться со своим любимым, — сказав это, я продолжала подкрашивать глаза и не сразу сообразила, что Жерар так ни чего и не сказал в ответ. Только когда случайно увидела его в зеркало, то обратила внимание на, то, что он как вошёл в комнату, так и стоит, не шелохнувшись с принесёнными фруктами в руках. Повернувшись к нему, я спросила, -

— Жерар что с тобой?

— Ты, правда, считаешь, что я твой любимый?

Закончив с глазами, я, немного попудрившись, сказала, -

— Конечно, правда, — сделав небольшую паузу, и собравшись с мыслями, я продолжила, — после всего того, что со мной сегодня произошло, я поняла одну простую истину. Как бы ты молод не был ты всё равно не застрахован от неожиданных поворотов своей судьбы. А раз так то почему я должна противиться ей. Сегодня я несколько раз уже спрашивала себя, люблю ли я тебя и каждый раз получаю положительный ответ. Какой-то внутренний голос говорит мне, — да ты любишь Жерара, он твой навеки. Поэтому я и говорю тебе, что ты мой любимый.

— Женечка, — Жерар поставив корзинку с фруктами на стол, подбежав ко мне, обнял, и зашептал на ушко, -

— Женечка я уже думал ни когда не услышу от тебя таких слов.

Повернув мою голову к себе, он стал целовать моё лицо и, наконец, подхватив меня на руки, закрутился вместе со мной по комнате до тех пор, пока не обессилев, не опустился в подвернувшееся кресло. Я же оставшись у него на коленях, прижалась к нему всем телом, обхватила его руками, и мы слились в едином и таком бесконечном поцелуе.