От этой мысли я веселею. Сажусь за стол, включаю компьютер и забываю о Павловой».

7 сентября 2016 года.

1.

«Моё утро в среду начинается ровно в семь, когда я, стоя у зеркала, судорожно вспоминаю, как делать смоки айз4, и держу у уха телефонную трубку.

– Наташа, в воскресенье у папы и тёти Риты круглая дата. Ты должна быть, – безапелляционно заявляет мама.

– Мам, сейчас семь утра. Мне не до тёти Риты. Я глаза крашу.

– Но у тёти Риты… Ты глаза красишь? – Такое ощущение, что моя мама переживает культурный шок.

– Да, – скриплю я в трубку. – Да, иногда я крашу глаза. Ну и что?

– Ты что, с кем-то встречаешься? – В голосе мамы появляются подозрительные нотки. – А как же Олег?

– А Олег здесь вообще ни при чём. И к твоему сведению, я ни с кем не встречаюсь. Я просто хочу по-человечески выглядеть.

– А-а… А что ты наденешь?

– О господи, – мысленно закатила глаза. – Ну, костюм какой-нибудь. Серый, наверное.

– А почему именно серый? – Иногда у моей мамы просто нечеловеческий нюх.

«Потому что это цвет очень подходит к „БМВ“!» – очень хочется сострить мне.

– Потому что с макияжем будет смотреться.

– Костюм. Опять этот твой вечный костюм, – жалуется мама. – Ну сколько раз тебе повторять, что в этих своих костюмах ты выглядишь, как надзиратель Аушвица.

– Как кто? – фыркаю я.

– Как надзиратель. Ну, не знаю… Слушай, а ты не хочешь надеть то серое платьице, которое я привезла тебе из Италии? Оно очень женственное.

– Мам, оно вызывающее, – поморщилась я, сообразив, какое «платьице» имеет в виду мама.

– Ничего оно не вызывающее! – яростно гремит из трубки. – Я никогда не дарила тебе плохие вещи. К тому же, у этого платья очень скромный вырез на груди и подол чуть выше колена.

– М-м. А ещё у него рукавов нет. – «И оно больше похоже на комбинашку». – Сентябрь на дворе. Я замерзну, – я ищу в «косметичке» помаду.

– Раз тебе холодно, то жакет прихвати, – резонно замечает мама. – Только не от костюма, а тот, короткий, из замши. С кнопочками.

– Мам, а это не очень? – Я разглядываю себя в зеркале.

– Не очень! – В голосе мамы прорезаются рык и сталь.

– Но…

– Знаешь, тебя не переспоришь. У тебя характер, как у отца.

Вы уже догадались, кто моя мама? Домашний тиран и мой персональный стилист, Тамара Васильевна Павлова работает в Доме моды на Кузнецком мосту. Но её настоящее призвание – это заваливать меня советами и претензиями. Уже пять лет, как мама хочет, чтобы я «по-человечески выглядела». Я же не то, что «выглядеть» сегодня хочу – я желаю, чтобы Васильев навсегда заткнулся насчёт моего внешнего вида и больше никогда не смел стучать на меня кулаком.

– И про мешок этот свой жёлтый забудь! Возьми приличную сумку, – доносится до меня очередное наставление мамы. – И подушись. Я тебе «Шанель» покупала, а ты…

– Всё, мама. Спасибо.

– Но…

– До вечера.

Отрубаю связь, возвращаю трубку на базу. Надеваю блузку и юбку-карандаш. Сверху пристраиваю жакет и снова подбираюсь к зеркалу. Как ни странно, но мне нравится, как я сегодня выгляжу. Достойно, женственно… одним словом, хорошо. Мысленно оценив ущерб пятки, нанесённый вчера туфлями, со вздохом забываю про кеды и осторожно вставляю ноги в узенькие «балетки». Кошусь на стрелки Микки-Мауса: без пяти минут восемь. В обычный день я бы уже стояла на улице и ожидала явления начальника, как постовой на часах. Но сегодня иной расклад, и я преспокойно усаживаюсь на пуфик в прихожей. Вытягиваю ноги, подтягиваю чулок и, столкнув ступни носками, бездумно царапаю каблуками «балеток» узорчатые плитки пола. Жду, когда большая стрелка переползёт на нужное мне деление.

«Три минуты… четыре… пять… ровно восемь десять. Вот теперь можно идти».

