Майра не видела графа Хэверфорда больше недели. И надеялась, что не увидит и впредь. Но то была, конечно, тщетная надежда. У нее возникло подозрение, что он приехал в Данбертон навсегда. А сэр Эдвин Бейли, очевидно, вознамерился сделать Пенвит своим постоянным местом жительства. Даже если семьи по-прежнему не будут поддерживать отношений, они с Кеннетом непременно встретятся снова.

Как ей хотелось бы, чтобы он не приезжал! Ей даже захотелось на одно безумное мгновение, чтобы это не Шон, а он… Но нет, она отогнала от себя эту ужасную мысль. Нет, такого нельзя желать даже в обмен на жизнь Шона!

Такого нельзя желать ни в коем случае. Майра вспомнила, как долгие годы ждала, когда в Данбертоне получат хоть какие-то известия о нем, вспоминала, с каким ужасом ждала и как презирала себя и за это ожидание, и за этот ужас. Она вспомнила, какие испытывала чувства, когда шесть лет назад пришло сообщение о том, что серьезные ранения, полученные в Португалии, вынудили Кеннета вернуться в Англию, но не в Данбертон. Конечно же, солдата посылают обратно в Англию только в том случае, если он сильно изувечен либо не выживет, думала она. Майра изводилась в ожидании очередных новостей, то и дело твердя себе, что в действительности судьба графа ее вовсе не волнует.

Она вспомнила, как из военного министерства пришло письмо с известием о Шоне. Ах нет, она, конечно же, не пожелала бы того, чего только что пожелала! Ни за что на свете!

Просто ей хотелось бы, чтобы он не приезжал. И чтобы сэр Эдвин Бейли не появлялся в Пенвите. Ей хотелось бы всего-навсего вернуться к скучноватой жизни старой девы – к жизни, которую она вела еще совсем недавно.

Кеннет только что вернулся домой, проведя несколько часов с управляющим, – они объездили дальние фермы, расположенные на окраинах его земель. Он переоделся – день выдался сырой – и только начал согреваться, когда его камердинер откликнулся на стук в дверь гардеробной. Слуга доложил, что его сиятельство ожидают в салоне посетители.

Его сиятельство невольно вздохнул. За девять дней, прошедших после его возвращения в Данбертон, он, кажется, только и делал, что наносил и принимал визиты. Приятно было возобновить знакомство со старыми друзьями и соседями, познакомиться с новыми соседями, но порой ему хотелось иметь немного больше времени для себя. В ближайшую неделю положение могло только ухудшиться, ведь начнут прибывать гости и приедут мать с сестрой. Но все же граф с нетерпением ждал, когда дом заполнится людьми, – хотелось побыстрее освоиться в новой для себя роли хозяина.

Через несколько минут, спускаясь по лестнице, Кеннет пытался припомнить, кто из соседей еще не побывал у него. На память не приходил никто. К тому же почти все визиты он уже отдал. Значит, начался второй круг, решил граф и тяжко вздохнул: неужели нельзя было дождаться приезда его матери?

Кеннет не узнал мужчину, стоявшего посреди салона, заложив одну руку за спину и засунув палец другой руки в кармашек для часов. Кружевной воротник его рубашки был до того накрахмален, что почти впивался в щеки. Каштановые волосы незнакомца были зачесаны вверх так, что возвышались над головой на дюйм-другой. Наверное, он так причесался, чтобы хоть немного сравняться ростом со своей спутницей, подумал Кеннет, переведя взгляд на нее.

Женщина была гораздо выше мужчины, причем даже не пыталась скрыть это. Подбородок она держала высоко, и на лице у нее было выражение гордое и дерзкое, как если бы он, Кеннет, бросил ей вызов. Одета она была так же, как в день его приезда. Майра Хейз изображала из себя скромницу и делала это из рук вон плохо. Какого дьявола она заявилась в его гостиную?

Но Кеннет и виду не подал, что удивлен. Он поклонился гостям. В ответ мужчина принялся кланяться и улыбаться так, словно выказывал свое почтение принцу или даже самому королю. Майра Хейз стояла не шевелясь и даже не сделала реверанс, чего требовали хорошие манеры.

