Эксперты уверенно заявили, что, судя по причиненным телесным повреждениям, стрельба по погибшим разводящему и караульному велась с расстояния более полутора метров, сбоку и несколько сзади. «Но, — думал бывший контрразведчик, — смена караула всегда ходит строем, в затылок друг другу. Поэтому Керимбаеву незачем было, открывая стрельбу, перемещаться в сторону: гораздо проще было открыть огонь именно сзади. Да и, судя, по положению трупов и оружия, погибшие военнослужащие не ожидали нападения. А если бы Керимбаев отошел, начал снимать автомат с плеча, с предохранителя — ребята бы хоть как-то среагировали, по крайней мере, повернулись на клацанье затвора. Странно. А это значит, скорее всего, на территории произошло нечто, заставившее Керимбаева уйти незаметно в сторону или, более вероятно, стрельбу открыл кто-то неизвестный. Неизвестный мне, но хорошо знакомый солдатам. Причем, знакомый так, что они добровольно (!), нарушая все мыслимые запреты, отдали ему автомат караульного Керимбаева. Эти человеком мог быть только кто-то из офицеров, скорее, старших офицеров, на уровне не ниже заместителей командира части или, в худшем случае, собственный ротный»…

Анализируя материалы уголовного дела, Ким решил, что и смерть Керимбаева, скорее всего, была не случайна. Он не мог исключить, что убийца караульных (точно, кто-то из командования части!) приказал прапорщику Тишко при случае застрелить Керимбаева под предлогом того, что этому «негодяю и так вышка светит, а пока следствие пойдет — на часть еще штук пять «палок» понавесят».

Про «палки» было хорошо известно любому, кто сталкивался с военной службой: по недомыслию высшего командования любая войсковая часть считалась благополучной, если там не было официально зарегистрированных преступлений — «палок». В противном случае вся вина сваливалась на «маленьких» командиров, «не обеспечивших поддержания воинской дисциплины». Офицер, выявивший в своем подразделении криминал, вынужден не передавать злодеев военному прокурору для неотвратимого наказания, а, под страхом собственной ответственности, прилагать все силы, дабы показать видимость благополучия, а по сути — потакать правонарушителям, которые бесстрашно могли совершать все новые и новые преступления.

Известно, что силы к укрывательству прилагались немалые: потерпевших солдат прятали не только в гражданских больницах, но и на собственных квартирах, сулили златые горы за молчание, подделывали медицинские документы, пытались споить, задобрить или попросту купить сотрудников военных прокуратур и так далее.

Уголовное дело в отношении Керимбаева было возбуждено по статье 103 Уголовного кодекса (убийство без отягчающих обстоятельств) — Тут все ясно: военный прокурор не стал возбуждать дело по признакам более тяжкого преступления. Иначе сразу надо было доложить в Москву и, соответственно, получить кучу противоречивых начальских указаний, как проводить следствие, да еще и отчитываться об их выполнении.

Очевидно, если бы Керимбаев остался жив, то в конечном итоге его судили бы и за нарушение правил караульной службы, и за убийство с отягчающими обстоятельствами, и за попытку хищения автомата, и Бог знает за что еще, что могло всплыть в ходе следствия. Кроме того, принципиальный прокурор дополнительно мог отдать под суд пару командиров, благодаря попустительству которых Керимбаев начал стрельбу. Такая перспектива не устраивала армейское начальство. А потому бывший особист и не исключал, что Тишко стрелял в солдата по чьему-то приказу специально: смерть все спишет.

Очень не понравилось Киму и история с пропавшей винтовкой — в совпадения он не верил, а то, что Керимбаев охранял именно тот склад, где хранилось оружие, наводило на размышления.

— В общем, надо договариваться с местными руоповцами и чекистами, — решил Ким, — может у них что-нибудь есть интересное. Тем более, по сведениям особого отдела, некие связи вояк с гражданскими бандитами просматривались. Что стоит, к примеру, этот случай с танком на «стрелке»?..

«Территориальники» оказались ребятами толковыми и назвали Киму пару фамилий «быков», по непроверенным сведениям присутствовавшим при безвременной кончине Федота.