Готовлюсь встать, когда тишину комнаты взрывает оглушительная трель мобильного. Даже не глядя, могу сказать, кто мне звонит. Изгибая бровь, беру телефон: «Что, нервничаешь, Васильев?»

«Снова двойка тебе за аналитику, Павлова», – ехидничает моё подсознание. Ещё бы: на определителе унылый, до боли знакомый, въевшийся мне в печёнки номер моего «бывшего».

«Олег… денег хочет или мириться? Или эта моя мама уже настучала ему про мои утренние сборы?»

С досадой сбрасываю звонок и принимаюсь рассматривать свои ногти, которые вчера поздно вечером с большим трудом выправила моя маникюрша. «Больше никогда», – обещаю себе я, припоминая сцену, двадцать четыре часа назад разыгравшуюся в кабинете Васильева. От умственных упражнений меня отвлекает писк смс-ки. Помедлив, открываю сотовый: «Внизу. АВ». Моё сердце замирает, а потом пускается вскачь. Откинувшись затылком на стену, стараюсь успокоить дыхание и прикрываю глаза.

«Как странно, – приходит мне в голову, – звонок того, с кем я прожила пять долгих лет, вызывает лишь раздражение, в то время, как два простых слова, написанных человеком, с которым я вчера вошла в клинч, заставляют сердце бежать быстрее…»

Тряхнув головой, поднимаюсь с пуфика. Пожелав себе удачи и прихватив серую сумку, нарочито медленно запираю дверь квартиры и вызываю лифт. Набрав воздух в лёгкие, выбираюсь на улицу. Выйдя на крыльцо, я ожидаю увидеть озлобленного начальника, но меня ожидает очередной сюрприз: на крыльце нетерпеливо крутится Вадим Шевелёв.

– Привет! – здороваюсь я.

– Здравствуй-те, – растерянно тянет Вадик.

– Что? – Насмешливо изгибаю бровь.

– Не узнал вас… тебя. – Вадик сглатывает. Его выпирающий из горловины белой рубашки кадык скачет вверх-вниз.

– Это почему?

– Ну, из-за этого. – Вадим неопределённо кружит пальцем вокруг своего лица, намекая на мой макияж.

– Ах это, – небрежно пожимаю плечами. – Бывает… Не обращай внимания. Слушай, а где наш главный?

– Там, – Шевелёв указывает рукой влево и решает прояснить ситуацию: – Александр Владимирович за домом припарковался. Здесь «Газель» разгружалась, ну и Александр Владимирович решил, что она его запрёт. А меня за вами… за тобой послал.

Прищуриваюсь:

– Вадим, а ты всегда зовёшь Васильева по имени-отчеству?

– Ну да. А что? – недоумевает Шевелёв.

– Да так, ничего. Ладно, пошли.

Сбежав с крыльца, Вадик подаёт мне руку. У него удивительно мягкая, широкая и уютная ладонь, но я вспоминаю совсем другие пальцы. Длинные, сухие, жёсткие. И невероятно горячие. Осторожно сжимая мою руку, Вадим старательно отводит глаза от моих ног. Спустившись, кивком благодарю его и освобождаю пальцы. Вадим украдкой вздыхает, потом, решительно тряхнув головой, обгоняет меня. Я следую шаг в шаг за ним. Через дорогу мы переходим вместе, а в зазорах между кустами акаций начинают поблёскивать серебристые очертания капота «БМВ». Наконец моим глазам открывается вид на Александра Владимировича. Первое, что я отмечаю: мы снова одеты в похожих тонах, я в мышиных, Васильев – в серых. Погружённый в свои мысли, облаченный в светло-серый костюм, белую рубашку и узкий чёрный галстук, начальник нетерпеливо поглядывает на часы и расхаживает рядом с машиной.

Разглядывая его сосредоточенное лицо, я пытаюсь понять, каким будет наш третий рабочий день и во что выльется эта поездка. Почувствовав мой вопросительный взгляд, Васильев оборачивается. Секунда – и его глаза начинают быстро перемещаться по моему лицу, груди, ногам, а в глазах появляется уже знакомое мне насмешливое любопытство. Признаться, не такой реакции я ожидала. Мне хотелось его смутить. Мне хотелось «выглядеть». Мне хотелось произвести на него впечатление.

«Да к чёрту! Мне просто хотелось нравиться…»

– Доброе утро, – сухо здороваюсь я. – Простите, я опоздала.