— Посмотрим… Возвращайся назад, и не забудь стереть с лица губную помаду. Тебе тоже лучше вернуться, — добавила она, обращаясь к Лане, — и привести себя в порядок.

Зеркало дамской комнаты сообщило Лане, что она и так в полном порядке. Девушка лишь поправила выбившийся локон и чуть тронула губы помадой и уже закрывала сумочку, когда над ее ухом раздался свистящий шепот Делии:

— Если ты полагаешь, что интрижка с Филом что-нибудь изменит, то…

Лана резко обернулась и гневно прервала ее:

— Все свои соображения можешь высказать Филу. Это была его затея! Но все равно я не понимаю, с чего это ты вдруг так забеспокоилась.

— Не понимаешь? — язвительно повторила Делия. — Надеюсь, это правда. Искренне надеюсь, что ты не прикидываешься… Но я не поверю тебе, даже если ты поклянешься на целой связке Библий! Ведь ты — дочь Брика.

В зале снова заиграла музыка, и Лана вернулась туда. У колонны стоял стройный молодой человек, который улыбнулся при ее появлении и спросил:

— Простите, можно вас пригласить?

Девушка смутно помнила, что их представляли друг другу, но забыла его имя. Тем не менее она благодарно оперлась на протянутую руку: ей вовсе не хотелось бродить в одиночестве среди толпы незнакомых людей.

Некоторое время они танцевали молча, потом юноша, чувствуя, что пора завязать вежливую беседу, спросил:

— Вы остановились у Морганов? Здесь, на утесе?

— Нет, в Кулеане. Я дочь Брика Чарльза.

— В самом деле? — Он взглянул на нее с откровенным любопытством. — Значит Фил и Делия приходятся вам… фу ты, забыл как это называется, но не важно. Я и не знал, что у Брика есть дочь. Где он скрывал вас до сих пор?

— Я прилетела только вчера.

Он улыбнулся, но она почувствовала, что перестала интересовать его. Дочь Брика Чарльза не могла заменить этому снобу общество Морганов, и ее не удивило, когда, извинившись, юноша оставил ее лишь потому, что его окликнул кто-то из друзей.

Лана отошла к стене и задумалась. Фил повел себя грубо, вкус его губ до сих пор преследовал ее, и все же его поцелуй не был ей так уж неприятен… если бы не Делия, смешавшая все с грязью своими гнусными намеками. В самом деле, почему она так забеспокоилась? Ведь Фил ей всего лишь брат, а не муж или возлюбленный. Какое ей дело до того, с кем он целуется? И что она имела в виду, сказав, что «интрижка» с Филом ничего не изменит?

Кто-то тронул ее за локоть, и она обернулась.

— Прости, я просто потерял голову, — сказал Фил, отводя глаза. — Постарайся забыть, если можешь.

— Ладно, считай, что забыто, — почти весело ответила Лана, — только постарайся в дальнейшем держать себя в руках.

— Не могу этого обещать.

По его лицу снова скользнула какая-то неприятная, двусмысленная усмешка, и девушке стало не по себе.

— Извини, Фил, но теперь мой черед пригласить Лану, — раздался рядом голос Курта.

Для девушки это было, пожалуй, самой большой неожиданностью за весь вечер. Она считала, что Курт, столь ясно высказавший ей свое неодобрение, станет избегать ее общества, а он… Его руки обвили ее талию, ее ладони легли ему на плечи, и зал завертелся в ритме музыки. Курт великолепно вел, и все же в его движениях чувствовалась некоторая скованность. Он молчал, но Лану это не смущало. Она не могла понять, что происходит — от близости его крепкого мускулистого тела у нее кружилась голова и перехватывало дыхание. Однако самое странное заключалось в том, что Курт, похоже, испытывал то же самое. Несколько раз Лане казалось, что он хочет что-то сказать, но не решается. В чем бы ни заключалась причина, Курт явно боролся с собой, и это было видно.

Внезапно Лана словно очнулась: музыка давно закончилась, а они все еще стояли, держа друг друга в объятиях. Девушка покраснела и мягко высвободилась.

К счастью, это был последний танец, и их неловкость осталась незамеченной: все разъезжались по домам.

