- Вы бы точно проиграли марафон улиток на десять метров! - уже спокойно позлорадствовал офицер и повёл нас в двухэтажное здание из красного кирпича. Там находилась приёмная комиссия. Именно она является ключевым звеном, которое и решает - идёте вы служить или нет. Скажу прямо, это здание - "рай для похотливых женщин бальзаковского возраста". Все призывники там ходили голые. Нас ждала та же участь. Для меня это было несколько неожиданно. Будто не распределительный пункт, а бордель "муж на час".
Длинный коридор и той же длины ковёр стали запоминающейся изюминкой второго этажа. Завели нас в раздевалку. Ух, вот это было настоящее испытание. Там стоял такой противный запах, что я и вовсе не знал, какую часть тела мне прикрыть, чтобы это зловоние перестало действовать раздражителем моего организма. В раздевалке находились вещи многих ребят, и было несколько сложновато оставить свои вещи так, чтоб их можно было потом найти. Вонь от поношенной обуви, нестиранных, раритетных носков и от мужских подмышек заставили меня мигом расстаться с одеждой и поспешно выбежать в коридор. Поверьте, мои товарищи там также не задержались. Майор приказал следовать за ним. Посетило недовольство происходящего: мы что, снова к первобытному строю возвращаемся? Будто дикари, шли раздетыми по коридору. Естественно, сравнения ради, оглядели тела и достоинства друг друга - обычные дела. Не зря я предпочитал заниматься спортом. Только в таких сравнениях и понимаешь, в чём преуспел и в чём стоит себя подтянуть. Коридор казался нескончаемым.
- Димон, а что ж это майор не разделся? - шепнул мне на ухо Арсен.
- Комплекс неполноценности, - захихикал я.
Майор, не поворачиваясь, сердито проговорил, что всё слышит, и мы постарались смех вдавить в себя. Его петушиные, короткие фразы нас так смешили, что вот-вот мы должны были заработать свои первые наряды. Пройдя через весь коридор, он открыл перед нами дверь с табличкой "Дерматолог" и дал приказ незамедлительно зайти внутрь.
Светлый кабинет с голубыми стенами и высоким потолком стал для нас новой атмосферой новоиспечённых армейских будней. Наверно, это было единственным местом, кроме церквей, где не установили потолки "Армстронг". Справа от меня располагался обыкновенный рабочий стол и напротив него - кушетка. Вот и всё, что там было - такой себе японский минимализм. За столом сидела молоденькая девушка и медленно обсасывала шариковую ручку, жадно пожирая взглядом новых пациентов. Рядом стояла ворчливая старуха, облокотившаяся об краешек стола. Она же впоследствии и оглядела небрежно наши тела. Во время осмотра молоденькая медсестричка, не отрывая взгляда от наших половых органов, о чём-то мечтательно думала. Так стыдно было, что хотелось сквозь землю провалиться. От таких нескромных взглядов чувствуешь себя девственником-первоклассником. Но, к нашему счастью, закончилось это быстро. Помню, что краснели в том кабинете все, кроме старухи и той молоденькой девушки, которая так и не смогла, по всей видимости, найти лучшего применения шариковой авторучке. А уж по окончанию стыда Арсен начал хвалиться, что даже подмигивать успевал.
- Да ты что? - спросил Юра с ноткой недоверия.
- Да я вам говорю. Я подмигивал ей!
- Кому? Старухе что ли?
- Идите к чёрту! Я про молоденькую девушку!
- Её папа, наверное, пекарь.
- Почему ты так думаешь, Юрик?
- У неё такие сочные булочки.
Майор, разумеется, нам быстро закрыл рот и, пригрозив всеми чертями, провёл нас ещё по нескольким кабинетам. Короче, нас там и потрогали, и в ягодицы поглядели, и грудь измерили - хоть не поимели, и на том спасибо.
Оставался последний кабинет, в котором находился психиатр. Мы уже изрядно устали, да и холодно бродить голяком по коридорам да кабинетам. Как-никак, конец октября. Ступни становились сухими и шершавыми. Возле двери последнего кабинета была очередь, человек тридцать, которые нервно ожидали своей очереди. Но наш майор не растерялся и тут же скрылся в толпе обнажённых парней. Минуту нет, две - нет, а по истечению пятой, он снова вынырнул и строго сказал, чтобы мы следовали за ним. Я на минутку даже загордился нашим военкоматом. Такая дипломатичность.
