– Ах, какой чисто женский ответ! – заметил мистер Эдамс. – Они любят друг друга – и этим все сказано. – И он ласково улыбнулся своей невестке.

– Это будет нелегкое супружество, – сказал мистер Гаскон.

– Честно говоря, Нэт, – сказал лорд Пелем, – я не верю, что Кеннет вынес бы спокойное супружество.

– Во всяком случае, они умеют веселиться вместе, – сказала леди Роули, обменявшись радостной улыбкой с мужем.

– Значит, обязательно будут счастливы, – сказал сэр Клейтон, вставая. – Пойдемте танцевать вальс, Даф.

– Вам весело? – спросил Кеннет у Майры, когда они вышли на танцевальную площадку перед павильоном.

– Необыкновенно, – ответила та. – Я ждала, что вечер будет необычным. И я не разочаровалась. А танцевать на свежем воздухе – это самое восхитительное, что есть в мире. Жаль, что нельзя танцевать всю ночь. Можно ли нам танцевать до рассвета, милорд? – Она легко положила одну руку ему на плечо, а другую вложила в его руку.

– Думаю, что нет, – ответил он. – У меня есть другие планы на остаток ночи.

Заиграла музыка, и Майра закружилась с Кеннетом, вальсируя. С тех пор как она приехала в Лондон, они танцевали очень редко. Этот вальс был первым после данбертонского бала. Сжимая ее в объятиях, он подумал, что все возражения против вальса как танца безнравственного весьма обоснованны.

– Ах да, – проговорила она в ответ на его слова, – и это будет еще упоительнее, чем танцы.

Он кружил ее в вальсе. Он не мог оторвать от нее глаз. Она снова была той пылкой девочкой, которая презирала условности и смело говорила все, что думает. Но, услышав ее слова, он просто ушам своим не поверил. Она флиртует с ним, понял он. Флиртует не так, как это делают другие знакомые ему леди, – с трепещущими веками, приоткрытыми губами, с глазами, в которых светится душа. Майра флиртует, как самая дерзкая куртизанка. А впрочем, чего еще можно ожидать от нее?

– Во многих отношениях, – проговорил он, – это весьма походит на танец. Например, в этом вальсе вы так хорошо попали в мой ритм.

– Это нетрудно, – отвечала она, – следовать за тем, кто движется так умело.

– Нет ничего лучше танца, – сказал он, приближая к ней лицо, – чтобы доставить удовольствие партнерам – ведь они движутся как одно целое.

– Кроме одной вещи, – подхватила она, понизив голос почти до шепота, – которая столь чудесно напоминает танец!

Дерзкая девчонка! Значит, она не собирается уступать ему власть? Ее не смутишь рискованными речами. Она страстно ласкала его – глазами, словами. Он едва не забыл, где они находятся. Но, вспомнив, несколько отстранился от нее – увлекшись, они почти касались друг друга телами.

– Вы хорошо вальсируете, Майра, – сказал он. – Столько событий произошло с тех пор, как мы с вами впервые танцевали вальс.

– Да, – отвечала она, и он заметил, что дерзкое выражение в ее глазах сменилось почти мечтательным. – В тот раз я танцевала вальс впервые. В Тамауте вальс считается непристойным танцем.

– Вполне заслуженно, кстати, – сказал он.

– Это самый чудесный из всех существующих танцев. Я думала так тогда. Думаю так и теперь.

Потом они танцевали молча, двигаясь в одном ритме, и оба думали о другом танце, который они будут танцевать до утра, уединившись в своем доме. Прохладный вечерний ветерок остужал их разгоряченные лица. Фонарики, висевшие на деревьях и на павильоне, вспыхивали, как стеклышки в калейдоскопе, где-то на краю их поля зрения.

Наверное, скоро начнет светать, думала Майра, когда они в карете возвращались домой. Последнее из увеселений сезона осталось позади. Майра ехала, не открывая глаз; она была сонная, и вместе с тем ее не покидало приятное волнение в предвкушении того, что должно произойти, когда они вернутся домой.

О том, что ее ждет утром, она твердо решила не думать.

– Не уснули ли вы случайно? – спросил ее муж. Она открыла глаза и улыбнулась:

– Нет, я не сплю. Просто отдыхаю.

