- Сказать, что он - не христианин, примерно то же, что сказать, будто Христос - не христианин, - улыбнулся Гольденцвейг.
- Кто знает! - не сдавался писатель. - Возможно, в этом есть доля правды...
- Возможно, но только мы ушли от темы. Позвольте мне тоже внести свои пять копеек на алтарь общей дискуссии и развить мысль, которую впервые высказал Максим и начал развивать отец дьякон, - продолжил брат Евгений. - Я имею в виду мысль об отъединённости церкви от государства и государственной элиты, во-первых, от национального начала, во-вторых. Эта мысль вполне канонична, она соответствует духу Евангелия, словам Христа о том, что его царство - не от мира сего, словам апостола Павла о том, что во Христе нет ни эллина, ни иудея. Но она не только канонична, а имеет и практическое измерение. Наша новая элита выстраивает государство умеренно-просоветского и умеренно-проимперского типа. Но ведь элиты не вечны. Всё проходит, как сказал Шломо, возлюбленный богом третий царь Иудейский, и это тоже пройдёт. Если мы, церковники, все силы бросим на защиту именно этой государственности, не рискуем ли мы, когда придут новые правители, оказаться у разбитого корыта? Скажу кощунственную вещь, но мне как еврею, представителю самой гонимой нации отчасти простительно такое кощунство: если мы, церковники, накрепко свяжем православие только с этой страной, этим народом, не рискуем ли мы в итоге, в очень длинном, историческом итоге, оказаться ровно там же? Ведь и страны, и народы тоже не вечны...
- Это напоминает мне рассуждение Далай-ламы о том, что Россия должна поделиться своим жизненным пространством с Китаем, потому что, дескать, нации не вечны, а вечно одно лишь сострадание, - с улыбкой заметил Артур.
- Ребята, вы это серьёзно? - спросил Олег странным голосом, ноздри его раздувались. - Вы это - серьёзно - сейчас обсуждаете? Один проповедует идеологию национального предательства, а все остальные ему улыбаются, лепечут что-то про далай-ламу, в ироническом ключе, я так понимаю, и никто не собирается идеологу тотальной сдачи нашей страны заткнуть рот?
- А у нас тут не застенки НКВД, чтобы людям затыкать рты! - тут же бойко вставила Лиза: она тоже была не на шутку рассержена.
Олег почти побелел от гнева.
- Если это так, если вы все солидарны с нацпредателями... - медленно выговорил он. - Знаете, я отказываюсь обсуждать эту тему в таком ключе! Всего хорошего!
Встав с кресла, будто вытолкнутый пружиной, он стремительно вышел из зала.
- Фу, какая глупость: начали ссориться в первый же день, - неодобрительно пробормотал Артур.
- Он пр-росто дур-р-рак, - вдруг объявил Жером, до того промолчавший всю дискуссию. - Дур-р-рак и шовинист.
Это замечание разрядило обстановку и показалось отчего-то таким смешным, что все без исключения рассмеялись.
После ухода Олега работа потекла быстрее: где-то за полчаса состряпали рекомендацию Архиерейскому совету следующего содержания:
'1) продолжать и активно развивать миссионерство в нехристианских странах; 2) поддерживать контакты с православными русскоязычными диаспорами во всём мире; 3) всеми силами противодействовать узконациональному пониманию православия и попыткам расколов внутри РПЦ МП'.
Записали её в бланк протокола, поставили подписи и разошлись, довольные: ужин был на самом носу.
IX
По дороге от корпуса к их домику произошёл забавный диалог, которому никто в понедельник не придал значения.
Жером догнал Артура с Максимом на улице и, искательно улыбаясь, произнес:
- Извините... Я хотеть спр-росить о политический предпочтений...
- Наших предпочтениях? - удивился Максим.
- Ньет... Участники семинар-р-р... Можно ли безопасно общаться, говор-р-рить, и с кем говор-р-рить... Что вы думать: ньет ли тут agent-provocateurs...
- Агентов-провокаторов? - сообразил Артур. - В смысле, сотрудников спецслужб, что ли? Или осведомителей? Да Бог с Вами, Жером! Общайтесь смело с кем хотите...
