к своему самцу, оставляя след
ногтевой - черту на стекле, и мёд
на губах её - словно свет планет
на полночном небе.
Она хрупка,
но внутри прочна и цельна, не смей
преграждать ей путь!
Всё равно река
раздробит скалу, напоит коней...
И возьмёт себе всё, что ты не дал,
унесёт в века, о тебе забыв.
Навсегда.
Прощай!
Утонул причал.
Ибо страсти мощен шальной наплыв.
***
"Без денег ты никто, не нужен, неудобен
В глазах, в сердцах людей. Скажу по существу,
Дурашка нулевой, поддельный, что ли, орден", -
Мне ветеран твердил, что бился за Москву.
В больнице он лежал, взвалив на быльце ногу
Распухшую, её отрезать бы должны...
Но врач к нему не шёл, темнело понемногу.
Светало. Ни детей к больному, ни жены...
Никто не приходил. "А где они?" - "Один я", -
Ответил ветеран; вздохнул, ушёл в себя.
И руки опустил, похожие на клинья,
И сморщился лицом. "Какая там семья...".
А через пару дней он умер. Я-то думал,
Что всякий человек хоть звук, щелчок издаст,
На небо отходя; душою плюнет в угол,
Чтоб тот, кто рядом с ним, нащупал этот пласт...
Да только он смолчал - тревожить отказался
Соседа своего по всяким пустякам...
Ну, помер, ну и тьфу! А ты не дуйся, Вася.
Живи, умей прощать таким вот старикам.
ДУХ
Объят параличом, шевелится едва ли,
Чуть раскрывает рот, что хочет - не пойму.
Совсем не говорит, кивает, щёки впали,
Щетинками пронзив мучную полутьму.
В больших его глазах печаль не потускнела,
Наоборот, блестит подвижной рябью, жжёт.
И что ему сказать - его ли это тело,
В котором терпит он скопление невзгод?
Не знаю. И молчу. Готовлю жидкий супчик,
Размачиваю хлеб, надеюсь, словно врач,
На лучший из деньков; ручаюсь, как поручик:
Всё будет хорошо, ещё помчимся вскачь!
И вижу - верит мне. Я тоже, тоже верю!..
Над ним склонившись, жду - чего, не знаю сам.
Он взор в меня упёр, зубами, точно дверью,
Напористо скрипит, причастный небесам.
ПРИХОЖАНКА
Вот в церковку вошла, и пред иконой стала,
И принесла поклон, любви своей стыдясь -
Не потому что Сын образчик идеала,
А потому что Дух не пресекает связь
Меж небом и землёй, душою и разлукой.
И нет Отцу конца, все ниточки к Нему
Потянутся, сплетясь, как вены акведука,
В единый кровоток, в священную кайму...
И прихожанка, стыд молитвой овевая,
Вдруг знаменьем себя тихонько осенит,
Вздохнёт и помолчит, и снова - словно свая -
Качнётся, и слезу уронит на гранит.
Шевелятся уста, в платочке розоватом
Её лицо блестит и движется слегка -
Под купол, в небеса, где служит каждый атом
Ваятелю глубин и всякого ростка.
Чудны Его дела, мудры, неизмеримы.
Куда ни взглянешь - Он, незыблем, слаще вин,
Десницей гонит ночь, ликуют серафимы,
И льётся свет из Трёх Единых Пуповин.
***
Больные ДЦП, там, у окна застыли.
Льёт дождик из ведра, на ветке плачет грач.
В песочнице песок темнеет - много пыли
В песке, и много слёз; и якобы скрипач
На дубе пилит сук смычком своим целебным -
Играет, о себе не думая. В кустах
Пьянчуга прикорнул с худым велосипедом,
И тявкает щенок, свой лобызая пах.
Звонят к обеду. Все, кто в комнате застыли,
Вдруг дёрнулись волной, как веточки, и рты
Раскрыли поскорей - проголодались (или
Им хочется кричать от страха высоты...).
К ним няньки подошли. И за руки гуманно
Их тянут. Из ведра выходит солнца луч.
Больные ДЦП идут жевать барана,
На лифте едут вниз, закрытые на ключ...
ПОД МОСТОМ
На лодке подойдя к железному мостку,
Я девушку под ним случайно заприметил.
Она смотрела вверх, но взгляд её песку
Подобен был - песку, в который втёрся пепел.
Из левого виска сочилась кровь; к щеке
Кленовый лист прилип, как смерть, неотделимо...
И, накренившись чуть, я надпись на листке
Прочёл, едва дыша: "Люблю другую. Дима".
И потною рукой в свой замшевый пиджак
Я медленно полез - дознаться: это правда,
Что сердце есть во мне и что оно никак
Людей не подведёт, не лопнет, как петарда...
***
Церковка на холме православным крестом
Машет, словно рукою, - зовёт.
Сквозь лес
К ней человек идёт, а над ним Зевес
Громы и молнии мечет, и страшен гром.
Воет зверьё оголтелое, из кустов
Смрадным дыханьем охаживая, во зле.
Светлому духу по чёрной брести земле -
Ой! - нелегко во плоти, но дары волхвов
Тоже тяжёлыми были.
А ты, браток,
Порожняком семенишь, без поклажи, лишь
В сердце твоём невесомо свистит чуток
И порывается в небо прозрачный стриж.
Попридержи его: пусть посвистит, а там
И запоёт, и Христу вознесёт хвалу,
Чтобы, куда б ни пришёл ты, повсюду храм
Был православный и не было места злу.
ДЕРЕВО
Пилили дерево и топором рубили.
Канаву вырыли, чтоб вовремя на дно
Оно легло и там, в своей могиле,
Безмолвно тлело - с нами заодно...
Оно листвою сыпало, скулило -
Как пёс, распятый в ночь на чердаке,
И, наконец, на свежие стропила
Обрушилось - шарахнулось к реке.
А мы - к нему, праматерь поминая.
...На что ему вода, когда вокруг
(На 100 км) жужжит пила стальная,
Топор гремит, захватывая дух...
***
Ну, здравствуй! Время прощаться. Разве не знал:
Поэт - состояние временное, не титул.
Муза пришла и ушла. Отшумел танцзал.
В девушку ключик воткнул партизан и вынул.
Нужно надеяться, верить - авось придёт
Снова к тебе вдохновение, ошарашит.
Птицы над озером взмоют, и дождь с высот
Чистосердечный прольётся на новый гаджет.
Деньги в кармане промокнут, порвутся, дом,
Где ночевал ты, ладонью сгребёт лавина.
Солнце погаснет. И музы впорхнут тишком
В сердце твоё золотое, и Мнемозина.
Все существа, что рассвета и лета ждут,
Мир чудотворный в тебе обнаружат - Слово!
Но, увидав яркий призрак вовне, в галут
Пустятся, словно евреи, без сна и крова.
МУХАММАД
