— М-м-да, действительно… плохо бриты… А с майором Абдурахмановым, вашим знакомым, — полный конфуз! Представьте, до самого вашего прихода генерал говорил о том о сем, и ни одним словом не обмолвился о гвардейцах Абдурахманова. А под конец — пожалуйте бриться! Да, плохо, очень плохо мы связаны с передним краем… Учтите, лейтенант…

Редактор остановился и предупреждающе поднял кверху указательный палец…

И вдруг совсем недалеко послышалось прерывистое буханье зенитной батареи, а затем несколько глухих мощных взрывов, от которых вздрогнули кроны сосен и на наши головы посыпались сухие иголки.

— Салют наступающему дню, — усмехнулся редактор и, опустив палец, продолжал прерванную мысль. — Учтите, лейтенант, вам нужно не только найти батальон Абдурахманова и показать его людям, но — что не менее важно — укрепить связь газеты с передним краем…

Через час я покинул наш лесной приют, распрощался с тихим озером, лесными тропинками, покрытыми мягким ковром прошлогодней листвы. Я знал, что уже не вернусь сюда, что встреча с товарищами и редакцией произойдет в другом месте.

Мне первым делом нужно было добраться до хозяйства полковника Лебедева.

Только он мог указать путь в батальон майора Абдурахманова.

Попутный грузовик доставил меня на контрольно-пропускной пункт военно-автомобилыюй дороги. Поток машин двигался на запад почти непрерывно. На вопрос, как проехать в хозяйство полковника Лебедева, все шоферы отвечали в один голос:

— Не знаем.

Когда я уже совсем потерял было надежду, возле регулировщицы остановился грузовик, а за ним быстро образовалась «пробка». Услышав энергичные возгласы регулировщицы, я подошел узнать, в чем дело.

Худенькая регулировщица распекала рослого бравого солдата узбека, нагруженного двумя большими баулами и чемоданом.

— Зачем кричишь! Ты лучше помоги, — добродушно отшучивался сержант, кряхтя под тяжестью груза.

— Есть мне время таскать твое барахло, — кипела регулировщица.

— Это не барахло, а подарки, дорогой товарищ, ташкентские подарки.

Веселый сержант поставил свой тяжелый и объемистый груз на обочину дороги, отряхнулся, поправил ремень на шинели, чуть надвинул на лоб пилотку и строевым шагом подошел к регулировщице.

— Разрешите обратиться!

— Разрешаю.

— Во-первых, вот вам привет из солнечного Узбекистана, — он вынул из кармана шинели небольшой пакетик.

Регулировщица, засунув флажок за голенище сапога, развернула пакетик и радостно вскрикнула:

— Курага! Изюм! Вот так подарок! Девчата!

Из землянки, скрытой густыми кустами орешника, высунулись две девичьи головы в беретах.

— Во-вторых… во-вторых, прошу посодействовать добраться до хозяйства полковника Лебедева, — торжественно закончил сержант.

Регулировщица удивленно спросила:

— Что это всем сегодня в хозяйство Лебедева понадобилось?

— Как всем?

— Да вон и товарищу лейтенанту туда же…

Так состоялось мое знакомство с сержантом Мадраимом Мадумаровым, возвращавшимся после тяжелого ранения из отпуска, который он провел в родном Узбекистане.

Я не придал бы никакого значения этому знакомству. Однако впоследствии обстоятельства сложились так, что Мадраим оказался первой вехой на пути, по которому я мог найти своего героя.

Темной ночью прибыли мы с сержантом Мадумаровым в одно из подразделений полка Лебедева. И здесь я получил первые «координаты» батальона Абдурахманова.

Начальник штаба, высокий белокурый капитан с длинным унылым носом и перевязанной щекой, все время морщась от сильной зубной боли, развернул передо мной карту.

— Еще сегодня утром он был здесь. — Капитан ткнул длинным жестким ногтем в черный кружочек, обведенный жирным красным кольцом. От кружочка в разные стороны вилась черная паутина дорог.

