— Ему просто нужно пространство, девочка, — ответила Джесси, сунув голову в шкафчик, и достала пакет чипсов. — Хочешь закуску? — спросила она, встряхнув пакет. Это был максимум её способностей в отношении закусок, ещё она могла заказать доставку еды на дом. Джесси не особенно умела готовить.

Я не хочу чипсов. Я хочу Колта.

Но я знала: если не буду действовать быстро, я навсегда его потеряю. Я знала: то же семя, которое было посеяно в моей душе несколько часов назад, укоренилось там и быстро росло, даже когда я спала, — это семя прорастало и в его душе. Но всё это время Колт был в сознании. У него было время удобрить его и помочь ему вырасти.

Я повернулась к Алу:

— Ал, отвезёшь меня к Салли?

Ал посмотрел на Мими, и, даже находясь на грани отчаяния, я удивилась. Ал был мужчиной, настоящим мужчиной. Он не часто оглядывался на Мимс, чтобы принять решение о том, что делать, или когда собирался что-то сделать.

Но Ал знал, если сейчас он напортачит, то ему придется жить с этим всю оставшуюся жизнь. От этого моя паника только возросла.

— Солнышко, я не уверена... — начала было мама, но Мимс кивнула своему мужу.

И Ал перебил маму, обращаясь ко мне:

— Конечно, дорогая.

— Ал... — снова начала мама, но я уже двигалась.

Я пошла в комнату Колта и натянула носки, затем ботинки и джинсовую куртку. Когда я вышла в гостиную, Ал уже стоял у входной двери, и мы оба вышли из дома, прежде чем я успела сдаться и посмотреть в лицо присутствующим в комнате. Во мне осталось не так уж много храбрости, я цеплялась за тонкую ниточку силы, которая и так уже натянулась до предела и была готова порваться. Я должна сделать это сейчас, иначе я никогда этого не сделаю, и тогда снова потеряю всё. Это и в первый раз было больно, а теперь просто уничтожит меня.

Я забралась на пассажирское сиденье пикапа Ала, он завёл двигатель, и мы тронулись.

Ехали мы молча. Ал не большой любитель поговорить, он говорил по делу и ровно столько, сколько нужно. Хотя Мими рассказывала нам с Джесси, что он любит говорить нежные глупости. Мне нравилось знать такое про Ала, хотя я никогда ему этого не скажу. Моя подруга Мими заслуживает нежных глупостей, а Ал заслуживает женщину, которой он хотел бы их говорить.

Однако мне хотелось поговорить. Я хотела спросить его, учитывая, что он был очень похож на Колта, как мне следует действовать в ситуации, которая мне предстояла. Мне хотелось совета, как вернуть Колта, зная, что он использовал то время, которое я проспала из-за лекарства, чтобы выстроить между нами стену. Но я не думала, что у Ала были нужные мне ответы.

Здесь я осталась сама по себе.

Ал остановился перед домом Салли, и я успела только захлопнуть дверь машины, как Салли уже вышел и преодолел половину подъездной дорожки. За прозрачной дверью показалась Лорейн.

— Феб, солнышко, думаю. это не самая хорошая идея, — сказал Салли, подходя ко мне с поднятыми руками.

Я прошла мимо него. Салли хороший человек. Он не станет делать того, что нужно, чтобы остановить меня.

Я знала, что моим препятствием будет Лорейн. Если она не захочет, чтобы я находилась в её доме, чтобы находилась рядом с Колтом, она сможет меня остановить.

Подойдя к дому, я задержала дыхание.

Лорейн взялась за ручку, распахнула дверь, отодвинулась и придержала дверь для меня.

— Спасибо, — прошептала я, проскользнув мимо неё. К горлу подступили слёзы.

— Сотвори там чудо, солнышко, — прошептала она в ответ. Я сглотнула и вошла.

Колт сидел на диване в центре гостиной, опираясь локтями на колени и держа в одной руке стакан виски, не разбавленного ничем, даже льдом. На журнальном столике перед ним стояла почти пустая бутылка. Он не двинулся с места, только поднял на меня глаза.

Салли пил пиво и иногда, если был в настроении, заказывал рюмку односолодового виски. Лорейн не пила совсем. Когда она приходила в «Джек и Джеки», то заказывала клубничный дайкири, что слегка раздражало, потому что этот коктейль муторно делать. Тем не менее после него она быстро пьянела, а выпившая Лорейн была такой забавной, что стоило потрудиться и сделать ей дайкири.

