Ночь отозвалась на мысли Кая тихим, повторяющимся звуком. В раскуроченную дверь поскреблись.
Тьма обернулась плотным одеялом, погасившим все чувства, кроме слуха. Бессильные глаза таращились в никуда, пальцы крепко обхватили дубинку.
Тонкий, раскуроченный пластик царапнули снова. И опять - гнетущая тишина. Она длилась долго, так долго, что Кай решил, будто ему послышалось - но в этот миг, обрывая его надежды, воздух вспорол громкий и грубый скрежет. Что-то твёрдое прошлось с той стороны, оставляя, наверное, царапины на пластмассе, а следом, ритмично и глухо, продолжилось чьё-то поскрёбывание.
Сердце задёргалось в своей клетке так, словно решило протолкнуться наружу.
- Агния, это ты?!
Только размеренный скрип в ответ. "Я знаю, что ты там" - вот что он означает. Она не спит. Караулит. Изматывает.
"Как же так получается - днём я умудрялся смотреть ей в лицо, даже драться не испугался - а теперь дрожу при одной мысли о том, что тварь пролезет в мой уютный сортир?"
"Да просто", - ответил он сам себе через мгновение, - "как только я принял роль жертвы и попытался спрятаться - всё и произошло. Надо было атаковать, пока светло, атаковать без всяких раздумий. Увидел нечисть - убей, какие в жопу переговоры?"
- Заткнись! - крикнул Кай притаившемуся снаружи чудовищу, чтобы разогнать удушливый страх. Мысли путались. В мечтах он нападал на Агнию, душил, бил железным стулом по голове и оказывался свободен. В конце-концов он так привык к царапающим звукам, что тишина обрушилась, как удар.
"Ушла? Или готовит что-то ещё?"
За дверью тихо-тихо, на грани восприятия, зацокали. Быстрая дробь доносилась волнами, то затухая, до становясь отчётливо различимой. Кай не затруднился с интерпретацией: стучащая острыми зубами Агния представилась ему во всей своей жуткой красе. Заскрежетало: похоже, чудовище пыталось грызть дверь. От звука свело живот.
"Если доживу до утра и выберусь из этого дерьма - поцелую Кимайю. И почему я раньше не попытался? Весело, наверное, будет."
Он попытался представить девушку - густые чёрные волосы, нежные губы и живые глаза - но обнаружил, что память подсовывает совсем другое лицо. Растрёпанная пшеничная шевелюра, вздёрнутый нос, а взгляд... взгляд почему-то не задумчиво-озорной, а пристальный и печальный. Воображаемая Эльва не собиралась улыбнуться, как на памятной фотографии, просто смотрела - и сердце Кая болезненно сжалось. Вырванная из жизни, навечно молодая, она казалась далёкой и очень хрупкой.
"Ну вот. Я даже своему воображению не хозяин."
Кай не заметил, как утихла стерегущая его Агния. Не заметил, как провалился в тревожный сон, полный всё той же тьмы. Временами он выныривал в явь, но одно так походило на другое, что и не различить - и там и там он оказывался один в темноте, из которой к нему подкрадывалось что-то ужасное. Однажды ему почудилось, что кто-то осторожно, миллиметр за миллиметром, сдвигает дверь и расположенную за ней конструкцию - метания стали ещё тяжелей - но распрямлённая чудовищным усилием воли, непослушная, как в любом кошмаре, нога оборвала эти поползновения.
Мучение продолжалось долго, бесконечно долго - кто-то, реальный или нет, шаркал снаружи, невнятно подвывал, снова начинал двигать дверь, конечности превращались в тяжёлые мешки, набитые ватой, Агния неведомым образом оказывалась внутри и пыталась грызть его голову, а потом исчезала, оставляя свою жертву проваливаться в мёртвую пустоту. Кай мычал и ворочался, временами чувствуя затылком острова реальности - твёрдые края унитаза - а временами уплывая в глубины бреда, лишённые опор и ориентиров.
Потом океан тьмы посветлел, и навстречу Каю выплыло задорное лицо Эльвы. С ним пришёл желанный покой.
***
С глазами творилось что-то странное: они видели. Кай не мог разобрать, что именно - до тех пор, пока не распахнул их пошире, разом выброшенный в реальность. Сон. Всё приснилось. Проклятый кошмар выкрутил и выжал его почти досуха, оставив свинцовую тяжесть в теле.
