Раздался удар, еще удар. Что-то затрещало, вновь удар, затем стон и тишина. Только через минуту, все это время Николаев, вцепившись руками в стол, напряженно вслушивался в шелест пленки, пытаясь уловить хоть какой-либо звук, послышались чьи-то шаги и голоса:

— Принеси монтировку.

— Зачем?

— Быстро, я сказал!

Что-то зашуршало, затем послышался шум проехавшей машины.

— Вот, черт, носит кого-то в такую погоду. Бей по голове.

Раздался глухой удар.

— Еще разок. Ишь, писака, Юлиан Сименон выискался. Не таких обламывали. Хватит, поехали.

— А дипломат?

— Все…

Что-то хрустнуло, и тут же женский голос спросил:

— А с капустой попробуете?

Николаев нажал на клавишу «Стоп».

Похоже, именно в этот момент один из убийц и наступил на диктофон.

— Я уже слышал один из этих голосов. Тот, который говорил о писаках.

— Да? — Сергей с интересом взглянул на реставратора. — Может, ты его и видел?

— Видел. Он приезжал в один дом, за которым я следил. Затем он поехал в гостиницу возле нового бассейна и встречался с каким-то человеком.

— Я живу в этой гостинице. С кем он встречался?

— С каким-то Рехером.

— Может, с Рихнером?

— Да, точно, — кивнул Арнольд, — парень назвал эту фамилию. Они встретились в баре. С — ними сидела еще за столиком блондинка. Я ее несколько раз видел в городе.

Николаев почесал задумчиво небритый подбородок и спросил после небольшой паузы:

— Этот мужчина был в черной куртке, невысокий?

— Да.

— И на черной «Волге»?

— Нет, он был на «Жигулях». Тех самых, на которых приезжали ко мне рэкетиры. Потом он заявился ко мне домой ночью. Поэтому я так хорошо запомнил его голос.

— Мне он тоже показался знакомым. Этого парня зовут Донис. Одного мы уже знаем. Город небольшой и, похоже, все дела здесь крутятся вокруг какой-то определенной группы людей. Что будем делать?

— Там, — кивнул на магнитофон Арнольд, — был записан еще какой-то разговор.

Сергей перемотал немного назад, и включил воспроизведение. Вновь что-то хрустнуло и женский голос спросил:

— А с капустой попробуете?

— Нет, спасибо, я уже сыт, — это был голос Ирбе.

— Иди, мать, дай нам с человеком поговорить. Ну так вот, немцы эту баржу перед самым освобождением затопили, в сорок четвертом. Для них это было как на пороховой бочке сидеть. Не дай Бог, снаряд или бомба попадет. — Мужчина закашлял. — Вот, как только сигареты сменю, сразу кашель начинается.

— А поднять ее не пробовали? — спросил Ирбе.

— Сразу после войны говорили об этом, но потом все разговоры прекратились. Мол, потом, не до этого. А в один прекрасный день приехали, забрали документы, взяли со всех подписки о неразглашении и объявили любые разговоры на эту тему вредительскими. Времечко-то какое было. Тут все ясно. Зачем первым секретарям, которые знают, что через полгодика отсюда на повышение пойдут, лишняя головная боль, а на тех, кто здесь живет, им наплевать было.

— Долго они еще могут пролежать?

— Не думаю. Упустили время. Корпус баржи сгнил. Пятьдесят лет почти прошло. Все песком засыпано. В любой момент может…

Магнитофон щелкнул. Кончилась пленка. Николаев перевернул кассету, но вторая сторона была чистой. Он сунул пленку в карман и посмотрел на часы.

— Ого! Половина шестого. У тебя есть телефон? Мне надо срочно позвонить в редакцию.

— В гостиной, — показал на дверь Арнольд, — Может, кофе хочешь?

— Давай, не откажусь. А то у меня сегодня голова какая-то чумная, после вчерашнего похода в варьете.

Реставратор направился на кухню ставить чайник, а Николаев, устроившись в кресле в гостиной, набрал по междугородней телефон редакции.

— Вас слушают, — раздался в трубке голос главного редактора.

— Эдмундас Казимирович, это Николаев. Я обнаружил доказательства убийства Ирбе.

