Он поёжился: в аудитории и вправду было весьма прохладно. Это ощущение немного отрезвило юношеские мечтания и заставило Кая вернуться к обычному состоянию "рационального зануды", как поддразнивал его Ульф. Тайны тайнами, но при ближайшем рассмотрении каждая из них обращается в набор простых приземлённых фактов - как всякий сон обращается в итоге звоном будильника и подушкой. Безумный маньяк убил незнакомую девушку и рано или поздно будет пойман полицией. Студентка с расстройствами психики так и останется студенткой с расстройствами психики, отчаянно пытающейся выжить в мире, нетерпимом ко всякому неудачнику.
Особенно к неудачнику, неспособному вписаться в социальные нормы.
Подойдя, он пару секунд рассматривал тонкую спину - вполне изящную, как с удивлением осознал Кай. Очертания лопаток и линия позвоночника угадывались под серым свитером, ни капли не портя общей картины. Именно сейчас, в холодном утреннем сумраке, Агния представала не гадким утёнком, а настоящей королевой с пепельными локонами и благородной осанкой.
Рука сама собой дёрнулась прикоснуться к её плечу. Кай подавил дурацкий рефлекс, но девушка, будто почувствовав его намерение, обернулась.
Улыбнулась - широченным ртом, полным мелких острых зубов.
Кай перелетел через парту, ударился о край следующей, но даже не почувствовал боли. Сердце сыграло стаккато, повинуясь власти адреналина. Инстинкты требовали бежать, бежать сломя голову, отчаянно слали тревожные сигналы по всему телу - но разум, намертво вцепившийся в поводья, заставил выпрямиться и сжать челюсти.
"Розыгрыш. Это, несомненно, розыгрыш - в её духе. Надеюсь, видео никто не снимает, не хотелось бы стать сетевым героем..."
Он пересилил себя и встретил чёрный, немигающий взгляд. Зрачки Агнии съели радужку и занимали почти весь глаз, оставляя по краям тонкие полоски белка. Улыбка - такая широкая, что перерезала лицо от уха до уха - демонстрировала два ряда одинаковых, блестящих зубов. Белесая кожа натянулась, очертив скулы и подбородок.
"Розыгрыш", - твердил он про себя, чувствуя, как в желудке разливается холод.
"Розыгрыш", - шептал он одними губами, словно повторение этого слова могло удержать волну, грозящую захлестнуть остатки былого трезвомыслия.
- Розыгрыш? - спросил Кай деревянным голосом, поражаясь тому, с каким трудом слова проходят сквозь горло.
Ответ, который Агния почти пропела лишённым интонаций голосом, пробрал его так, что ощутимо вздрогнули руки.
- Я тебя съем, Штраубе.
- Что ты несёшь?!.
- Подойди, Штраубе. Подойди.
Шаг назад - непроизвольно и без команды. Ноги оживают, минуя сознательные контуры управления, ими движет память бродячих предков, питавшихся насекомыми, корнями и падалью в населённой хищниками саванне.
Агния медленно, очень медленно, поднимается. Её грация - грация автомата, губы почти исчезли, растянувшись в едва заметные полоски, бледный язык не шевелится, когда она произносит слова - произносит так идеально, что звуки кажутся мёртвыми и звенящими:
- Я тебя съем, Штраубе. Я поймаю тебя и съем.
И - всё с той же чудовищной улыбкой, в которой теперь чудится что-то издевательское - добавляет:
- Если что, Штраубе. Обращусь.
***
Как он оказался в коридоре - память не удержала. Вылетел из аудитории, не помня себя, первую мысль поймал - возле лестницы. В рёбра стучало сердце, мурашками покрылось всё тело, дыхание вырывалось из груди мелкой дрожью.
"Как легко почувствовать себя загнанным зверем..."