Сквозь давку и недовольные лица парней, что стояли тут, по всей видимости, не первый час, я с ребятами пробрался к кабинету психиатра. Вместе с нами зашли ещё три парня из другого военкомата. Мы смирно стали перед длинным лакированным столом, за которым сидело три человека в белых халатах. Их лица выражали полную апатию ко всему, что проявляло на этой земле жизнь. Один из врачей осмотрел нас утомлённым взором и с наигранной улыбкой спросил:
- Ну что, ребята? Служить хотим?
Я с Юрой и Арсеном ухмыльнулись, заприметив в его фразе противную фальшь. А рядом со мной стоял высокий накачанный парень со смуглой кожей, будто только с Комсомольского пляжа.
- Я с удовольствием буду служить! - патриотическим воплем проговорил он, отчеканивая каждое слово, будто пушечный выстрел и, гордо выпятив грудь, продолжал:
- Какой же из меня будет мужчина, если я не отдам долг Родине?!!
Врачи, молча, кивнули, мол: "Вот это истинный боец".
В ходе продвижения времени, врачи подзывали каждого из нас к себе и задавали глупейшие своей простотой вопросы. Дошла очередь и до меня. Подошёл я смело к бородатому врачу, он был заведующим. Его пристальный взгляд вонзился прямо в мои глаза. Что-то он жаждал прочесть в них, это выдавала тишина, накрывшая кабинет.
- Служить желаешь? - спросил он, ухмыляясь и прищуривая глаза.
- Ну, не так, чтоб задница горела...
- Ясно-ясно. Не продолжай! А ну-ка, скажи мне, как расшифровать пословицу: волка бояться - в лес не ходить!
- Ну, если страшиться предстоящих трудностей, то нечего и вовсе браться за дело.
- Правильно. Грамотно излагаешь. Много читаешь?
- Да я и вовсе гуманитарий: я и стихи пишу, и...
- Ясно-ясно. Не продолжай! А ну-ка, скажи мне, любезнейший, а сколько будет четыре умножить на три?
- 12! - отчеканил тут же я, удивляясь простоте поставленных вопросов.
"Неужели нас тут совсем за идиотов принимают?" - сверкнула мысль.
- Верно. А семья благополучная?
- И да, и нет... - замялся я.
- Очень интересно. Очень. А ты, случаем, о суициде не подумываешь?
- Нет-нет. Ну что вы? Я только хотел сказать, что...
- Ясно-ясно. Не продолжай! А ну-ка, становись в строй!
Ой, ну а дальше, и вовсе смех залил каждый уголок кабинета. Вызвали следующего призывника - Василия Орлова.
- Здравствуй. Представься! - начал бородатый.
- Вася я... - без запинки ответил тот.
- Что "Вася"? - смутился врач, приподняв густые брови. - Ваша фамилия, призывник!
- Та я, цей... сын тракториста Орлова Миколи... - что-то пролепетал он.
Мы с ребятами попадали со смеху.
- Ясно-ясно, не продолжай! А ну-ка, Вася, не откажи в любезности: сколько будет сорок разделить на четыре?
Вася рассеянно глянул на нас, видимо искал в наших глазах подсказку, но психиатр строго пригрозил, что кто подскажет, тот попадёт в самую худшую воинскую часть. Врёт, наверно. Но проверять не хочется, уж точно. А Василий пробыл в трансе раздумий около минуты, а после, с улыбкой простоты заявил, что оно не делится.
- Подожди, Василий, это как? Сорок не делится на четыре? - переспросил врач, широко открыв глаза от удивления.
- Ну да. Це вы мне специально так╕ примеры задаёте! Им вот полегче було.
Врачи удивлённо переглянулись, после чего, главный из них продолжил, прокашлявшись в кулак:
- Так. Ну, тогда расшифруй нам пословицу: яблоко от яблони недалеко падает.
- Ну... э-э...
- Подумай хорошенько. Это ведь третий класс!
- Ну, яблоко ведь не може от яблони далеко упасти. Правильно? Це ж ещё и по физике...
- Э-э, постой! Пословица должна расшифровываться по-другому!
- Да как по-другому? Ну, яблоко не може...
- Ясно-ясно. Не продолжай! - произнёс врач свою любимую фразу, вконец потеряв терпение.
