(Atti Della Societa Ligure Di Storia Patria. vol 10, pp.299-300)
*шериф-судья
Интересно, что у Якова с сестрами видимо были не самые теплые отношения, хотя и не враждебные, так как в мае 1472 г., Яков попросил Анну, чтобы она зарегистрировала его как гражданина Сиены (город в центральной Италии), и существуют документы, упоминающие имя Анны и ее брата, Якова. В июле того же года Анна послала делегацию Сиенским властям. В том городе его сестра Анна вместе с другими греками хотели основать византийскую коммуну, однако план так и не удался.
Скорее у сестер было неприятие к его жене Забете, на которую Яков женился, видимо по расчету, так как он вел дела с греческими купцами, а Забета, судя по имени, являлась греческой женщиной. Вряд ли у Якова после султана могли быть какие-либо стремления делать наследников благородного рода Нотара, так как он на всю жизнь остался бездетным.
И видимо по вине Забеты и возникали конфликты между братом и сестрами. В завещании, которое Анна Нотарас написала уже намного позже смерти ее брата, Якова:
"Моим душеприказчикам не будет позволено идти к соглашению с моей невесткой Забетой, и ни с кем-либо другим выступающим от ее имени, так как она растратила большую часть моего богатства и скрыла всё имущество моего брата".
Анна умерла 8 июля 1507 года. В этом письме она признает, что Яков ее брат, и это указывает на то, что он действительно остался жив.
К тому же, если Яков покинул османскую империю на рубеже 60-х, значит, он как раз прослужил у султана около 7 лет, и по османскому обычаю это как раз длительность времени, после которой рабов нужно было отпускать. Если же раб привязался к хозяину, он мог остаться с ним. Если же нет, хозяин обязан был отпустить его. Полагаю, что это произошло между Мехмедом и Яковом. Они могли быть вместе, но затем расстаться.
Яков умер лишь приблизительно в 1491 г. на 53 году жизни. Причины его смерти неизвестны, однако он оставил определенный след в истории, и увековечил себя как одной из заметных фигур в событии Завоевания Константинополя.
Заключение: предположения о жизни во дворце
Мехмед II вернулся в Адрианополь 18 июля 1453 г. Предположительно Яков стал одним из его пажей. Хотя в действительности, в период 1453 до середины 1460-х совсем нет записей о жизни Якова в Османской Империи, однако это не говорит о том, что Яков не мог быть любимцем султана в его приватных опочивальнях.
Мехмед был как раз из тех, кто не выпячивал свою личную жизнь наружу. Не секрет, что об интимной жизни султана вообще мало, что сказано, но это не означает, что ее у него не было. Мехмед мог встречаться с юношами, иметь с ними бурные романы, встречаться, расставаться, однако придворные могли об этом не писать, так как по благородному воспитанию не было принято обсуждать личную жизнь правителя. Хотя в османских источниках есть записи о том, как Мехмеда всегда окружали красивые пажи - его фавориты, которым давали мусульманские имена. Возможно, и о Якове могла остаться запись, если принимать во внимание сведение что Яков мог принять ислам (о чем пишет Тьерри Ганчу), пока пребывал в Турции, а значит и в утерянных хрониках он мог появиться под другим именем. Но это только вероятные предположения.
Был ли у Мехмеда телесный контакт с Яковом? Несомненно, был. За семь лет службы во дворце красивый сын столь важной личности как Нотараса - великого дуки, не мог оставить султана равнодушным, тем более, когда тот был очарован им с первого взгляда.
Состоялся ли Яков как возлюбленный Мехмеда? Стихи Мехмеда, которые он посвящал христианским юношам, подтверждают это.
Именно стихи Мехмеда являются лучшим показателем его влечения, страсти, любви к Якову. В османской поэзии обычно не было принято посвящать стихи конкретной личности, любовь требовала скрытности, и потому возлюбленных юношей называли по качествам и имена как "хусн" (Хасан) - красивый, хорошенький; "фиренги" - европеец, христианин; "ювейс" (маленький волчонок) описывали именно качества объекта любви, а не его настоящее имя. Сам Мехмед именовал себя под псевдонимом "Авни", что означает "помощник". Он написал свой диван - поэтический сборник, намного позже, уже в годы зрелости, и вне сомнений каждый из этих стихов мог быть незабываемым воспоминанием прошлого.
Нельзя забывать, что суфийские стихи полны символизма и метафор, и зачастую их неправильно трактуют, слишком прямо или наоборот уклоняясь от общего смысла.
В одной из поэм Мехмед посвящает стихи прекрасному юноше из "Галаты", района, где жили христиане. Хотя Яков и не жил в Галате, а в Константинополе, однако наряду с остальными членами семьи он мог иметь генуйское гражданство, что намекает. Мехмед называет его ангелом, указывая на его невинность, и чистую красоту. Объект любви также одет в черное, что косвенно говорит о трауре мальчика, его трагичной потери родных и его нелегкую судьбу. Из многих подобных выражений можно понять, что Мехмед мог описывать ясное явление, облекая его в красивый язык мистических символов и духовных культов.
Авни, Газель 14-я
В царстве месяца узрел я солнцеликого ангела.
К кудрям его темным подобных гиацинту взывают вздохи любящих.
Обольстительно одетый в черное был этот светлый кипарис,
И во владениях франков красота его царит.
Всякий, кто не связал сердце свое к поясу его, сердечную печаль он испытает.
Ведь не истинный верующий тот, кто сошел с пути единственной любви.
Его уста даруют жизнь любовникам, после того как томным взглядом он сразил их насмерть.
Так, на пути спасения душ, этот красавец уподобился Исе.
Авни! Не сомневайся, этот возлюбленный однажды покорится тебе,
Ибо ты шах Стамбула, а он - властитель Галаты.
(перевод с турецкого оригинала Э. Ахметовы)
Комментарий к терминам:
Mâhı - месяц или луна. "Царство месяца" Здесь два смысла: поэт увидел юношу ночью, или он подразумевал османское владение.
Sünbülleri - с тур. гиацинты. В восточной поэзии кудрявые волосы сравнивали с закрученными лепестками этого цветка.
Nâz - в переводе вариант обольстительный, слово также означает кокетство, игривую иронию, притворную стеснительность.
Karalar geymiş - облаченный в черное, (geymi? - в османском означает плащ, мантия) что также говорит о траурном наряде юноши, и это явно намекает на то, что Яков потерял всех родных. Хотя также темная одежда может быть метафорой его таинственности, скрытности.
