Да, конечно, мисс Уишерт замечательно подходит ему, думала Майра. Она очень молода, большеглаза и невинна. Без сомнения, ее нетрудно подчинить своей воле. Она макушкой едва достает ему до плеча.

А граф в этот вечер выглядел просто угрожающе красивым и элегантным. Он был в черном фраке, в панталонах до колем, в расшитом серебряной нитью жилете и белой батистовой рубашке с кружевами. Все соседи находили такое сочетание цветов довольно мрачным, но сэр Эдвин уверял их, что его сиятельство одет по последней моде. Майра думала, что любой другой джентльмен выглядел бы в такой гамме бесцветно, но граф Хэверфорд – с его высоким ростом, прекрасным телосложением и белокурыми волосами – был великолепен.

Майру беспокоило, что она пришла к такому выводу. Но ведь он всегда был хорош собой. Отрицать очевидное, пытаться найти недостатки в его внешности было бы слишком уж… по-детски, ибо граф выглядел безупречно.

Жаль, что она согласилась танцевать с ним вальс! Если бы она этого не сделала, ей удалось бы удержать сэра Эдвина подле себя и можно было бы проигнорировать явно недоброжелательное отношение матери и сестры графа; Но Майра согласилась, и он напомнил ей об обещанном вальсе, едва она появилась. И вот граф уже рядом с ней, вот он склонился к ее руке. Хэрриет Линкольн и миссис Мизон смотрели на Майру с удивлением и завистью. Более того: казалось, все взгляды были устремлены на нее, когда граф вывел ее на середину залы. Это был первый вальс. Гости колебались, прежде чем начать этот танец, – колебались гораздо дольше, чем перед любым другим танцем – будь то кадриль или менуэт.

– Надеюсь, мисс Хейз, что вам здесь весело? – сказал граф, прежде чем зазвучала музыка.

– Да, благодарю вас, милорд, – ответила. Майра. За сегодняшний вечер он был первым кавалером, на которого она смотрела, снизу вверх. Интересно, поняла ли Хелен, как ранило Майру ее замечание насчет роста мисс Уишерт? А потом исчезло все – все наблюдения и все бессмысленные попытки завязать светскую беседу! Оркестр заиграл вальс. Граф взял ее за руку, обняв другой рукой за талию! Майра прикоснулась к его плечу и почувствовала – несмотря на легкость своего прикосновения, – что плечо это крепкое и мускулистое. И еще она ощутила жар его тела, запах одеколона, почувствовала его взгляд на себе. И тут в сознании ее что-то перевернулось – и все мысли мигом вылетели у нее из головы. Она чуть не споткнулась при первом же движении.

– Па очень простые, – проговорил граф. – Не нужно только напрягаться. Я буду вести, а вы следуйте за мной.

То был завуалированный упрек хороши воспитанного человека по поводу ее неловкости. Майра взглянула ему в глаза.

– Я не опозорю вас, милорд, сказала она. – Я не наступлю вам на ногу и – что было бы еще хуже для вашей репутации – не заставлю вас наступить на ногу мне.

– Надеюсь, этого не произойдет, – сдержанно улыбнулся граф.

Майра вспомнила па, поймала ритм и почувствовала, как он направляет ее. Они закружились по зале, и она всецело отдалась танцу. И при этом восхищалась мужчиной, танцующим с ней, – высоким, серьезным и изящным. Это настоящее волшебство, такое, каким она всегда его себе представляла, промелькнуло в голове у Майры. Однако прочь все мысли, сейчас время не думать, а чувствовать…

Но вскоре она вновь вернулась к реальности и осознала, что находится в бальной зале Данбертона, что танцует вальс с графом Хэверфордом. И улыбается от удовольствия, глядя в его неулыбчивые глаза. Майра огляделась и увидела гостей, увидела красные банты, зеркала, свечи. Наверное, он считает ее очень наивной – так наслаждаться танцем!..

– Майра, – его голос звучал напряженно, почти резко, – ведь не может быть, чтобы вы хотели выйти за него, верно?

– За сэра Эдвина? – спросила она, широко раскрыв глаза.

– Он напыщенный и скучный человек, – продолжал Кеннет. – Через месяц он доведет вас до безумия.

Чары окончательно развеялись.

– Полагаю, милорд, – проговорила она, – что моя помолвка и предстоящее замужество касаются только меня. Равно как и мои чувства к сэру Эдвину Бейли.