- Только не с Олегом, - проворчал Максим. - Не с этим пидорасом.
- Пр-р-ростите, что такой пидор-р-рас? - не понял господин Толстои.
- Пидорас, пидор, педрило, чего тут неясного?
- A homosexual, - пояснил Артур, улыбаясь краем губ.
- А! - лицо Жерома осветилось улыбкой понимания. - Но... вы уверен? Здесь ньет ошибка?
- Какая там ошибка: у него на роже написано! - притворно возмутился Максим. - Береги свою пятую точку, месье, вот так-то!
- Большой спасибо, большой... Благодар-р-рю!
Выждав момент, когда француз скроется из виду, приятели расхохотались. Артур, впрочем, сразу посерьёзнел:
- Зачем ты так? Нехорошо...
- Пусть привыкает к православному юмору, - беспечно отозвался церковный староста. - Тут Вам не Франция, однако!
X
Олег жил в том же домике, что и Максим с Артуром, только в 'номере' напротив. Рискуя опоздать на ужин, Артур постучал в дверь номера и вошёл после отрывистого 'Не заперто!'. Олег лежал на спине, мрачно глядя в потолок.
- Я должен получить Вашу подпись на протоколе, - сразу пояснил Артур.
- Меня не было на последней части, как я могу подписываться?
- Давайте запишем, что Вы голосовали 'против'! Количество голосовавших я ещё не вписал. Вы же знаете, что каждый участник семинара должен расписаться: от нас этого в самом начале потребовали.
- А Вы бюрократ, похоже!
- Вы зря стараетесь меня обидеть, Олег!
- Даже и не думал. Давайте ваш протокол, - Олег протянул руку за бумагой и прочитал резолюцию, скривившись, как от зубной боли. - Понаписали-то, понаписали... Формально я не против. Сложно быть против малосодержательных благоглупостей. Чтó, я против миссионерства? Да с какой стати? Хотя, думаю, буддисты наших попов в гробу видали. У них там своя повестка дня... Или против того, чтобы дать Филарету по башке? Да кто же против? Только руки коротки... Не так это делается, совсем не так... Дайте ручку.
Расписавшись, он не глядя вернул бумагу. Равнодушно, почти брезгливо спросил:
- Чем ещё могу быть полезным?
Артур присел на соседнюю кровать.
- Я думаю, Вы зря на нас на всех рассердились, - начал он сочувственно и почти вкрадчиво. - Едва ли стóит на каждого человека здесь клеить ярлык национал-предателя; по крайней мере, Вы в этом слишком поспешили. Вы человек горячий, цельный, убеждённый, может быть, самый убеждённый изо всех нас, и это вызывает уважение, даже восхищение. И всё же, я думаю, Вы могли и ещё можете проявить немного больше дружелюбия по отношению к другим...
- А, Вы пришли сюда в роли всеобщего миротворца? - иронично прокомментировал Олег.
- Не думал об этом, но если и так, мне этой роли никто не навязывал!
- Вы ошибаетесь, - сухо заметил Олег. - Вы тоже, кажется, порядочный человек, но только все роли здесь уже распределены. Вам досталась среда, вот Вы, в качестве всеобщего нашего Меркурия, и пытаетесь наладить мостики между белой ланью и чёрной жабой. Ну, и потруждайтесь. А мой день - марсианский. Что? - он слегка приподнялся. - Удивляетесь, что православный человек обслуживается такими ветхими языческими образами? Может быть, я и вовсе неправославный, по-Вашему? Сомневаетесь в моём православии?
- Никогда в нём не сомневался!
- Ну, идите, - попросил руководитель патриотического клуба более миролюбиво, но и с долей нетерпения. - Идите, а то на ужин опоздаете.
Когда дверь за Артуром закрылась, лидер 'Святой Руси' усмехнулся:
- 'Никогда в нём не сомневался...' Это он зря!
XI
За ужином сестры Иулиания и Елевферия обошли все столы и на каждом оставили маленькую книжечку утренних и вечерних молитв, лаконично прибавив:
- Храм открыт.
Не полагались, стало быть, на то, что 'лучшие из лучших' православной молодёжи знают вечерние молитвы наизусть, если давали эту книжечку...