– Это хорошо, – заметил он многозначительно.

И вдруг она подумала: а зачем вообще принимать какие-то решения? За эти полмесяца они ссорились, но не часто. По большей части все было хорошо и мирно. И, наверное, существует множество браков, когда между супругами складываются гораздо худшие отношения, чем у нее с Кеннетом. И все же этим парам как-то удается притереться друг к другу.

Притереться. Она невольно вздохнула, В этом-то вся сложность. Просто жить с мужем, привыкнуть к нему – нет, это ей не подходит и, наверное, Кеннету тоже. Хотя с ней все не совсем так. Она ведь вышла бы за сэра Эдвина Бейли, прекрасно понимая, что их брак будет для нее сплошным компромиссом. Но ведь это совсем другое дело! Она ведь не любила сэра Эдвина.

Все это слишком сложно, чтобы размышлять сегодня, решила она и пообещала себе, что не станет углубляться в психологию. Завтрашний день и так не за горами. Ах, если бы завтра не наступало никогда! Если бы эта ночь длилась вечно!

– Мы дома, – проговорил низкий голос у самого ее уха, и она в ту же секунду открыла глаза. Ее голова, оказывается, удобно устроилась на его широком теплом плече. – Может быть, – сказал он, – проводить вас в вашу спальню и оставить там спать?

– Нет, – ответила она, выпрямляясь, – я еше не хочу спать.

– Ах, вы хотите танцевать, сударыня?

– Я уже сказала, что мне хочется танцевать всю ночь.

– Ваше желание для меня закон, – ответил он.

В этом танде они сразу же обрели гармонию. Он оставил гореть все свечи, снял с нее и с себя ночные рубашки, опустился с ней на постель, став на колени, лицом к лицу, и трогал ее испытующими руками. Она сделала то же самое; он смотрел на нее из-под полуопущенных век, и она на него; он легко касался ее лица приоткрытыми губами. Когда он приподнял ее груди обеими руками и опустил голову, впиваясь то в один, то в другой сосок, она подняла обеими руками его голову, переплела пальцы с прядями его волос, закинула голову и застонала от удовольствия.

Он воспламенился чуть ли не с первого мгновения. Никогда в жизни не испытывал он такого сильного желания. До Майры то были просто женщины, дающие наслаждение и ищущие наслаждения. В эту ночь он почувствовал сильнее, чем все эти две недели, что всю свою взрослую жизнь он ждал именно ее, именно этой близости, рисовал в своем воображении именно этот момент, хотя никогда не думал, что такое может произойти в действительности. И всегда рядом была Майра, такая же не осознанная до конца часть его жизни, как воздух, которым он дышал.

Он ласкал губами ее шею. Желание мучительно пульсировало в его чреслах, стучало в висках, громыхало в барабанных перепонках.

Он знал по долгому опыту, что женщины получают гораздо большее наслаждение от предварительной любовной игры, чем от свершения. Если ей нужно, он будет терпелив. Если нужно, он будет ждать хоть до утра. И сегодня ночью они узнают всю меру наслаждения, которое только может существовать, если в его власти даровать ей такое наслаждение.

– Тебе хорошо? – спросил он у самых ее губ. – Или хочешь, чтобы я взял тебя? Скажи, чего ты хочешь?

– Возьми меня, – прошептала она.

И он сделал это и подождал, пока она устроится поудобнее. Она обвила руками его плечи.

– Теперь танцуй вместе со мной, – сказал он. – Давай двигаться в одном ритме под одну музыку.

– Тогда веди, – прошептала она. – А я буду слушаться.

Она на миг замерла, как делала это всегда в такие моменты, а он начал любовную игру; тогда она стала послушно повторять его движения. Вскоре он утратил всякое понятие о времени и месте. Все казалось ему внове; звук учащенного, всхлипывающего дыхания, запах одеколона, пота, женщины, ощущение жарких, эластичных и упругих недр, инстинктивное желание сдержаться, продлить мучение до тех пор, пока он не почувствует, что его возлюбленная достигла освобождения.

Майра… Его возлюбленная. Ни на мгновение его тело не забывало о том, что это Майра.