– Вы приняли его предложение, зная, что у вас нет выбора? Вы что же, останетесь совсем нищей, если откажете ему? Он выгонит из дома вас и вашу матушку?

– Этот последний вопрос вам, очевидно, стоило бы задать ему, – ответила Майра. – В конце концов, сэр Эдвин – ваш сосед и друг, разве не так? Я. же не являюсь ни тем, ни другим, хотя, по несчастливой случайности, и живу в трех милях от вас. Ваши вопросы, милорд, неуместны.

– Вальс сейчас кончится, – сказал граф, немного помолчав. Отступив на шаг, он поклонился и подал Майре руку. – Ваши нервы на пределе. Позвольте проводить вас в буфет, где вы выпьете прохладительного и сможете успокоиться.

Интересно, подумала Майра, это из-за вальса он говорит так необдуманно? Тогда, на берегу, он спросил у нее, почему она гуляет одна. Возможно, ему кажется, что положение графа Хэверфорда дает ему право вмешиваться в жизнь менее родовитых соседей. Да как он смеет?! Впрочем, нервы ее действительно были напряжены до предела – ее ужасала мысль о том, что сейчас она вернется к сэру Эдвину и опять услышит, какая честь оказана и ей, и ему самому в эти последние полчаса. И Майра приняла предложенную графом руку.

– Вы очень изящно вальсируете, – говорил граф, ведя ее в переднюю комнату, где для гостей, не желающих дожидаться ужина, были приготовлены всевозможные напитки. – А я испытал новое и весьма приятное чувство, танцуя с дамой, которая почти одного со мной роста.

Он сказал «почти», подумала она. А ведь так приятно танцевать с тем, кто выше тебя! Зачем же он все испортил? Это было настоящее волшебство, которое она запомнит надолго.

Майра сумела убедить себя в том, что так даже лучше – он все испортил. Воспоминания о волшебстве, связанные с Кеннетом – именно с Кеннетом, – это совсем не то, что ей хотелось бы взять с собой в новую жизнь, ожидающую ее в скором времени.

Граф вел себя крайне неприлично. Он являлся хозяином этого бала и прекрасно сознавал, что гости весь вечер не сводят с него глаз. Конечно, это вполне понятно. Кеннет недавно вернулся с войны. Хотя его отец умер семь лет назад и он с тех пор носит графский титул, даже и это было в каком-то смысле непривычно, по крайней мере, для гостивших у него родственников, а также для гостей, живущих неподалеку от Данбертона. Конечно, граф находился в центре внимания.

Если к этому добавить интерес, вызванный присутствием в доме Джулианы Уишерт, и внимание, которое он должен был так или иначе уделять ей, то сомнений не оставалось: за ним следят с огромным любопытством. Когда же он пригласил на вальс Майру Хейз, это вызвало любопытство совсем другого рода, потому что, как полагали все, за исключением, возможно, его матери и Хелен, у них с Майрой никогда не было никаких отношений до самого последнего времени, несмотря на то что они с детских лет жили всего в трех милях друг от друга.

Сейчас ему следовало вести себя очень осмотрительно. Он танцевал с соседкой, с семейством которой его семья враждовала уже несколько поколений. Их семьи только что примирились в результате усилий нового главы ее семьи, ее нареченного. Поэтому сейчас граф Хэверфорд должен был с величайшим тщанием соблюдать все приличия.

А как он повел себя вместо этого? Казалось, из его жизни выпало около двадцати минут. Смешно! Они вовсе не выпали. Просто это были минуты волшебства, восторга, романтики, которые как-то вышли из-под его контроля, и это его встревожило. Если не считать первых неуверенных шагов, Майра оказалась искусной и изящной партнершей и так ловко расположилась в его объятиях, словно была создана для них.

Если граф в эти минуты и думал о чем-то, так только о том, какой она была, когда он впервые увидел в ней молодую женщину. С каким удовольствием она ускользала от горничных и тех, кто был к ней приставлен ради ее безопасности! А ускользнув от них, давала себе полную волю. Ботинки и чулки зачастую отбрасывались, шпильки отправлялись в карман, волосы свободно развевались на ветру… Ах, эти волосы – густые, блестящие, угольно-черные! Майра бегала и кружилась, смеялась и карабкалась на камни и не один раз позволила ему поцеловать себя.