— Батальон Абдурахманова разгрыз этот фашистский орешек. В полдень этот пункт был в наших руках. Но к вечеру все полетело к чертям: связь с Абдурахмановым прервалась… А, черт! — он на минуту умолк, схватившись рукой за щеку. — Наш батальон не соприкасается с батальоном Абдурахманова. Мы вот здесь. — Капитан обвел пальцем подобие круга в стороне от кружочка в красном кольце. — Мы — в лесу, и перед нами лес.

За плащ-палаткой, делившей блиндаж на две части, загудел полевой телефон.

— Але! «Висла» слухает! У чем дило, — закричал в трубку звонкий голос с мягким украинским выговором. — «Волга» вас требует, товарищ капитан!

Идя к телефону, капитан обещал утром дать мне в проводники своего ординарца.

Я вышел из блиндажа в густой чернильный мрак. Надо было искать землянку связистов, где я условился встретиться с сержантом Мадраимом.

В воздухе стоял острый запах гари. Не было слышно ни артиллерийской канонады, ни грохота взрывов, но далекие хлопки редких выстрелов, треск коротких пулеметных очередей, могучие вздохи моторов танковых подразделений, базировавшихся в окружающем лесу, наполняли этот мрак горячим дыханием наступления.

Голубые ножи прожекторов полосовали небо во всех направлениях. Разноцветные ракеты, как искры большого костра, вспыхивали и гасли над черной стеной леса.

Спускаясь по неровным высоким ступенькам в блиндаж связистов, я был несколько смущен тишиной, царившей там. Туда ли я попал? Но, войдя в блиндаж, я понял, что не ошибся. Вокруг большого стола сидели и стояли солдаты. Все взгляды обратились в мою сторону. Увидев меня, кто-то разочарованно сказал:

— Опять не он!

— Вы кого-то ждете? — спросил я рассеянно, вглядываясь в темный уголок, где на нарах, покрытых ветками хвои, я решил устроить свой ночлег.

— Так точно, товарищ лейтенант, — ответил солидного вида старшина. На его лице, покрытом крупными рябинами и густой золотистой щетиной, играла озорная улыбка. — Гости у нас ныне знаменитые на весь полк.

— Один уже здесь, — звонким голосом крикнул молодой солдат в шапке, лихо сдвинутой на самый затылок так, что вся копна черных кудрявых волос была на виду, — нате, любуйтесь!

— Стой, не галди, — с прежней улыбкой прикрикнул на него старшина. — Так что, так точно, один здесь, а другого ждем… Думали: это он, а оказалось, вы…

А тот, кого ожидали, пришел никем не замеченный, пока окружавшие меня солдаты наперебой объясняли «обстановку».

Мы услышали чей-то громкий и радостный возглас:

— Мадраим! Да неужели это ты?

— Салом, брат Василий Андронов!

— У черт, все равно как медведи… — сказал кто-то, восхищенно глядя на обнимавшихся солдат. Фронтовая лампа из артиллерийской гильзы и куска шинельного сукна тускло освещала эту радостную сцену. Мадраим и Андронов гулко хлопали друг друга по спине, сжимали в объятиях до хруста в костях. По стенам и потолку скользили причудливые тени. А люди, стоявшие вокруг них плотной стеной, с восторгом смотрели на эти проявления большой солдатской дружбы.

— Вот, значит, свиделись, а?.. — сказал Андронов, усаживаясь рядом с Мадраимом.

На невысокой коренастой фигуре Андронова сидела крупная голова, и все на ней было крупным — нос, подбородок, губы. Небольшими казались только светло-серые глаза.

Андронов… Андронов…

Теперь я припомнил не только эту фамилию, но и статью за такой подписью, помещенную в нашей газете. Андронов писал в ней об отважном разведчике узбеке Мадраиме.

Вскоре после того, как мы поместили статью Андронова, к нам в редакцию заехал полковник Лебедев.

— Приехал поблагодарить! — сказал он гулким басом.

Его подтянутая фигура дышала силой и здоровьем.

— Я старый солдат. Много видел на своем веку. Можете поверить мне — статья Андронова о Мадраиме подняла боевой дух солдат. Да и сам-то Андронов молодец, можно сказать — гордость полка.