Глаза уставились на щель под дверью сортира, из которой сочился свет. Сердце упало.
Не сон. Кошмар продолжается.
Организм вяло протестовал, пока Кай пытался вздеть его на ноги, надрывно приводя себя в чувство. Болела затёкшая шея, болели ноги, ныла от лежания на твёрдом полу спина, а во рту как будто силосную яму взорвали. Кран, по счастью, поделился струйкой воды - напор явно слабел, но умыться и прополоскать рот хватило. Напомнил о себе пустой со вчерашнего дня желудок.
"Если так и дальше пойдёт - я её сам сожру."
Ужасы прошлой ночи нехотя отползали, теснимые оптимизмом нового дня. Ещё недавно Кай не был уверен, что снова увидит свет - и вот он, живой и здоровый, тоскует о несъеденном завтраке.
"Человек, который думает о еде, умирать пока не готов."
Вскоре обнаружились первые следы ночных событий. Дверь - а вместе с ней и парта, и стул - оказались сдвинуты на несколько сантиметров. Ведро, стоящее на самом краю, так и не упало. Кто-то всё же пытался пробраться внутрь, и это немое свидетельство чужого присутствия дохнуло холодом в спину.
"Нет. Нет-нет-нет. Только не снова. День - моя стихия. Сегодня я буду хищником."
Кай отвесил самому себе пару изысканных комплиментов, за которые не задумываясь дал бы по роже кому-нибудь постороннему. Встряхнулся, похлопал ладонями по щекам, переусердствовал и сдавленно зашипел.
Настала пора исполнять вчерашние обещания. Сама собой игра не закончится, кнопки "выход" не предусмотрено, и он - Кай Штраубе - должен доказать, что стоит своего самомнения. Пройти её до конца, как боец, а не хорониться по углам, впервые в жизни столкнувшись с чем-то опасным.
Злоба, накопленная за долгие часы страха, выдавливала прочие эмоции, наползала на душу грозовой тучей. Злоба питалась стыдом за своё позорное бегство, за безвольные попытки договориться, за дрожь в ногах и холодный пот.
"Я, выходит, всегда был эдаким тюфяком? Мечтал о каких-то серьёзных делах, а на деле? Ульф - и тот храбрее меня. По крайней мере, он не прячется под маской высокомерия от проблем. И в сортирах тоже... не прячется."
Парта противно заскребла стальным каркасом о стену - Кай поднял её над головой и утвердил позади себя, прямо на унитаз. Туда же отправил стул. Подхватил свою дубинку, взял запасную швабру, глубоко вздохнул - и одним ударом вышиб многострадальную дверь. Хруст пластика прозвучал вызовом таящейся снаружи угрозе.
Гулкий коридор снова стелился под ноги. Кай не бежал, но и не медлил, внимательно глядя по сторонам. Свет, который после ночи, проведённой в кромешной тьме, показался ярким сиянием, посерел. Казалось, что он не столько освещает пространство, сколько затекает в него, неохотно и медленно обволакивает каждый предмет, слизывает яркие краски. Знакомое чувство кольнуло в спину. Оглянувшись, Кай увидел позади тоненькую фигурку: та неподвижно стояла возле стены, в дальнем конце коридора. Он злобно ухмыльнулся и продолжил идти. Игра в одни ворота закончилась.
***
Стоять спиной к белесому ничто оказалось очень непросто. Настолько непросто, что хотелось послать всё к дьяволам, спрыгнуть с подоконника и отправиться на поиски Агнии. Кай не смотрел в окно, но каждым сантиметром своей кожи чувствовал мутный взгляд бездны, от которой его отделяло лишь двойное стекло. Каждый раз, когда он касался его затылком, возникало ощущение, что нечто омерзительно-липкое приникает к окну с другой стороны. Поначалу он рефлекторно оглядывался, но после третьего раза перестал - от взгляда через плечо начинало ощутимо тошнить.
Затекли и болели руки. Держать их поднятыми становилось сложнее с каждой минутой, и сколько этих минут ещё впереди, Кай понятия не имел. Мыщцы наливались расплавленным свинцом, требуя передышки, и он поочерёдно давал отдых то правой, то левой, вынуждая рабочую конечность выдерживать двойной груз.