Шанс умолить бога убить самого себя.

Внезапно Гимн Света вскочил, сорвал головной убор и отшвырнул его. Затем бросился в заднюю часть комнаты и, громко хлопнув дверью, убежал прочь.

Слуги и жрецы устремились за ним. Он развернулся в их сторону.

– Прочь! – рявкнул он, отмахнувшись.

Многие выглядели потрясенными – такое неистовство было не свойственно их господину.

– Оставьте меня! – закричал Гимн Света, возвышаясь над слугами.

Цвета комнаты ярко вспыхнули в ответ на его эмоции, а смущенные слуги отшатнулись и поспешили обратно в зал прошений, закрыв за собой дверь.

Гимн остался один. Тяжело дыша, он прижал одну ладонь к стене, а другую – ко лбу. Почему он так вспотел? Он выслушал уже тысячи прошений, и многие были куда хуже этого. Он посылал на смерть беременных женщин, детей и родителей, обрекал на страдания невинных и верующих в него.

Незачем так остро реагировать. Он мог с этим справиться. Это ведь такая малость. Как еженедельное поглощение дыхания у очередного человека. Малая цена…

Открылась дверь, и на пороге возникла знакомая фигура.

Гимн не обернулся.

– Чего они от меня хотят, Лларимар? – бросил он. – Они действительно считают, что я это сделаю? Гимн Света, эгоист? Они на самом деле думают, что я отдам жизнь за кого-то из них?

Лларимар немного помолчал.

– Вы даруете надежду, ваша милость, – наконец сказал он. – Последнюю, отчаянную надежду. Надежда – часть веры, часть знания о том, что однажды кто-то из ваших последователей обретет чудо.

– А если они не правы? – спросил Гимн. – Я не горю желанием умереть. Я лентяй и любитель роскоши. Такие, как я, не отказываются от жизни, даже если им довелось стать богами.

Лларимар не ответил.

– Все хорошие боги уже умерли, Тушкан. Безмятежная Пророчица и Яркость Цвета – эти богини пожертвовали собой. Остались эгоисты. Прошения не удовлетворялись… сколько? Года три?

– Примерно так, ваша милость, – тихо подтвердил Лларимар.

– А почему должно быть иначе? – хохотнул Гимн. – Чтобы исцелить одного их них, мы должны умереть. Тебе это не кажется смешным? Какая религия поощряет верующих идти и просить своего бога умереть? – Он покачал головой. – Какая ирония. Мы – их боги до тех пор, пока они нас не убьют. И, кажется, я знаю, почему боги сдаются. Изо дня в день ты сидишь и выслушиваешь прошения, зная, что можешь спасти кого-то из них… что, вероятно, должен спасти, поскольку твоя жизнь на самом деле ничего не стоит. Этого достаточно, чтобы сойти с ума. Достаточно, чтобы совершить самоубийство!

Он улыбнулся и перевел взгляд на верховного жреца:

– Самоубийство как проявление божественности. Как драматично.

– Отослать оставшихся просителей, ваша милость? – Лларимар не подал виду, что его обеспокоила эта эмоциональная вспышка.

– Конечно, почему нет, – махнул рукой Гимн. – Им не помешает урок теологии. Они должны уже понять, насколько я бесполезный бог. Отошли их и скажи явиться завтра – если они настолько глупы, то придут снова.

– Да, ваша милость, – с поклоном ответил Лларимар.

«Неужели я не вывожу его из себя? – подумал Гимн. – Он как никто другой должен знать, что на меня нельзя полагаться!»

Лларимар направился в зал прошений, а Гимн Света повернулся и зашагал прочь. Никто из слуг за ним не последовал. Он миновал несколько комнат в красных тонах и поднялся по лестнице на второй этаж. Это была открытая со всех сторон площадка, похожая на большую террасу под навесом. Гимн прошел к дальнему краю, на противоположную от просителей сторону.

Здесь бриз дул сильнее, развевая одежду. Ветер был наполнен запахами, которые неслись через сотни миль с океана, миновали пальмовые деревья и наконец достигали Двора Богов. Гимн Света долго стоял, обозревая город и море на горизонте. Несмотря на свои заявления, он не желал покидать уютный дом при дворе. Ему были больше по душе пиры, а не джунгли.