Эта бутылка «Джека Дэниэлса» стояла у них дома на случай прихода Колта. Я не могла понять, сколько он выпил, потому что он не шевелился и не говорил. Так что, несмотря на годы практики общения с пьяными людьми, я не знала, в какой стадии опьянения он находился.

Единственное, что я знала: Колт никогда не пил чистый бурбон. Я знала, что он никогда не пил водку, потому что её пили оба его родителя, и он никогда не пил неразбавленный виски. Обычно он разбавлял его колой, иногда водой или льдом. Это была попытка доказать себе, что он не такой, как его родители, которые пили алкоголь чистым и часто. Колт, пьющий неразбавленный виски, это не к добру.

Колт, который не двигается и не говорит ни слова, ещё хуже.

Я остановилась на достаточном расстоянии, чтобы он мог видеть меня, но не слишком близко, чтобы не давить на него.

И когда я заговорила, то сделала это без обиняков.

— Я знаю, ты винишь меня.

Он не шевельнулся.

— Я была там, я всё видела, я могла бы это остановить, — продолжила я.

Он никак не отреагировал, даже его золотистые глаза не дрогнули.

— Или я могла бы сказать что-нибудь потом, чтобы ты понял, и тогда Эми не пришлось бы...

Тогда он пошевелился, едва-едва, его тело напряглось, и я поняла, что он старается держать себя в руках, поэтому я замолчала.

Он знал, как знала это я: если бы я сказала хоть что-то, даже если не во время ссоры, а потом, мы бы избежали такого количества боли. Колт, будучи Колтом, сделал бы что-нибудь. Папа и мама, будучи папой и мамой, поддержали бы его. Эми бы не пришлось страдать, её сын остался бы с ней — и с Колтом тоже. Колт, папа и мама сделали бы нас семьёй, им бы удалось всё устроить. Они бы сделали так, что мы с Колтом остались бы друг у друга, Эми осталась бы с нами всеми, и никто бы не умер, потому что это остановило бы Денни до того, как его болезнь завладела им.

Я медленно вдохнула и прошептала:

— Мне придётся жить с этим всегда.

Мой голос стал ещё тише, в нём отразилось горькое чувство вины, выросшее из того семечка.

— Мне придётся жить с этим всегда.

Кол всё так же не двигался, он не заговорил, не поднял стакан к губам и не швырнул его в стену. Он просто смотрел на меня, и я ясно видела обвинение.

— Мне было двадцать лет, — продолжила я, зная, что это слабое оправдание, но это была правда. — Она была всем, чем не была я, а ты был... ты был... — Я не могла найти слова, которое сказало бы всё, что я хотела, поэтому мне пришлось использовать недостаточное. — ...золотым.

Даже услышав, насколько чудесным он был для меня, Колт никак не отреагировал.

— Ты мог бы иметь любую, кого пожелаешь, в этом городе, за его пределами, везде, куда бы ты ни отправился, любую, какую захочешь. Зачем тебе было хотеть меня? — спросила я, но Колт, чему я уже не удивлялась, не ответил, так что я продолжила: — Она была милой, и тихой, и застенчивой. Она была миниатюрной, и хорошенькой, и тёмненькой. Я была совсем не такая. Я была громкой, я была дикой, я совершала безумные поступки, — объяснила я. — Той ночью я была пьяна, вернулась домой, после того как увидела вас двоих, и мой мозг сыграл со мной злую шутку. Шутку, которая мучала меня уже давно. — Я покачала головой, теперь зная, что это глупо, но тогда всё было реальным. — Ты не хотел заниматься со мной сексом.

И наконец-то его рука дёрнулась, в стакане плеснул бурбон.

Это была вся его реакция, но хоть что-то.

— Я переживала, Колт, — прошептала я. — Ты вроде бы хотел меня, но не хотел. Я не понимала, хотя ты и объяснял мне. Ты был парнем, я была готова отдаться тебе, я ясно дала это понять, но ты не хотел брать, и это не имело никакого смысла.

Я наблюдала за ним, но он больше никак не реагировал.

— Поэтому, когда я увидела тебя с Эми, будучи пьяной двадцатилетней девушкой, желая тебя, но не получив тебя до конца, я увидела тебя с ней. Теперь я знаю, что ошибалась, но тогда мне всё показалось очевидным. — Я заторопилась, мне нужно было выговориться. — Я знаю, что это было глупо, теперь я это знаю, но тогда-то я этого не знала, не могла знать. Всё, что я знала, что ты дал ей то, чего не давал мне. Откуда мне было знать, что вам обоим что-то подсыпали? Подобное никогда не приходило мне в голову.