Ослепленный преступник споткнулся и упал, но тут же, вскочив, бросился к правому борту. Выбравшись через иллюминатор на палубу, Сергей успел заметить, как темная фигура вспорхнула ласточкой и почти без брызг вошла в холодную ноябрьскую воду.

— Второй, я первый. Пациент перешел к водным процедурам, — скороговоркой выпалил в микрофон следователь.

Из темноты вынырнул мощный катер. Его прожектора заскользили по воде. В пятне света мелькнула голова плывущего. Прожектора пересеклись на ней. Над водой на мгновение мелькнули белые кроссовки.

— Ну, что там? — спросил майор. Из иллюминатора ему не было видно, что творится у носа судна.

— Нырнул. А, вот он, с другой стороны катера появился. — Сергей нажал кнопку на корпусе передатчика. — Второй, я первый. Он с левого борта, в десяти метрах от вас.

Но едва прожектор поймал голову беглеца, как она вновь исчезла под водой.

— Уйдет в темноте, — стукнул по раме иллюминатора Гинтарас, — или утонет. Вода, как лед.

На катере забегали.

— Что они там делают?

— Сам не пойму, — всматриваясь в темноту, сказал Николаев.

Через несколько минут все было закончено. Закутанного в сеть преступника вытащили из катера на берег, и молоденький милиционер, приложив руку к фуражке, шагнул навстречу Гинтарасу.

— Товарищ майор, преступник задержан.

— Вижу. Эк вы его!

— Мы вчера вечером сеть у браконьеров конфисковали, сдать еще не успели. До армии я рыбаком был, ну вот решил посмотреть, не разучился ли рыбу ловить.

— Поменьше бы такой рыбешки в наших водах водилось…

— Рассказывай.

Соков пристроился за столом напротив Николаева и вытащил из внутреннего кармана пиджака листок бумаги.

— Вчера, как ты знаешь, я в больнице уже никого не застал. Сегодня узнал, что утечка лекарства в клинике даже в таких небольших количествах исключена. Поэтому я направился на аптечный склад и выяснил, что во время последнего ремонта, который делали два нанятых по совместительству рабочих, было обнаружено исчезновение несколько упаковок пантокрина — спиртового экстракта из рогов оленя. Я подумал, кроме него, они могли прихватить и то лекарство, что залили оценщику в отопитель, и на всякий случай смотался в отдел кадров за их фамилиями. Вот, держи.

Сергей взял протянутый через стол листок, молча прочитал, затем достал из лежащей перед ним папки какой-то список и ткнул в него пальцем.

— Все правильно, Афанасьев А. Р. и Рекстиньш А. К. Оба работают в антикварном магазине. Круг замкнулся.

— Как допрос Константинова прошел?

— Знаешь, еще ночью этот любитель морских процедур показался мне подозрительно знакомым, и вот сегодня на допросе, я вспомнил, где его видел. Теперь я точно знаю, почему Федоров соврал мне насчет соседей, он просто испугался встречи с Константиновым.

— Какой встречи и где?

— Придя в милицию, чтобы рассказать о делишках Курлюкова, Федоров столкнулся здесь, в наших дверях, с моряком и сразу же смекнул, что за ним устроили слежку, и если он проговорится, то его рано или поздно убьют, и пошел на попятную. Помнишь, как он громко говорил?

— Да, — утвердительно кивнул Володя, — старик орал, как сумасшедший. Я подумал, что он глухой.

— Я тоже так подумал. Опросив соседей, я выяснил, что он никогда не жаловался на слух. Кричал он для того, чтобы оставшийся за дверью Константинов мог его услышать. Федоров даже пытался оставить дверь приоткрытой, когда вошел в кабинет, но ты ее закрыл.

— Хочешь сказать, что это я, прикрыв дверь, подписал ему смертный приговор?

— Нет, конечно, — усмехнулся Николаев, — в любом случае его убрали бы, чтоб не рисковать.

— А сколько могло стоить это яичко там, за границей?

— Видишь ли, — Сергей почесал затылок, — яйцо не просто ювелирное изделие. Во-первых, работа Михаила Перхина, одного из лучших ювелиров фирмы Карла Фаберже. Во-вторых, принадлежало Александре Федоровне. Одним словом, за императорское яичко преступники могли отхватить у зарубежного антиквара или коллекционера не менее ста тысяч в конвертируемой валюте, которую у нас тоже можно было бы выгодно продать, а это уже тысяч четыреста на наши деньги.

— А как бы они перевезли сюда сто тысяч, опять под диваном в капитанской каюте?

— А их перевозить не надо просто уезжающий из страны человек, оставляет здесь свои накопления в рублях или в недвижимости, а там, за границей, получает, естественно, в пересчете на черный курс доллары или марки. Сейчас, когда многие сваливают за бугор, это довольно выгодный бизнес.

— Да, — тяжело вздохнул Соков, — за такие деньги, они, пожалуй, кого угодно убили бы.

— И еще убьют, если мы их не остановим. — Николаев захлопнул дипломат и встал. — Ты мне нужен, надо бы смотаться в одно место.

— Может, не я тебе нужен, а мой «форд»?

— Успокойся, вы оба.

— Куда? — спросил Соков, когда они заняли места в «форде».

— В трамвайно-троллейбусный парк.

Пилович Сергей нашел в цеху.

— Где же все ваши мужчины? — поинтересовался следователь, помогая ей поставить на стенд тяжелый электродвигатель.

Она улыбнулась и протянула Сергею ветошь.

— Вытрите руки. Где же им быть после получки? Отсиживаются по своим углам, боятся на глаза начальству попасть. У нас теперь с этим делом строго. У вас разве не так?

— Нет, почему же, у нас, как везде. Любовь Феоктистовна, я хотел бы вам показать несколько фотографий. Может, вы признаете кого-нибудь из них? — следователь вытащил из конверта несколько фотографий и, как фокусник, веером разложил на дипломате. Вот, посмотрите.

— Вот этот, — Пилович взяла одну из фотографий, — похож на солидного мужчину, стоявшего на тротуаре невдалеке. Правда, он здесь моложе.

— А человека, с которым вы столкнулись, выходя из трамвая, нет? — спросил Николаев.

— Нет. Он был такой сморщенный, и нос набоку.

— А говорили, что не запомнили его.

— Так вот, только это и помню, что нос набоку, — начала оправдываться женщина.

Сергей вытащил из дипломата еще один конверт.

— Любовь Феоктистовна, посмотрите тогда вот здесь.

— Да вот же он, — ткнула она пальцем в фотографию. — Я в руках держала две сетки, а он меня чуть с ног не сбил.

— Большое спасибо. До свидания.

— Не за что. Заходите в гости.

Николаев помахал ей в ответ рукой.

— Серега, пока ты ходил, тут ко мне пристал какой-то псих и стал требовать, чтобы я продал ему свой «форд».

— Ну и что ты ему сказал?

— Что он так же похож на коллекционера старинных автомобилей, как я на Рокфеллера.

— Я недавно разговаривал с одним старичком, так он сказал, что в последнее время особенно много развелось скупщиков и перекупщиков. На одного коллекционера приходится человек по десять спекулянтов. Представляешь, во сколько раз может возрасти стоимость какого-нибудь раритета, пока он их всех пройдет и каждый на ней «наварит»?

— Да, антиквары ворочают большими деньгами, — усмехнулся Владимир.

— Не все. Мне приходилось иметь дело со многими настоящими коллекционерами, и все они живут довольно скромно. Если и появляются у них деньги, то тратят их не на модные шмотки, а на пополнение своих коллекций, которые, кстати, потом переходят в наши музеи.

— Ладно, пускай живут, — согласился Соков, заводя машину. — Куда теперь?

— К шефу. Постарайся не отлучаться никуда далеко. Похоже, нам сегодня предстоит последняя и самая важная часть нашего дела — арест главных действующих лиц.

Николаев постучал и открыл дверь. Заведующий магазином стоял в пальто и шапке, перебирая какие-то бумаги. Увидев милиционера, он тут же захлопнул лежащий на столе большой черный кейс-атташе и спросил:

— Чем обязан?

— Гражданин Гребельский, мы по вашу душу, — Сергей вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и положил на дипломат заведующего, — вот постановление на арест.