Дома ее ждало неоконченное письмо к Вейни. Она перечитала его и расстроилась. Сухо и глупо, можно подумать, что ей нечего ему сказать! Она решительно взялась за ручку и… не смогла написать ни строчки.

Лана отложила письмо и заходила по комнате. Что с ней происходит? Все дело, конечно, в этом длинном, насыщенном событиями дне… Но почему бы об этом и не написать? Нет, она не могла. Вейни остался там, в прошлой жизни. Она, разумеется, любит его, но… Разумеется? А Курт?

От неожиданности она даже остановилась и присела на край кровати. Что за дикая мысль! При чем здесь Курт? Она совершенно не собиралась в него влюбляться! Безумие какое-то… Все, хватит, пора ложиться спать.

Девушка переоделась, умылась и забралась в постель. Последней ее связной мыслью были слова Фила о Молли. На что он намекал? Неужели она тоже дочь Брика? Еще одна сводная сестра?.. Затем тяжесть прожитого дня навалилась на нее, и она стала плавно падать в черную бездну сна.

Разговор за завтраком шел только о предстоящей работе. Брик выглядел озабоченным, говорил мало, а когда все встали из-за стола и разошлись, отозвал Лану в сторону и предложил проехаться вместе по острову. Она с радостью согласилась.

Выехав из поместья, машина свернула на еле заметную дорогу, о существовании которой девушка до сих пор не подозревала.

— Я хочу показать тебе одну крохотную деревушку, — сказал Брик. — Гавайцы живут там так же, как жили столетия назад. Восстановить ее было моей идеей. Я хотел создать что-то вроде Полинезийского культурного центра в Оаху. Реконструированная древняя деревня привлекла бы кучу туристов и дала бы живущим в ней людям деньги, достаточные для того, чтобы прекратить батрачить на Морганов и зажить свободно.

Он замолчал, вписывая машину в очередной крутой поворот извилистой дороги, змеящейся среди поросших лесом холмов.

— И у тебя это получилось? — спросила наконец Лана, не желая прерывать разговор.

Он нахмурился.

— Как тебе сказать… Я не брошу этот проект хотя бы для того, чтобы побольнее ужалить Морганов. Но возникли сложности. К сожалению, деревней заинтересовались только старики. Молодежь везде одинакова, она думает не о традициях своего народа, а о деньгах и удобствах. Впрочем, это понятно… Как бы тебе, например, понравилось стирать белье вручную?

Девушка состроила недовольную гримаску.

— Не знаю, я никогда не пробовала, но мне кажется, что это медленная и тяжелая работа.

— Точно. И она еще тяжелее, если у тебя под рукой лишь ледяная вода, а вместо стиральной доски камни. Куда проще побросать все в стиральную машину, нажать кнопку и больше ни о чем не думать. Но дело даже не в этом. Чем больше я узнаю об истории этого народа, тем меньше хочу видеть его в рабстве. Нани научила меня любить гавайцев, понимать их, и я задумал эту деревню в память о ней. Ведение работ я доверил ее дяде Аликаи, сыну короля. А он наслушался советов кабуны по имени Пелеке, и все стало валиться из рук. Из моих рук, по крайней мере…

— Ты хочешь сказать, что они восприняли это слишком серьезно и действительно решили стать такими, какими были века назад?

— Именно так. Даже Мои и Туту ударились в древние суеверия.

— А что они имеют против меня? Только то, что я для них чужая, «хаоле»? Мои испугал меня до полусмерти в пещере, потом эта история с соком… Ты уверен, что они не захотят отравить меня по-настоящему?

— Они не посмеют! Их цель была проста — внушить тебе постоянный страх, заставить тебя бояться есть и пить в этом доме, вынудить бросить все и уехать. Они думали, что ты просто не станешь пить сок, но никак не ожидали столь прямой, открытой реакции.

— Но чем я им так мешаю?

— Это тоже просто. Ты — моя дочь, а значит, возможная наследница. Они надеялись получить Кулеану после смерти Нани. Калеа даже говорит, что Нани обещала им это. А Фил и Делия рассчитывали наложить руки на былые владения их отца. Для них и остальных Морганов было настоящим шоком, когда Филип оставил все Нани.

— А как Кулеана досталась тебе? — быстро спросила Лана, вспомнив слова Фила.