«Все то, что я говорил, отменяется. У тебя есть пятнадцать минут. Ты должен найти камеру хранения, номер ее выбит на ключе. Оставляешь дипломат в этой камере, берешь из нее билет и садишься на тот рейс, который указан на нем. Записку, конверт, первый паспорт ты разорвешь и спустишь в унитаз в аэропорту Франкфурта. Все. Отдыхай и пиши сказки».

Николаев надел очки, белую панаму и посмотрел на себя в огромное, от пола до потолка, зеркало. В пестрой гавайской рубашке с короткими рукавами, светлых шортах, из-под которых выглядывали загорелые ноги в кожаных сандалиях, он был великолепен. Перекинув через плечо спортивную сумку, в которой лежала рукопись новой, еще не законченной детской сказки, он еще раз бросил взгляд в зеркало и вышел на улицу. От его коттеджа до моря было метров пятьсот, но он всегда делал круг и заходил в небольшую лавочку, где можно было выпить кофе, купить пару банок тоника и свежую газету. Русских газет здесь не было, но всегда можно было купить немецкую или австрийскую, где можно было узнать свежие новости из России. Он скучал по ней.

Сергей, прежде чем сойти с деревянной дорожки, снял сандалии. Ослепительное солнце, лазурное море, белоснежный песок под ногами, который приятно щекочет твои ступни. Чем не остров «Imago», куда выбрасывает божество попавших в опалу генерал-губернаторов?

Подойдя к своему любимому лежаку, Николаев быстро разделся, завалился на живот и вытащил из сумки, газету. Первое, что бросилось в глаза — огромный заголовок «Тайна взрыва в аэропорту Франкфурта раскрыта». Под ним была фотография человека, который показался Николаеву очень знакомым. Несомненно, он его раньше где-то видел, возможно, на фотографии или по телевизору. Поэтому он решил прочитать заметку, тем более что ей уделялось столько места на первой полосе.

«Тайна взрыва автомобиля с пассажирами на автостоянке в аэропорту Франкфурта-на-Майне в начале июля сего года, о котором уже сообщала наша газета, раскрыта, считает шеф одного из подразделений венского отдела Интерпола. Речь идет не о террористическом акте, а об обычной разборке между мафиозными кланами. Он сообщил нашему корреспонденту, что тело человека, взявшего в одной из ячеек автоматической камеры хранения дипломат, в котором было заложено взрывное устройство, опознан. Имя его, пока идет дальнейшее расследование, не подлежит огласке, но мы, по своим каналам, выяснили, что речь идет о бывшем очень высокопоставленном чиновнике из России, совершившем в этой стране огромное количество экономических преступлений и давно разыскивающимся Интерполом. Еще в начале девяностых годов, он, воспользовавшись развалом Советского Союза, сумел переправить за рубеж 30 миллионов долларов США и разместить их в США, Швейцарии и западноевропейских банках, в том числе и в Австрии. Когда против него в российской столице возбудили уголовное дело, он сумел бежать за границу. Приехав в Вену, русский функционер купил себе особняк, затем он попытался отмыть нечестно вывезенные доллары, создав в Австрии, Германии и других странах, множество подставных фирм. Эти планы были нарушены появлением в Вене представителя российского Интерпола, но русскому миллионеру, по какому-то странному везению, вновь удалось вовремя скрыться. До сих пор обнаружить его не удавалось. В багажнике взорвавшегося автомобиля было найдено много оружия и несколько мешков с фальшивыми долларами. Металлический кейс, в котором находилось взрывное устройство, был оставлен в камере хранения неким господином, прибывшим из России. По предположению полиции, он был подданным Германии или Австрии. Возможно, его документы были поддельными».

Сергей отбросил газету, перевернулся на спину и закрыл глаза. Его прямо-таки трясло от злости.

«Вот Вакулов, вот сволочь! И здесь меня купил! Это же тот чемоданчик, что я положил в камеру хранения в аэропорту!.. Хотя, что я психую? Я же сам всегда воевал против таких хапуг. Правда, методы Вакулова уж очень суровые, но и у второй стороны не лучше. Боже, избавь меня от тех и других, и, самое главное, от их игр».

Николаев почувствовал, что на него легла чья-то тень. Он открыл глаза. Лица стоявшей против солнца женщины в большой широкополой шляпе и купальном халате не было видно.

— Это вам. Просили передать.

Николаев сел.

Она протянула длинный, завернутый в бархатистый шелк сверток. Раньше чем Сергей взял его в руки, он уже знал, что там находится. Он откинул ткань, и дрожь пробежала по его телу. Николаев приподнялся, позвоночник его выгнулся в дугу, зубы сжались. Он взял саблю в руки, и повторная дрожь пробежала по его телу.

Да, это была она. Когда бабушки не было дома, он залезал под кровать, вытаскивал ее и, размахивая ею, ходил в атаку. Золотая сабля Полного Георгиевского кавалера. Николаев ухватился левой рукой за рукоять (в роду у него все были левши. В первом классе вечно пьяная учительница нещадно лупила Сергея длинной деревянной линейкой по левой руке, чтобы он брал перьевую ручку правой и был как все), вытащил дюймов на пять клинок из ножен и поцеловал. Затем, вытащив клинок наполовину, он вдруг, неожиданно для себя самого, воскликнул:

— Темляк не тот!

— Темляк ему не понравился, — раздался знакомый ехидный голос за спиной, — может, тебе и шесть домов в Кронштадте и семь в Петербурге отдать? Скажи спасибо Голицыной, она видела тебя недавно в Ницце и сказала, что порода есть порода, ее изменить нельзя. Именно благодаря одному из родственников княгини мы и успели перехватить эту саблю на «Сотсби».

Сергей медленно обернулся. За его спиной стоял загорелый и, как всегда, улыбающийся Вакулов, собственной персоной.

— Боже, опять ты! — ужаснулся Николаев. Он пошарил вокруг себя в поисках пачки сигарет, но вспомнил, что оставил их в коттедже. — Дай сигарету.

— Бросил, — развел руками Алексей.

— Бросил бы ты лучше меня, — все еще пытаясь собраться с мыслями, и, кинув обреченный взгляд на недописанную детскую сказку, сказал Сергей. — Оставь наконец меня в покое.

— Друзей надо беречь, — ехидно улыбнулся Вакулов, — особенно таких, как ты.

В голове же у Сергея Николаева крутилась лишь одна мысль: «Ну, что он опять для меня придумал?»