Такой была вечерняя Перинфия.
У Оливера кружилась голова от благоговейного ужаса при виде всех этих чудес.
Фрост оставался невидимым. В бестелесной форме он плыл где-то высоко над головой, объезжая ветра ефразийской ночи. Кицунэ же шла рядом с Оливером, и с того самого момента, как они вышли из гостиницы «Fleur de Lis», ее пальцы сплелись с пальцами Оливера, точно у влюбленных. «Так мы будем вызывать меньше подозрений», — сказала она. Он знал, что спутница права, однако краска все равно заливала его лицо, а кожу покалывало от ощущения ее близости, от воспоминаний о ее обнаженном теле. Оливер то и дело напоминал себе, что это не ее, а Джулианну он страстно желает видеть — Джулианну, которую уже обидел так жестоко.
Так, рука в руке, они дошли до заведения «У Амелии». Окна здесь были темными, электричество отсутствовало. Вывеска подсвечивалась газовыми фонарями: внутри стеклянных колб плясало яркое живое пламя. Изнутри доносилась музыка — похоже, играл биг-бэнд с трубами и барабанами. Из приоткрытой двери выплывал дым от многочисленных трубок, сигар, сигарет, сладковатый запах самокруток с местной травкой.
Внимание Оливера сразу же привлекла вывеска над дверью. На ней было вырезано название ресторана, нарисован старый аэроплан и решительное, открытое женское лицо.
— «У Амелии», — негромко произнес Оливер.
Кицунэ сжала его руку и озабоченно свела брови:
— И что с того?
Он улыбнулся.
— Так это же Амелия Эрхардт![39] — С его губ сорвался легкий смешок. — Ну, теперь-то понятно, куда она делась!
Кицунэ мягко, добродушно заурчала.
— Она была хорошей женщиной. Доброй ко всем без исключения. Теперь ее место заняла дочь. А может, уже внучка?.. Для нас годы значат намного меньше, чем для людей. Так легко запутаться в человеческих поколениях.
Меланхолический тон ее замечания поразил его и еще долго не выходил бы из головы, но тут дверь открылась. Вместе с волной еще более громкой музыки и еще более густого дыма на пороге появился какой-то человек. Присмотревшись внимательнее, Оливер определил, что это совсем не обычный человек. По мифическим стандартам не великан, но все же не менее семи футов ростом и около половины того — в ширину. Борода некогда имела цвет ржавчины, но теперь ее испещрила седина. Человек носил широкополую шляпу, скрывавшую глаза. Длинное пальто было отлично пошито, выглядело аккуратным и безукоризненно чистым, что говорило об определенном достатке, а одна из огромных ручищ сжимала изящно вырезанную трость, увенчанную набалдашником в виде бронзовой звериной головы.
Лисьей головы.
При его появлении Кицунэ шагнула ближе к Оливеру. Возможно, просто отошла в сторону, чтобы дать гиганту пройти, но Оливеру показалось, что дело было не только в этом.
— Кузиночка! — произнес громила, и нижняя часть его лица расплылась в улыбке, хотя глаза по-прежнему скрывались под полями шляпы. Он поднял руку и задумчиво пригладил бороду. — Рад видеть тебя в полном здравии. А то ветер приносил дурные слухи о твоих злоключениях на пути в Перинфию.
Кицунэ не отбросила капюшон, а, наоборот, сжалась под плащом, будто хотела превратиться в лису и ускользнуть куда-нибудь в городские переулки. Оливер почувствовал, как она напряглась, заставляя себя посмотреть в лицо незнакомцу.
— Благодарю вас за заботу, мистер Смит[40]. Хотя, признаюсь, она меня удивляет.
Тут человек изумил Оливера: даже не тем, что широким, плавным жестом снял шляпу и слегка поклонился, а тем, что его серые глаза лучились добротой.
— Кицунэ, я кузнец. Если я кую оружие для Охотников и подковываю их лошадей, то делаю это не по зову сердца, а потому, что таково мое ремесло. Когда Герн и его дикие парни избрали тебя в качестве добычи, я не поехал с ними и был рад, когда охота закончилась неудачно. А теперь всадники Дикой Охоты или мертвы, или в бегах, потому что на охоту вышли куда более опасные Охотники, и ты хорошо это знаешь. Для них я не сделаю и ночного горшка. Поэтому желаю тебе удачи, милая. Тебе и всем твоим сородичам. И если когда понадоблюсь, надеюсь, помогу, чем смогу.