— Какие доказательства? Немедленно возвращайся. Тут на тебя «телега» пришла сегодня утром. О дебоше в ресторане. Уже звонили из райкома партии, требовали твоего немедленного увольнения.

— Ничего себе. Быстро же они работают. Но я действительно нашел доказательства…

— Я больше не хочу с тобой ни с чем говорить. Приезжай немедленно. Все, до свидания. — В трубке послышались короткие гудки.

— Ну, дозвонился? — спросил появившийся в дверях с двумя чашками кофе Арнольд.

— Дозвонился на свою голову.

— Неприятные новости?

— Похоже на то, — Сергей положил трубку, встал и прошелся несколько раз взад и вперед по гостиной. — Противник опережает меня по крайней мере на один ход. Надо что-то предпринимать.

— Выпей кофе, может, в голове прояснится что-нибудь.

— Да, да, конечно. — Журналист схватил чашку и, обжигаясь, начал маленькими глотками пить кофе, продолжая мерить шагами комнату. — От кого, от кого, но от своего главного я этого не ожидал. Хотя, у меня есть еще один телефон.

Николаев поставил чашку и набрал еще один номер.

— Редактор «Независимой газеты» Владимир Соловьев слушает, — раздался в трубке приятный баритон.

— Володя, привет. Это Николаев тебя беспокоит.

— А, Сергей. Только сегодня с тебе говорили.

— С кем это интересно?

— Звонили. Похоже, ты кому-то из властвующих на хвост наступил.

— Ну и что тебе говорили?

— Да так, намекнули, что в стране дефицит с бумагой и типографской краской.

— Ты хочешь сказать…

— Да, если я возьму у тебя хоть строчку и напечатаю, мою газету прикроют. Не забудь, она печатается в типографии нашей всеми любимой и замечательной партии. Других у нас нет.

— Вот и вся демократия, — усмехнулся Сергей.

— Какая, к чертовой матери, демократия? Да у нас ее никогда не было и не будет. Перестань себя обманывать и других. Ладно, пока.

— Пока, — попрощался Николаев и положил трубку.

— Опять неудача? — поинтересовался реставратор.

Николаев молча кивнул.

— Тебе надо уносить отсюда ноги. Мне вчера чудом повезло и я не погиб под колесами электрички. А если они узнают об этой пленке, живым тебе из нашего города не выбраться.

— От кого они могут узнать? От тебя?

— Нет, не от меня, — Арнольд допил свой кофе и поставил пустую чашку на столик. — Просто мне пришло в голову, что они в свой ночной визит могли оставить здесь «жучок».

— Что ж ты мне раньше не сказал?

— Я сам только сейчас об этом подумал.

— Да, кстати, во сколько произошло твое происшествие?

— Электричка проходит в десять ноль восемь. Там как раз часовой перерыв.

— А за сколько можно проехать оттуда до моей гостиницы?

Арнольд подумал, слегка пожал плечами и ответил:

— Ну, минут за пятнадцать.

— Теперь все становится на свои места. Вот, значит, для чего они спровоцировали драку со мной и разбили часы, для того чтобы у твоих убийц было твердое алиби! Сразу видно, работают специалисты своего дела. Похоже, мне действительно надо выбираться отсюда. — Николаев подошел к окну и выглянул из-за занавески на улицу. — Стоит моя «ласточка». Одна надежда на нее.

— Если хочешь, я могу помочь тебе выбраться на трассу, а там оживленное движение, и они вряд ли посмеют тебя тронуть.

— По старому шоссе?

— Нет, через санаторий ЦК профсоюзов. Они отдельную подъездную дорогу построили для своих боссов и их гостей, прямо к аэропорту. На ее строительство они, пожалуй, больше народных денежек угрохали, чем на свой санаторий. — Арнольд откинул прикрывающую арбалет скатерть и сунул его в, большую спортивную сумку.

— А это еще что такое? — поинтересовался журналист.

— Так, на всякий случай. — Реставратор перекинул сумку через плечо. — Поехали.

Немного покрутившись по прибрежным улочкам, они подъехали к огромным воротам.

— Вот зараза, — выругался Арнольд, — закрыты. Ну-ка, сверни налево, там есть еще одни.

Они проехали с километр вдоль высокого каменного забора и остановились у других ворот, поменьше. Реставратор выскочил из машины и подергал кованые створки, но и на них висел огромный замок.