— Ты только какую-нибудь «мокруху» на нас не повесь, — напутствовал Кима местный оперативник. — И учти: Бланш этот, который на фотографии щерится, дрянь еще та. Записался в помощники депутата, так теперь чуть что вся его братия начинает верещать о гонениях на демократию. Мы пытались разок выдернуть Бланша побеседовать, так я потом не знал, как в прокуратуре отписаться…

Кстати, по нашим данным, за ним пара трупов числится. Своих же. Говорят, сферы влияния не поделили. Только разве что докажешь? Впрочем, по мне, если каждый Бланш зарежет по паре отморозков, а их братва — по паре Бланшей — нам спокойнее: лишь бы других не трогали…

По словам оперативника сейчас Бланш «легализовался», держал довольно приличный ресторан и сам лично уже руки старался не марать.

— И еще, — руоповец, как бы раздумывая, полез в сейф и достал оттуда светло-коричневую папку, — есть еще одна мулька. Так сказать, на закуску… Нет, к папке руки не тяни. Дело агентурное… А вот зачитать кусочек рукописи — пожалуйста. Наш источник еще где-то в начале 91-го узнал, что некий Шварц по пьянке хвастал, дескать, ему удалось «разжиться «стволом» и замочить каких-то дембелей»…

Ким напрягся. Уловив его реакцию, оперативник махнул рукой: «Ты не радуйся. У меня только словесный портрет есть, да и то весьма приблизительный. Сам понимаешь, когда эти «терки» проходили, нашей службы и в помине не было. Сколько лет прошло. А ты действуй, если есть желание. Только безо всяких там»… — Опер неопределенно помахал пальцами на уровне головы.

Ким усмехнулся: «Все будет путем» и отправился по адресу Бланша…

Пару дней бывший особист аккуратно «пас» бандита, успев предварительно удостовериться, что у того охрана годиться только наводить страх на посетителей ночных клубов. Обычные быкующие качки со стороны выглядели, конечно, внушительно. Но толку от них при направленной атаке было бы мало. Ким был уверен: в их узколобые головки даже не закрадывалась мысль, что за охраняемым объектом может кто-то следить. Он дождался своего «звездного» часа, когда Бланш вылез из очередного казино, где, судя по всему, проигрался в пух и прах и, послав охрану к определенной маме (чему «быки» были страшно довольны), отправился отсыпаться домой.

Ким попал в квартиру Бланша, буквально на плечах хозяина. Дождавшись, пока бандит отопрет дверь, бывший особист ударом по затылку втолкнул его внутрь и вошел следом.

Бланш попытался было что-то проверещать о правах помощников депутатов и про обрывание погон с ретивых стражей порядка, но довольно быстро скис, сообразив, что гость не имеет отношения к милиции. Во всяком случаю, по мнению Бланша, ни одному руоповцу не пришло бы в голову, приковав хозяина квартиры наручниками к батарее и залепив скотчем рот, начать деловито разыскивать утюг или, на худой конец, паяльник.

Бланш расширившимися от ужаса глазами смотрел, как невысокий и довольно крепкий мужчина с ничего не выражающими раскосыми глазами деловито «накрывал» на пол. При этом гость недовольно бурчал, что в квартире не найти даже иголки, так что придется обойтись заточенными спичками, потом посетовал, на отсутствие упомянутого утюга и, оборвав шнур от торшера, старательно оголил его концы.

Бандит, отличавшийся завидной храбростью только, когда чувствовал рядом поддержку таких же отморозков, а в руках — приятную тяжесть «ТТ», вдруг отчаянно понял: сейчас жертвой будет именно он. И ни братва, ни милиция не сумеют помешать тому, что должно случиться. Он попытался что-то промычать, предложить денег, но мешал скотч, накрепко заклеивший рот. К тому же гость, недовольный поведением хозяина, походя двинул ему ногой под ребра, отчего у бандита перехватило дыхание. А азиат тем временем ножом распорол на нем брюки и потянулся к оторванному шнуру от торшера.

«Жить. Только бы остаться жить», — Бланш уже ни о чем другом не в состоянии был думать. И Ким уловил момент, когда хозяин квартиры был окончательно сломлен. Сорвав скотч с его рта, гость зловеще произнес, стараясь придать голосу сильный южный акцент: