Встала Дана.
- Ты хотел сказать, Лорри, что тауриллиан на поверхности вместе с теми, кто выбрал рабство, - глуховатым голосом произнесла она, и мальчишеский палец с коротким ногтем укоризненно ткнулся красноволосому в грудь. - С теми, кто согласен на грядущую войну за заморские земли. С теми, кто добровольно ходит к тауриллиан и питает их своей жизненной силой, отдавая её ради обряда возвращения, ради их колдовского Моста... Так же, как - к чему умалчивать? - как это делаешь ты.
Лорри дёрнулся, словно от пощёчины, и светлячок испуганно слетел с его уха.
- Лишнее говоришь, Дана, - угрожающе произнёс отец Ришо. - Это не наше дело. Всякий под Холмом свободен в выборе.
- Вот именно. В том числе я, - несколько невесомых шагов по поляне (под узкими ступнями боуги, казалось, даже трава не сгибается) - и вот Дана уже стоит рядом с Тааль, снизу вверх протягивая ей маленькую ладошку. Наклонившись, Тааль осторожно дотронулась до тёплых шершавых пальцев. - И вот он, мой выбор.
- Мама, ну... - протестующе пискнул Бригхи, но передумал, заметив нетронутую башенку из черничных пирожных. Дана, даже не оборачиваясь, улыбнулась одними глазами.
- Я приглашаю тебя в свой дом, Тааль-Шийи, к себе и Вирапи, моему мужу. Будь среди нас, как среди друзей.
ГЛАВА VI
Кезорре, портовый город Ирпио
- Проходите, - буркнул стражник, отдавая растрёпанный свиток торговцу кожами. Тот со вздохом облегчения отшвырнул свиток с глаз долой - в тележку, откуда свешивались куски не распроданного товара. И, погоняя ослика, решительно прошёл через узкие ворота; кладка желтоватого камня вокруг них чудовищно крошилась. После великолепия Вианты это наводило на печальные мысли о кезоррианской провинции. Рядом с торговцем семенила его жена - худая, жилистая женщина с младенцем на руках. Судя по испуганно-обалдевшему лицу, она всё ещё не верила своему счастью: возможности вырваться отсюда.
Очередь ещё на полшага продвинулась вперёд, и Синна начала нервничать. До них оставалось всего два человека. Стражник ужасно медлителен, а солнце печёт даже сквозь вуаль, но всё же - так мало...
- Нас ведь могут и не пустить, правда? - почти одними губами прошептала Синна, повернувшись к Авьелю. Собственно, она лишь озвучила то, что и так было известно им обоим. Однако волшебник поддерживал её под руку с таким безмятежным лицом, будто вышел на прогулку в предместьях. В последние дни Синна до скуки насмотрелась на его смуглый орлиный нос, но по-прежнему не выяснила, как этот невероятный человек может быть уверенным и храбрым даже посреди полнейшего безумия.
Во всех магах, наверное, есть что-то необъяснимое. А особенно - в магах, привыкших к войне.
- С чего бы это? - так же тихо ответил Авьель, неотрывно глядя на низкую стену впереди. - Наши документы в порядке.
Он имел в виду пропуск от имени новых властей Кезорре - разумеется, искусную подделку. Сделана она была, как догадывалась Синна, не без участия магии. Под кратким текстом стояла печать Вианты, рядом с которой пауком распластался личный росчерк одного из главарей Дома Агерлан. На свету под строками проступал силуэт золотистого сокола, которому, видимо, суждено стать новым здешним гербом...
Проблема только в том, что никакого именного пропуска для Авьеля никто не подписывал. Более того, по "закону" - закону крови и произвола, единственно возможному в Великой войне, - он, как и все волшебники, обязан был присягнуть на верность властям из Высоких Домов и жрецов Прародителя, а также в точности исполнять их приказы и принять соответствующую веру, позабыв своих прежних богов. Ах да: ещё письменно заявить о том, что поддерживает королеву Хелт и никогда, ни при каких обстоятельствах не выступит против неё и "дела, начатого в защиту магии и во имя справедливости во всём Обетованном".
Хотя был и другой вариант, конечно. Умереть.
Ходили слухи, что милосердные властители даже оставляют за ослушниками право выбрать для себя способ казни - ибо доброта и благость Прародителя не имеют границ, а все люди созданы равными.
Но Авьель, полунищий боевой маг из городка Лоберо, чуть не разорённого набегом шайальдских кочевников, не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он собирался наглейшим образом бежать из страны: под чужим именем, с поддельным пропуском и в обществе леди Синны Заэру, за которую Дома с радостью назначили бы немаленький выкуп Дорелии.
Перед сном Синна смиренно молилась каждому из четвёрки дорелийских богов, чтобы у Авьеля всё получилось. Всего за несколько дней он стал её последней надеждой выжить и добраться до дома - как, почему это получилось? Что за дикая случайность правит всеми, что за хаос царит в головах?.. Синна отчаялась в этом разобраться. Она не поняла - да и, пожалуй, не очень хотела понять - откуда взялись тёмные чары на картине Лауры и был ли ир Пинто, друг Ринцо, причастен к кровавой каше, начавшейся в королевстве. Она просто рвалась домой, к отцу, который один на один брошен с армией Альсунга - рвалась праведными и не очень способами, забыв обо всех увещеваниях и советах. Лорд просил её при необходимости идти к старому чару Энчио, но чар, скорее всего, сожран той громадной чёрной змеёй, подобно всем Правителям. Либо (в лучшем случае) чуть позже добит людьми, чья жестокость и подлость не уступают змеиным.
Синна знала, что Авьель не понравился бы отцу. Да и девушку, готовую в гуще интриг и резни довериться совершенно не знакомому мужчине, лорд бы счёл просто дурой. Она была уже готова признать, что так и есть: стремление что-то кому-то доказывать осталось там, на залитых кровью улицах Вианты. Она собиралась выслушать всю отцовскую ругань, все проклятия, накопившиеся у старика за эти жуткие месяцы, - только бы он был жив. Только бы они оба остались в живых и вновь были вместе.
Иначе какой во всём этом смысл?..
- А место на корабле? - спросила Синна, покрепче прикалывая вуаль. Даже сюда, на засушливую пыльную дорогу, долетал морской ветер из гавани - а им совсем не нужно, чтобы при всех показались её приметные рыжие волосы. Если стражник опознает знатную чужеземку, никакого дома ей уже никогда не увидеть. - Мы купим его сегодня же?
Авьель усмехнулся по-своему - криво и зло. Он вообще умел быть на редкость неприятным типом: при дворе в Энторе Синна избегала таких грубиянов.
- Да, а ещё добавим куколку, платье и маленькую корону для принцессы, - съязвил он, пробежавшись по ней высокомерным взглядом. - Видимо, я сейчас должен, как истинный рыцарь, ответить, что для Вас будет всё и сразу.
Синна вздохнула. Она ко многому уже привыкла, но иногда всё равно хотелось наградить эту бронзовую скуластую щёку пощёчиной позвонче.
- Жаль разочаровывать, но до рыцаря Вам ещё дальше, чем мне до принцессы. Я просто пыталась уточнить, когда Вы намерены пойти в порт и искать для нас место, потому что это будет непросто. Вот и всё.
- Да уж, по поводу "непросто" - весьма меткое наблюдение... - кивнул Авьель, мельком оглядываясь. В его тоне наконец-то проскользнула искренняя озабоченность. Хоть он и не ответил на укол Синны, это уже маленькая победа...
За ними длинным хвостом тянулась очередь - болтливая, шумная и грязная. Она терялась где-то за поворотом дороги, нырявшей между оливковой рощицей и постоялым двором. Торговцы и крестьяне, вспомнившие о родственниках в других королевствах или просто решившиеся бросить всё; паникующие чары, эры и иры с семьями (женщины, морща носы, шарахались от пропахших потом, оливками и козьим сыром фермеров, как породистые лошади от ослов); разжалованные при новой власти, заметно помятые керы без всяких доспехов - должно быть, мечтают наняться на службу к королю или хотя бы к какому-нибудь захудалому лорду; просто какие-то личности невнятного происхождения и рода занятий - Синна ещё утром, на дороге приметила, что Авьель тщательно прячет от них кошель... Была даже грустная девушка-менестрель с неправдоподобно громадными глазами; она прижимала к груди чехол с лирой и изредка в задумчивости гладила флейту на поясе, как единственное своё сокровище. Синна старалась пореже смотреть на неё: каждый раз что-то внутри переворачивалось, закипая злобой и горечью. "Переворот", ну надо же... Почему из-за безрассудства и подлости кучки негодяев столько людей должно отречься от дома, пустить неведомо куда свой талант, и труды, и храбрость? Кому в угоду недотёпа Ринцо никогда уже не увидит ни своих виноградников, ни жену?..