– Сэр… – произнес Кеннет. – Мисс Хейз… Мужчина представился как сэр Эдвин Бейли, баронет из Пенвит-Мэнора, наследник усопшего сэра Бэзила Хейза, поскольку наследников мужского пола по прямой линии не имеется. Кроме того, сэр Эдвин сообщил, что также состоит в родстве через свою матушку с Грэфтонами из Хаглсбери (черт их знает, кто они такие!). Сэр Эдвин бросил на хозяина острый взгляд, явно ожидая, что тот ужасно удивится, услышав это сообщение. Кеннет вскинул брови: и за этого человека выходит замуж Майра? Зачем она явилась к нему?

– А к мисс Хейз вы, милорд, обратились совершенно правильно, – проговорил сэр Эдвин, отвесив очередной низкий поклон. – Но с моей стороны это приличествующая случаю любезность – сообщить вам, прежде чем я сообщу об этом кому-либо еще, за исключением леди Хейз, дорогой матушки мисс Хейз, разумеется, – что мисс Хейз удостоила меня сегодня высокой чести, согласившись в недалеком будущем стать леди Бейли.

При этих словах баронета Майра поморщилась. Кеннет пристально на нее посмотрел. На лице се тотчас же появилось презрительное выражение, но Кеннет все же понял: с ее стороны это всего лишь сделка. И разве можно винить за это? Сэр Бейли – просто напыщенный дурак. Ее невозмутимость, вероятно, лишь маска. Что ж, очень хорошо…

– Желаю вам всего наилучшего, мисс Хейз! – сказал граф. – Примите мои поздравления, сэр! Прошу вас, мисс Хейз, садитесь. Я велю подать чай.

С прямой, точно шомпол, спиной Майра опустилась на ближайший от нее стул; руки она положила на колени, одна на другую. Как ни была эта поза неестественна, Майра все же умудрилась выглядеть изящной.

– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, милорд, – сказал сэр Эдвин и несколько театрально откашлялся. – Особенно при данных обстоятельствах.

Кеннет нахмурился: черт возьми, значит, она рассказала Бейли?.. Помолвке предшествовали признания? Несколько тайных свиданий… несколько поцелуев… Рассказала ли она о поцелуях? Но тут выяснилось, что речь идет об обстоятельствах совсем иных, чем те, что пришли ему в голову. Оказалось, что чрезвычайная любезность заключается в том, что граф принимает у себя правнучку человека, которого его прадеду пришлось приговорить к семи годам ссылки, Чрезвычайно любезно с его стороны предложить ей сесть и выпить чаю.

На одно мгновение – когда потрясенный Кеннет посмотрел на нее – их взгляды встретились. Она поспешно опустила глаза, и Кеннет едва удержался от смеха.

– В качестве нового баронета из Пенвит-Мэнора, – продолжал сэр Эдвин, – я обязан, разумеется, взять на себя ответственность за все деяния моих предков, милорд. Будучи лично ни в чем не виноватым, я все же смиренно прошу у вас прощения за неприятности, причиненные вашему предку необходимостью осуществить правосудие над одним из его ближайших соседей. Я прошу у вас прощения и от имени леди Хейз, и от имени мисс Хейз, хотя вы, без сомнения, согласитесь, что женщин нельзя обвинять за проступки их мужчин. Однако и леди Хейз, и мисс Хейз были опечалены отчуждением, существовавшим между обеими семьями в течение нескольких поколений.

Майра закусила губу. Кеннет заметил, что она порозовела. Интересно, подумал Кеннет, понял ли ее нареченный, что она сердится? Наверное, нет. «Женщин нельзя обвинять за проступки их мужчин». А можно ли обвинять женщин за их собственные проступки? Рассказала она Бейли только о своем прадеде? А о том, что было восемь лет назад? Увидев, что Майра опустила глаза, Кеннет едва заметно улыбнулся.

– Я думаю, сэр, – проговорил он, – что вовсе fie обязательно просить прощения за то, что не имеет к вам ни малейшего отношения. Полагаю, что и с моей стороны нет необходимости прощать поступки, не имеющие ко мне отношения и к тому же совершенные так давно, что о них уже никто и не помнит. Но если это вас утешит, я весьма охотно соглашусь, что прошлое должно быть прощено и забыто.

– Вы более чем великодушны, милорд! – произнес сэр Эдвин. – Но я всегда полагал, что аристократам присуще великодушие.

Боже правый! И Майра намерена выйти за этого?.. Кеннет опять взглянул на нее. Ее губы чуть побелели. Она все еще злилась. И Кеннет не удержался от соблазна подлить масла в огонь.