То, что звалось Агнией, не пыталось его преследовать. Теперь, после позорного бегства, Кай понемногу начал приходить в себя, и первом чувством, добавившимся к страху, стал откровенный стыд. Чудовищ не существует: этот урок он усвоил с детства, обходя тёмные углы дома, и закрепил позднее, проникнувшись рациональным взглядом на мир. Ничего, выходящего за рамки объяснимого, как бы натурально оно ни выглядело, ему не показали. Возможно, искусная маска: нервный срыв после недосыпа и странностей прошлого вечера вполне понятен, особенно на фоне болезненного интереса к убийству Эльвы. Если бы он не сорвался, если бы... Что она могла ему сделать? Хрупкая девушка, пусть даже с нечеловеческими зубами? Происходящее казалось уже не простым розыгрышем, а злой шуткой, направленной конкретно на Кая. Вот только чьей?.. Есть ли у него враги, и если да - то какие?
Врагов припомнить не удалось. Отыскались обиженные, недоброжелатели, обычные мудаки - но едва ли кого-то из них можно было счесть настолько озлобленным и умелым, чтобы реализовать подобное представление.
Приведя своё состояние в относительный порядок, он всё же не стерпел и оглянулся назад. Пустой коридор, рассеянный серый свет...
"Интересно, почему всё ещё так пусто?.."
Шаг на лестницу - и напускное спокойствие сдуло, как смятый газетный лист.
Впереди, на площадке между третьим и четвёртым этажами, не было ничего. Сначала Каю показалось, что впереди дыра, но у всякой дыры есть края, глубина, объём, в неё можно заглянуть, посветить фонариком...
Лестничный пролёт не просто погрузился во мрак - его вырезали из реальности, оставив чёрный прямоугольник, поглощающий свет. Дыра в никуда казалась неуместной, неправильной - словно область недозагруженной текстуры в игре. Кай видел нечто, нарушающее логику привычного мира, и пальцы сами собой впивались в перила. От близости провала в небытие кружилась голова, а слюна во рту приобрела тошнотворную горечь. О том, чтобы сделать шаг вперёд, не могло быть и речи - он едва удерживал себя от очередного постыдного бегства перед чем-то, что не укладывалось в голове и не должно было существовать. Трещины в реальности ползли всё дальше и дальше, и всё труднее становилось их игнорировать.
Отступив назад, Кай, дрожащими руками расстегнул рюкзак и вырвал лист из первой попавшейся тетради. Скомкал и швырнул, надеясь на чудо - но чуда не случилось. Чёрная стена осталась незыблема, комок бумаги канул в неё бесследно. Сознание, ещё не утратившее способности рассуждать, тут же предложило более сложный эксперимент - вырвать новый лист, подойти ближе и погрузить в черноту лишь его край, чтобы проверить, уцелеет он, или будет сожран тьмой - но Кай, наскоро проинспектировав свои ощущения, с горечью осознал, что неспособен сделать навстречу аномалии ни единого шага. Экзистенциальный ужас гнал его прочь, как можно дальше от опасной грани бытия и притаившейся рядом с ней грани безумия - сил противиться ему не нашлось.
Он вернулся в безмолвие коридора, затравленно глядя по сторонам. Кругом творилось нечто необъяснимое уже одним розыгрышем, даже самым искусным. Студенты и преподаватели, которым пора было наполнить помещения утренним гомоном, так и не появились. Бессильный осознать происходящее, Кай, инстинктивно держась центра широких проходов, добрался до второй лестницы и с содроганием углядел на ней ту же тьму. Всё ещё не убеждённый до конца, выглянул в окно - и замер, обратившись в статую, столь хрупкую, что любое движение могло разбить её на осколки.
За окном не осталось ничего. Белесое ничто, прежде казавшееся туманом, поглотило все остатки внешнего мира, и нельзя было разглядеть ни земли, ни других зданий, ни вообще каких-либо деталей - молочная безбрежность простиралась сверху и снизу, изотропная во всех направлениях.
Кай потёр глаза, улыбнулся глупо, вспомнил, что спит и попробовал выползти из-под одеяла. Ничего не произошло. Искорёженная реальность оставалась реальностью, данной во всех мыслимых ощущениях, а пыльный пластик оконной рамы - твёрдым. Удар подошвой в паркетный пол отозвался эхом, заставив Кая внутренне сжаться - таким громким и вызывающим показался ему этот звук. Раскрыв наугад учебник, он прочёл несколько предложений - действие, никогда не удававшееся во сне. Буквы оставались чёткими и складывались в знакомые слова.