Но иногда он жалел, что ему даже не хочется стать кем-то другим. Слова Авроры по-прежнему давили на него: «Рано или поздно тебе придется принять одну из сторон. Ты – бог этого народа».

И Гимн Света был им, хотел он того или нет. Это обескураживало. Он изо всех сил старался казаться самодовольным и бесполезным… но люди продолжали приходить.

«Нам пригодится твоя уверенность… ты лучше, чем сам считаешь».

Почему так вышло, что чем больше он старался казаться идиотом, тем сильнее люди верили, что у него есть скрытые достоинства? Выходит, они обвиняли его во лжи и в то же время восхваляли его воображаемые добродетели? Неужели никто не понимал, что можно быть одновременно и располагающим к себе, и бесполезным? Далеко не всегда под маской острого на язык глупца скрывается герой.

Ощущение жизни предупредило Гимна о приближении Лларимара раньше, чем он услышал шаги. Жрец поднялся по лестнице, присоединился к Гимну и положил руки на перила. Они были сконструированы для богов и оказались высоковаты жрецу на целый фут.

– Они ушли, – сообщил Лларимар.

– Вот и хорошо, – отозвался Гимн Света. – Несомненно, сегодня мы кое-чего добились. Я сбежал от своих обязанностей, наорал на слуг и разобиделся на весь свет. Наверняка это убедит всех, что я еще более благороден и честен, чем они думали. Завтра придет вдвое больше просителей, и я продолжу неотвратимо сходить с ума.

– Вы не можете сойти с ума, – тихо заметил Лларимар. – Это невозможно.

– Еще как возможно! – возразил Гимн. – Надо только хорошенько сконцентрироваться. Видишь ли, безумие прекрасно тем, что существует только в твоей голове.

Лларимар покачал головой:

– Вижу, к вам вернулось нормальное чувство юмора.

– Тушкан, ты меня обижаешь. Мое чувство юмора никогда не было нормальным.

Несколько минут они просто молчали. Лларимар не позволил себе порицать или комментировать действия своего бога. Как и положено достойному жрецу.

Это навело Гимна на мысль.

– Тушкан, ты – мой верховный жрец.

– Да, ваша милость.

Гимн вздохнул:

– Ты должен обращать внимание на мои намеки, Тушкан. Тебе сейчас стоило изречь что-нибудь многозначительное.

– Приношу извинения, ваша милость.

– В другой раз просто будь внимательнее. Ты же разбираешься в теологии и тому подобном?

– Я изучил все, что мне необходимо знать, ваша милость.

– Хорошо, тогда, если боги могут исцелить только одного человека, а потом умирают, какой в этом религиозный смысл? По мне – как-то непродуктивно. Так можно с легкостью лишиться всего пантеона.

Лларимар подался вперед, глядя на город:

– Все не так просто, ваша милость. Возвращенные – не просто боги, это люди, которые умерли, но решили вернуться и предложить нам благословения и знания. В конце концов, только тому, кто умирал, есть что сказать о другой стороне.

– Пожалуй, это логично.

– Дело в том, ваша милость, что предназначение возвращенных не в том, чтобы остаться. Мы продлеваем их жизнь, даем им время благословить нас. Но на самом деле они должны оставаться в живых, только пока не выполнят предначертанное.

– Предначертанное? – переспросил Гимн. – Звучит довольно туманно.

Лларимар пожал плечами:

– У возвращенных есть… цели. Их собственные стремления. Вы знали о своей цели, прежде чем решили возвратиться, но прыжок через Радужную Волну разбивает память. Останьтесь подольше – и вы вспомните, для чего вернулись. А прошения… прошения – способ помочь вам вспомнить.

– Так я вернулся, чтобы спасти одну человеческую жизнь? – нахмурился Гимн Света, испытывая неловкость. Все пять лет он почти не уделял внимания собственной теологии. Ну так для этого и существовали жрецы.

– Не обязательно, ваша милость, – ответил Лларимар. – Может, вы действительно вернулись, чтобы спасти кого-то одного. Но более вероятно то, что вы владеете знаниями о будущем или загробной жизни, которые вам нужно явить миру. А может, близится великое событие, в котором вы сочли нужным принять участие. Помните – прежде всего именно героическая смерть дала вам силу для возвращения. Ваше предназначение может как-то соотноситься с этим.