Хоть и шагал в нашу сторону дни и ночи.

Спину, как мы, разогнул и расправил плечи,

Но всё равно не дошёл до Нагорной речи.

Древо его обломилось, прервались роды,

Видно, в то время бесились вовсю погоды.

В землю ушёл, не пророс, как семья арбузья.

Ветку он выбрал, а мы выбираем - брусья.

БОГ СЕКСА

Бог не умер - нельзя, но в зародыш ушла аскеза.

Бог любви превратился в могучего Бога секса.

Храмы стали пестрее, наряднее; пальцы скорби

Разомкнулись, хрустя; и весталка в почётной торбе

Держит фаллос искусный, осыпанный тонко камнем,

Вынимает, вживляет в себя, именуя парнем...

Смерти нет - говорят.

Красят губы Христу... однако

Он уже не Христос, и венок на Нём - стебли мака.

Секса Бог! Торжествует. Ведёт Свою паству в лоно

(Мы не знаем - в какое, но думаем - Вавилона)

Сквозь пьянящий угар...

Посвящая себя Гермесу,

Престарелый мужчина срывает с юнца завесу,

Валит на пол его и, как женщину, благовонно,

Опыляет в экстазе у мраморного амвона.

Кровь течёт под землёй, прямиком из дворца тирана.

Бык на площади медный качается непрестанно,

На корову взобравшись; из фаллоса хлещет пиво.

И слетаются осы, и мухи спешат ретиво.

Стебли мака - венок... Облачён в озорную тогу,

Он Себе поклоняется - вечно живому Богу.

Некий старец отшельный, покинув опушку леса,

В город Бога притопал и в Боге узрел Зевеса,

Ну а кто-то Астарту, Иакха, родного внука...

Каждый видит, что видит, была бы глазам наука.

Как Протей, многолик... но когда б со святого лика

Мы содрали слои до последнего краски вскрика,

Непременно нашли бы померкшие - словно вдовы

На прощальном обеде - родные черты Христовы.

ИУДА ИСКАРИОТ

Я вижу несправедливость: она повсюду.

Жаль мне Христа, потому и люблю Иуду, -

Кто его защитит, слово замолвит ныне?

Глянь! одиноко стоит он в своей пустыне.

Всеми покинут, и птицей, и всяким зверем.

Мы ли печаль его счётом людским измерим!

Огненный ветер изгою под кожу льётся,

Над головою пылает сплошное солнце.

Не шелохнётся Иуда, ни вскрика, взрёва,

Ибо душа в чёрном теле вопит сурово.

Был он крещён, а когда бы и не был вовсе,

Разве бы предал в пустыне - в моём вопросе?

Церкви Христовой рычаг, зачинатель веры, -

Нет ему жизни, предателей рвут галеры...

Вечные муки... - неужто за то, что люди

Видят себя, но не видят себя в Иуде...

СОНЕТ

Нас миллиарды, и каждому хочется в рай.

И мне тоже порою хочется заглянуть

В наилучшую жизнь.

Подходит к столбу трамвай.

Я еду куда-то, хотя бы куда-нибудь...

Чем дальше я еду, тем глубже боюсь уснуть.

Глаза протираю, билетик держу за край.

И слушаю сердце,

Оно прозревает путь

В мешке пассажирском...

Окошек не закрывай!

Мы едем, нас много.

И девочка-мотылёк

Сидит у меня на коленях, вдохновлена

Увидеть всё то, от чего я и сам далёк...

Я в сон погружаюсь, проникнут её теплом.

И кажется мне, что приехали мы в наш дом...

Проснувшись - стою на конечной.

Вокруг луна...

К НАЧАЛУ ПОВЕСТВОВАНИЯ

Учёные нужны, понять желаем:

Жил человек на чёрном или белом

Конечном свете, или сливки с чаем

Любезно совмещал...

Порожним телом,

Надеюсь, не был.

Где-нибудь в Казани,

А то и в Петербурге он родился,

И прятал смерть во внутреннем кармане,

Вминая в землю сморщенные листья.

Туда-сюда слонялся под началом

Аллюзий политического склада...

Щенка пригрел и бабочку, что в алом

Летала облаченьи, но прохлада

Осенняя к земле её прибила...

Нам интересны все его забавы

И механизмы мыслей, воля, сила,

Тоска, любовь, им листанные главы...

Он, если жил, трудился (без работы

На свете жить нельзя - невыносимо).

Случались ли крутые повороты?..

Проявим память -

Взвесим фотоснимок...

Его, я всё о том же человеке,

Должно быть, неизвестность окружала,

Хотя в России люди не ацтеки,

Скользящие по лезвию кинжала...

Он долго жил... а если, предположим,

И не родился, что ж, и плакать странно

О человеке нам пустопорожнем.

В отсутствие известного кармана...

***

Гравитация к сердцу земному,

Как волчица добычу в кусты,

Сквозь разлитую всюду плерому

Волочит человечьи черты.

Как по Библии: если из плоти

И из крови - изволь, дорогой,

Возвратиться на автопилоте

Очертаньями в глину и гной.

И не ной, что погасла картина,

На которую долго смотрел,

Расширяя обзор соколинно -

Потому что мечтами был смел.

За тебя всё на небе решили:

Плоть - земле, а душа - наутёк,

Но не вниз, где хранилище пыли,

Очертаний тугой кошелёк...

МИНАРЕТ

Обопрись своим взором на минарет:

Он изящен, как юноша в цвете лет,

И высок - приложили к нему версту.

Вот уж верный солдат на своём посту.

Он узорчат, цитатами из Корана

Опоясан заботливо, филигранно.

Винтовой прочной лестницей оснащён,

По которой всходил муэззин, как сон,

Покидающий спящего на рассвете, -

И к намазу сердца призывал, и шли,

Шли усердно мужчины, сбегались дети,

Даже те, что черней земли...

И сегодня идут - не привычки ради.

И сегодня торопятся: кто из вади,

Кто из красных долин, где шумит хамсин.

Много вложено камня и древесин

В дело Божье, чтоб ширился дух Ислама,

Обнимая приверженцев, словно мама.

Вон их сколько! - католиков меньше в Риме, -

Минарет нерушимо стоит над ними.

И течёт из динамиков голос долгий,

Точно свет, отражённый концом иголки...

***

В Европу тёмную, в давильню поколений

Принёс араб античный, стройный взгляд.

И объяснил, что знания, как тени.

Передаются часто наугад.

Вот Аристотель в твёрдом переплёте,

Платона голос, киников зерно,