Не знаю, в каких произведениях, кроме, пожалуй, «Памятника», и к кому призывал Пушкин милость, Гришаня, в отличие от поэта, был совершенно конкретен. Нашел меня сам и сообщил, что улетает в командировку, а дача остается в моем полном распоряжении. Полученная его дедом еще в сталинские времена, роскошью современных коттеджей она не отличалась, но была уютной и стояла на куске земли соток в двадцать за большим из металлических щитов забором. Здесь можно было отсидеться, а еще отлежаться и отоспаться. Никто меня в округе не знал, сам же я лишь пару раз позвонил Майскому, как мы с ним и договаривались.
Вызвав в город, заниматься со мной он не имел времени, поручил меня заботам своей ассистентки. Первым делом, и я подозреваю, не бесплатно, она подставила меня под вспышки камер папарацци, после чего в течение трех часов безжалостно гоняла на телесуфлере. Последнее слово все еще находилось в работе, поэтому тренироваться пришлось на том, что попалось ей под руку, а именно на бессмертном тексте Гоголя.
— Эх, тройка! птица тройка! кто тебя выдумал? — завывал я на все лады. — Знать у бойкого народа ты могла только родиться…
Николай Васильевич и тот вряд ли вложил в эти строки столько души, сколько выжала из меня настырная девица. Спасибо, хоть вывела через черный ход, так что в Гришкину берлогу удалось вернуться без хвоста. Ехал в электричке, а в голове магнитофонной лентой шли слова: Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа… Купил на вокзале пачку вечерних газет и, смыв с себя пыль безумного города, приступил к их просмотру. Все они вышли с моими портретами на первой полосе, но узнать в затравленно озиравшемся мужчине себя я мог только по подписям под картинками. Сопровождавшие их статьи с разнузданными заголовками типа «Запомните его живым!» были написаны чернушным стебом, так что читать бульварную прессу я не стал. Судя по обилию материалов, посвященных шоу, страна жила предвкушением пятницы. Отодвинув на второй план взрывы на очередном проворовавшемся военном складе, тот же сюжет был поставлен первым и в федеральных новостях. Набиравшую обороты истерию можно было сравнить лишь с пожаром в борделе во время наводнения.
Аналитики на круглых столах несли такую пургу, что на корню вяли уши. Спектр мнений колебался в широчайших пределах. Оппозиционеры всех мастей утверждали, что шоу — проект Кремля, призванный отвлечь от насущных проблем население, в то время как прокремлевские соловьи напирали на то, что, в отсутствие других скреп, голосование поможет сплотить страну на почве гуманизма. Не упустили своего шанса засветиться и все мало-мальски заметные фигляры от политики. Говорили, как всегда, о своем, вне зависимости от задаваемых им вопросов. Но была в веселухе собачьей свадьбы и настораживающая нотка. Опросы общественного мнения показывали, что голоса «за» и «против», с учетом статистической погрешности, разделятся поровну. Успокаивало лишь то, что в стране, где всё на продажу, кукловоды за сценой сохраняют интригу, но нервный тик под глазом у меня все же появился.
Однако тут же выяснилось, что это были еще цветочки. Полномасштабная вакханалия, какой не знал Древний Рим, развернулась в Интернете. Остерегаясь заходить на свой сайт и просматривать почту, я попробовал найти что-нибудь успокаивающее в поисковиках, однако что бы я ни спрашивал, первой в списке выпадала информация обо мне самом и о шоу. С чем только мое имя не связывали: с национальным самосознанием и жертвенностью русского народа, с космогонией и даже с витаминизированным кормом для собак. Грехи мои тяжкие, всего не перечесть! Шутки блогеров, предсказуемо плоские, после этого почти не задевали, но один простенький самодельный мультфильм тронул до слез. В нем радостная толпа подбрасывала в воздух человечка. Подбрасывала, подбрасывала… пока тот не попадал головой в петлю и не начинал дрыгать ножками. Ничего не скажешь, действительно смешно! Правда, не всем.
Развлекла меня и развернувшаяся на женских сайтах дискуссия о том, что я имею право последней ночи. Вдохновленные традицией Клеопатры, казнившей на утро любовников, милые дамы провели конкурс на право занять место в моей постели. Вышедшие в финал участницы кастинга выглядели весьма сексапильно, и это не могло не радовать. Поскольку окончательный выбор предоставлялся мне, тут же приводился рейтинг претенденток и рекомендации тех, кто их близко знал.
Мужская часть аудитории была откровенно груба и завистлива. Лингвистическими изысками себя не утруждала, высказывалась в мой адрес однообразно и придерживалась мнения, что до участия в шоу меня довели жена и теща. Попадались среди корреспондентов и последователи Васисуалия Лоханкина, утверждавшие, что в участи моей, как в зеркале, отражается судьба России, а значит, в происходящем со мной есть сермяжная правда.
Такая палитра суждений и непредсказуемость исхода голосования подтолкнули меня к походу в местный магазин. Устроившись со стаканом в старом кресле, я принялся перебирать в уме события последних дней. Отправной точкой послужил звонок Нюськи. Она говорила явно с работы, об этом свидетельствовала звенящая нотка в голосе и ответственная интонация. Именно такая, какую мы с ней отрабатывали в ходе общего курса дрессировки. В любых обстоятельствах ей надлежало помнить о волшебном обороте речи «но так», и Ню эту придуманную мною фенечку прекрасно усвоила. Будь простой и демократичной, наставлял ее я, но так, чтобы окружающие чувствовали отделявшую их от вершительницы судеб дистанцию. Можешь шутить с подчиненными и при случае даже «стрельнуть» у кого-то сигаретку, но так, чтобы человек ощутил себя награжденным и рассказывал об этом коллегам с придыханием. С начальством веди себя без лести и подобострастия, но так, чтобы у него сложилось впечатление о твоей к нему человеческой симпатии и глубокой личной преданности.
Слушая Нюську, я испытывал чувство гордости за свое творение, правда, с ее стороны не обошлось без упрека. Согласившись дать телевидению интервью, Ню обнаружила, что корреспондента интересует не политика министерства, а ее отношения с непутевым мужем. А именно, не толкнула ли она меня на такой опасный шаг. Но даже в столь сложной ситуации жена не ударила в грязь лицом и показала себя опытным аппаратчиком, нанизала рассказ обо мне на красную нить роли ее департамента в деле поднятия культуры населения. Я понял это из ее слов, а о многом еще и догадался. Но сразу в эфир интервью не пустили, сказали, что приберегут до дня «X», то есть до пятницы.
— Ну и что конкретно ты им насочиняла? — поинтересовался я, чтобы врать в унисон.
— Сочиняешь ты, и всю жизнь, а я говорю правду! — отрезала Ню.
— А кто, по-твоему, развил во мне склонность фантазировать?
Другая бы задохнулась от разнонаправленных эмоций, но не моя Нюська.
— Ты намекаешь на то, что я в жизни тебе чего-то недодала? Приходится компенсировать воображением?
Ай да Ню! Мысль-то интересная, с этой точки зрения я на наш брак не смотрел. Имеет полное право на существование. Семейная жизнь как питательная среда креативных способностей или эффект шприца: чем сильнее матримониальное давление, тем выше выход конструктивных идей и творческих порывов. Растет жена буквально на глазах!
Продолжала:
— По-моему, ты хамишь!..
И подробненько рассказала, как была одета и какой болван корреспондент, отказавшийся снимать интерьер кабинета, в который она так гармонично вписывается. Но так просто журналисту это с рук не сошло! Выйдя по своим каналам — как-никак, а видный член правящей хунты — на телевизионное начальство, Нюська выразила ему свое неудовольствие и добилась обещания, что ее работе на ниве российской культуры будет посвящена специальная передача. Добралась она и до Майского, предложила включить в сценарий шоу обзор выставки современного российского искусства, но многоопытный Арнольдыч инициативу заболтал. Сказал, что и без того действие будет на звенящем нерве, не стоит лишний раз пугать зрителей отечественными ужастиками.
— Я всегда знала, что рано или поздно что-то подобное с тобой случится, — вздохнула Ню, прежде чем положить трубку. — Поздравляю, наконец-то тебе удалось сделать из себя шута!