Однако всего его обаяния и явной искренности не хватило, чтобы хоть немного смягчить Кицунэ. Она ответила ему лишь легким поклоном. С безропотным выражением на лице человек, которого Кицунэ назвала мистером Смитом, повернулся к Оливеру.
— Добрый вечер и вам, мистер Баскомб. Будьте осторожны в Перинфии. Здесь легко затеряться, но еще легче быть обнаруженным. Не оставайтесь нигде ни секунды дольше, чем нужно.
Оливер уставился на него во все глаза.
— Откуда вы знаете мое…
Мистер Смит вскинул брови и слегка улыбнулся. Потом надел шляпу, и его глаза снова скрылись под тенью широких полей.
— Не смешите меня, сэр! Вы объявлены в розыск. И все это знают. Любой, кто знает, что творят с Приграничными, кто прислушивается к сплетням, узнает вас, как только увидит вместе с Кицунэ. — Он огляделся по сторонам, словно ожидая чего-то. — Уверен, что и ваш друг, мистер Фрост, где-то неподалеку. Желаю вам всем благополучного путешествия.
С этими словами он сжал набалдашник своей трости в виде лисьей головы и зашагал по улице. Оливер и Кицунэ несколько секунд смотрели ему вслед. Потом их коснулся порыв холодного ветра, и Оливеру показалось, что Фрост что-то шепнул им — но он не смог разобрать, что именно.
— Пойдем. В одном он прав, — сказала Кицунэ. — Нам нельзя мешкать.
Оливер снова посмотрел вслед ушедшему, но уже не смог разглядеть его в текущей по улице толпе людей и сказочных существ.
— Что это за тип, черт побери?
— Виланд Смит[41]. Единственный человек на тысячу мифов. Будет случай — поговорим о нем. Но не сейчас. Сегодня вечером нас ждут другие дела.
Кицунэ низко натянула капюшон, поправила складки меха на плечах и шагнула в дверь — туда, где наяривал оркестр и клубился табачный дым. Гремели трубы, тромбоны, ударные. Глянув по сторонам в поисках Фроста, Оливер последовал за ней.
Первое, что бросилось ему в глаза, — процент «нелюдей» в заведении «У Амелии» был гораздо выше, чем на улице. И хотя снаружи виднелись лишь газовые фонари, внутри было электричество. Позади бара мигал так, словно вот-вот перегорит, неоновый знак Champale[42] (о таком Оливеру никогда не доводилось слышать). Слева стояли высокие табуретки и столики для коктейлей, а справа уходила футов на сорок в глубину зала длинная барная стойка из красного дерева. На первый взгляд место казалось обычным дешевым «погребком». Но со второго становилось ясно, что это не просто бар.
Заведение «У Амелии» оказалось ночным клубом.
За столиками и барной стойкой виднелась лестница, которая вела в гораздо более просторное помещение — с высокими потолками и широким сверкающим танцполом, окруженным столиками. У столиков сновали официантки и официанты в черных «бабочках». Контраст был разительным.
Самый яркий свет падал на оркестр — возможно, потому, что большинство посетителей «У Амелии» предпочитали находиться в темноте или хотя бы в тени.
Там встречались не только гоблины, феи и иже с ними, но и другие существа. Незнакомые и уникальные — во всяком случае, для Оливера. Так, в одном из углов бара сидели два существа, которые при плохом освещении могли бы сойти за людей… не будь они раза в два выше любого человека и не имей длинных крыльев, как у летучих мышей. Они кутались в свои крылья, как в бабушкину шаль.
— Это Кин-Кинги[43], — прошептала Кицунэ, кивая в их сторону. — Из австралийских легенд.
Пока они пробирались по бару, Кицунэ называла ему имена некоторых присутствовавших там существ, но многих она и сама не знала. Больше всех Оливера взволновал великан-людоед по имени Киндершрекер[44]. Потом он увидел Син-Тянь[45], существо без головы, но с широкой хищной пастью прямо посередине груди. Увидев его, Оливер даже остановился, и Кицунэ пришлось чуть ли не силой утащить спутника в глубь зала.
