Возможно, стоило бы промолчать, сделать вид, что принимаю откровения Котова за выражение доверия, но я не выдержал, спросил:

— И все-таки, почему вы мне это рассказали? Что, если я раскрою ваши планы в газете или опишу в своем блоге?

Эдуард Владимирович только покачал головой.

— Не раскроете, потому что никто вас не опубликует, и не опишете, блога у вас нет, и вам вряд ли дадут его завести! Мы живем в прагматичное время, никому не нужны проблемы. А если попробуете, вас тут же изолируют, да еще и высмеют, мы это умеем. Диагноз «вялотекущая шизофрения» никуда не девался. Что ж до моего рассказа?.. — Коротко задумался. — Все дело в вашем таланте… — Помедлил, как если бы тщательно подбирал слова. — Мне бы очень не хотелось, чтобы у вас сложилось о нас ложное впечатление! Поверьте, я отношусь к вам с искренней симпатией, и готов был бы забыть об этой вашей…

— Анне Виктимовой!

— Да, именно! Только шаг этот связан с риском для дела, о котором я вам говорил. Если бы удалось найти нечто такое, что смогло бы его уравновесить… Но Феликс сказал, вы отказываетесь дальше с нами работать…

Не договорил, посмотрел на меня. Во мне все пело: Кот изменил свое решение и готов пойти на сделку! Наверное, специально меня манежил, добивался податливости, а все, что рассказал, было прелюдией к проблеме, которую собирался передо мной поставить. Что ж, для этого я и пришел! Но и позволить играть с собой, как кошка с мышкой, не мог.

Пожал плечами.

— Почему же, я готов обсудить такую возможность. Естественно, если вы дадите Анне официальную бумагу…

Эдуард Владимирович рассмеялся.

— Да хоть десять! Только, ради Бога, не смешите меня, не говорите, что в случае чего в суде эти бумаженки вам помогут. Скажу больше, если мы с вами договоримся, ее имя будет стерто из всех файлов и баз данных. При том, естественно, условии…

— Она будет нема как рыба! — заверил я и тут же почувствовал облегчение. Из просителя я снова превратился в партнера, а это уже совсем другое дело. Достал из кармана сигареты. — Какие ваши требования?

— Требования? — поднял бровки Котов.

Вышел из-за стола и переместился в стоявшее рядом с моим кресло. Классный психолог и талантливый актер, потянулся естественным движением к моей пачке. Прикурил и еще раз повторил:

— Требования, требования!.. Нет, Сергей, требований-то как раз и нет, есть пожелание! Мне нужна концепция новой программы, но такой, чтобы весь народ вздрогнул и прилип к телевизору. Надо придумать нечто такое, чтобы каждого зацепило за живое.

Удивление мое было искренним.

— Вам-то это зачем? Сами только что сказали, мол, народ — толпа, а то и быдло, зачем же будоражить тех, кто мирно дремлет в стойле?

— Действительно, говорил… — согласился Котов и продолжал, как если бы размышлял вслух, — только ведь говорил и другое! Общество, прежде чем им манипулировать, надо хорошо изучить. Хотелось бы понять, насколько люди стали безразличными к происходящему и способны ли они откликаться на чужие беды и сопереживать… — Улыбнулся. — Помните, как Бендер щупал Корей-ко за вымя? Нам надо пощупать людей за душу! — Затянулся сигареткой. — Есть у шоу и вторая цель, она банальна — деньги! Оно должно не только потрясти народ, но и вытрясти из карманов рекламодателей миллионы, включая те, что вы получите в качестве гонорара.

Я задумался.

— Вы сказали — шоу?

— Ну да, во всяком случае, не сериал, ожидая развязки которого можно дремать годами.

Передо мной снова сидел улыбчивый и ласковый человечек, поблескивал глазками-вишенками. Коснулся моей руки не доверительно, дружески:

— И знаете что, не демонизируйте вы нас, не надо! Если кто и служит фундаментом стабильности государства, то это спецслужбы. Поверьте, обладание полнотой информации о том, что творится в стране, здоровья не прибавляет. Кроме пресловутых Пушкина и Великой Отечественной, ее ничего не объединяет, да и те, честно говоря, уже выдохлись. Двадцатый век прошелся по России Молохом, одной Гражданской войны хватило, чтобы выбить генофонд нации на поколения вперед, а общие потери населения за последние сто лет приближаются к ста тридцати миллионам… — Склонив скорбно голову, стряхнул наросший на сигарете пепел. — Того народа-богоносца, который видят в своих сладких снах русофилы, давно уже нет, а новый еще только предстоит сформировать. Вы по образованию историк, вам ли не знать, как болезненно происходит развал великих империй. Имея перед глазами картину деградации народа, мы, как все мыслящие люди, тоже страдаем, но, в отличие от других, работаем, а не ждем обреченно катастрофы… — Улыбнулся неожиданно, сделал это открыто, широко. — Я очень надеюсь, что вы нам поможете!

Голова моя шла кругом. Котов говорил правильные вещи, но чем больше он говорил, тем меньше я ему верил. Как выдавший заученный монолог актер, умолк в ожидании реплики партнера, но ее не последовало. Я просто не мог найти что сказать.

Промямлил без энтузиазма:

— Не знаю, подойдет ли, видел в Париже шоу семейных пар… Человек сто или двести, участвовали в розыгрыше автомобиля. Победителей поздравили, но получить принадлежавшую уже им машину можно было только после того, как муж ответит на десять вопросов ведущего. При всякой его ошибке на сцену выходил молотобоец и наносил по авто удар кувалдой, а камеры показывали выражение ужаса на лице супруги и радость тех, кому приз не достался…

Эдуард Владимирович, само внимание, пожевал в задумчивости губами.

— Знаете… слабовато! Идея красивая, но народ в его массе не зацепит. Играть на человеческой зависти можно и нужно, только наша цель — не реакция тех, кто в зале, нам надо дойти до каждого, заставить его проявить себя.

Жизнь человека ничему не учит. Все повторилось! Как в тот зимний день, когда за окном валил хлопьями рождественский снег. Тенью крыла огромной птицы души коснулась грусть. Я знал, что пришедшую мысль лучше было бы сразу же забыть, стереть из памяти, сжечь, и уж точно не облекать в слова, но это было выше моих сил. Греховной была эта мысль, наказуемой, тем труднее оказалось сдержать себя. Затылок налился тяжестью, кончики пальцев начало покалывать иголками.

— Скажите, Эдуард Владимирович, вы действительно откажетесь от претензий к Анне?

— Слово джентльмена! — кивнул тот, понимая, что у меня созрело какое-то решение. — Я рассчитываю на долгосрочную работу с вами, мне нет резона обманывать.

Я все еще колебался.

— Хорошо!.. По моим понятиям, шоу надо строить вокруг самоубийства в прямом эфире.

— Самоубийства? — не поверил своим ушам Котов.

— Да, именно! Причем решение, накладывать человеку на себя руки или ему будет позволено жить, должны принимать зрители. Голосовать звонками, СМС, через Интернет — это уже дело техники. Важно другое: чтобы сам этот человек верил, будто все всерьез и народ не допустит его смерти. В таком случае каждый из зрителей примерит его судьбу на себя и одновременно выступит в роли судьи. Пятьдесят, сто миллионов присяжных — и никакой театральности, все без дураков. Вплоть до самоубийства, если до него дойдет дело! Такое шоу имело бы колоссальный успех, только власти его запретят…

— Власти? — еще раз переспросил Котов. — Какие власти?.. Ах, власти! Ну, с этим проблем не будет! — Посмотрел на меня с нескрываемым восторгом. — Да!.. Говорил Феликс, что ваши способности феноменальны, но я и подумать не мог, что настолько! — Коротко задумался. — Значит, предлагаете вести подсчет голосов в прямом эфире, и если, не дай Бог…

Я кивнул.

— Успех будет зависеть исключительно от достоверности происходящего! С первой секунды и до последней. С момента, когда появится информация в прессе и до нажатия на курок пистолета или на ручку гильотины. Шоу встряхнет страну, поставит ее на уши, вызовет невиданный резонанс в мире. Смерть-лайв во все времена была самым интригующим зрелищем. Бои гладиаторов, сожжение инквизицией еретиков, а тут еще и чувство власти над себе подобным! Очень сладкое чувство, от которого у человека сносит крышу. — Потушил сигарету в услужливо поданной Котовым пепельнице. — Получится эффектно, боюсь только, ничего из этого не выйдет…