— Боже мой! — промолвила графиня Ольденбург-Квентин еле слышно. — Неужели ты не догадываешься, что содержимое портфеля может стоить жизни многим сотням людей?

В 18.35 майор Отто Эрнст Ремер в сопровождении лейтенанта Хагена предстал перед министром народного образования и пропаганды. Доктор Геббельс поступил так, как, по его мнению, было наиболее целесообразно поступить в данных условиях. Он подчеркнуто сердечно улыбнулся, стараясь скрыть свое удовлетворение, и воскликнул:

— Добро пожаловать, господин майор! Ваше доверие ко мне базируется на взаимной основе. Я высоко ценю его.

Он пригласил обоих посетителей сесть. Казалось, министр принимал друзей и для этого не жалел времени. Загорелое лицо Ремера излучало такую преданность, что Геббельс при взгляде на него испытывал истинную радость. Он видел перед собой образцового офицера-пруссака, к тому же ревностного приверженца национал-социализма. Наиболее благоприятное сочетание трудно было даже представить.

— Я уверен, — заговорил доверительным тоном министр, — что мы понимаем друг друга и поэтому сможем избежать ненужных предисловий. Приступим прямо к делу. Вы получили приказ арестовать меня?

— Так точно! — подтвердил Ремер, слегка пристыженный. — Это меня смутило и показалось наглостью.

Геббельса подмывало выяснить дальнейшие подробности. Ему хотелось узнать, как все это майор представляет, однако он подавил в себе подобное желание и сказал:

— Я понимаю ваше положение. Не было ничего такого, что бы могло настроить вас против меня, но вы считали, что фюрера больше нет.

— Я в это не верил, господин министр, однако так мне было сказано.

— Тогда ваша проблема решается очень просто. — Министр схватился за телефон: — Соедините меня, пожалуйста, со ставкой.

Связь с «Волчьим логовом» работала безупречно. Кейтель подключился тотчас же, затем к аппарату подошел Борман, а вслед за ним и сам Гитлер.

— Мой фюрер, — радостно докладывал Геббельс, — рядом со мной стоит командир берлинского батальона охраны майор Ремер. Он получил приказ оцепить правительственный квартал, а всех находящихся здесь рейхсминистров и высших чиновников арестовать. Могу я просить вас, мой фюрер, принять решение по этому вопросу?

Гитлер, казалось, оживился. В течение нескольких секунд слышно было его тяжелое дыхание, затем он произнес:

— Я хочу переговорить с майором.

Ремер представился. Значительность происходящих событий грозила нарушить его душевное равновесие, но ободряющая улыбка министра, стоявшего рядом и слушавшего разговор, помогла майору не потерять самообладания.

— Майор Ремер, вы знаете меня? — спросил фюрер. — Различаете мой голос?

— Так точно, мой фюрер! — взволнованно крикнул Ремер.

Доктор Геббельс с признательностью кивнул лейтенанту Гансу Хагену. Тот покраснел от гордости и счастья. Теперь он знал, что его ждет по меньшей мере повышение в чине.

— Майор Ремер, я обращаюсь к вам как верховный главнокомандующий вермахта, — сказал далее Адольф Гитлер. — Считайте, что с этого момента вы подчиняетесь непосредственно мне. Я полагаю, что вы будете действовать в соответствии с моими указаниями.

— Так точно, мой фюрер! — гаркнул майор.

— Я даю вам задание, Ремер, сломить сопротивление мятежников. Действуйте заодно с доктором Геббельсом и немедленно звоните лично мне, если что-либо покажется вам неясным. Действуйте решительно, беспощадно! Постоянно думайте о том, что речь идет о великой Германии, о рейхе, о нашем народе. — Ему, видимо, очень хотелось добавить: «И обо мне», но он все-таки сдержался.

После этого телефонного разговора Гитлер, казалось, вновь ожил. Часы тупого, изнуряющего молчания остались позади. Борман вздохнул с облегчением.

Полковник фон Штауффенберг вновь позвонил в Париж подполковнику фон Хофаккеру, и тот заверил его:

— У нас все в порядке. Штюльпнагель ведет себя превосходно. Через несколько минут мы едем к генерал-фельдмаршалу фон Клюге. Уверен, он будет с нами.

Генерал-полковник Бек приказал принести ему последние донесения и внимательно их прочитал. Они показались ему обнадеживающими, и он удовлетворенно кивнул Гёпнеру и Ольбрихту.

Фон Бракведе задержался у ефрейторов. Здесь царило большое оживление. Гном, подмигивая, произнес:

— Что бы там ни произошло, мне известны теперь по меньшей мере три пути отступления. Один — через задний двор, другой — через коридоры и последний, наиболее вероятный, — по крыше.

Обер-лейтенант Герберт даже в кругу своих друзей не мог обрести ни покоя, ни уверенности. О том, что происходило в действительности, он по-прежнему не имел полного представления. Заказанное оружие из цейхгауза еще не поступило. И напрасно пыталась утешить Герберта Молли, его невеста.

В правительственном квартале майор Ремер собрал своих офицеров и приказал им возвращаться на Бендлерштрассе и ждать. Пароль на этот раз звучал так: «Да здравствует фюрер!»

Главное управление имперской безопасности как-то сразу опустело, да и на Принц-Альбрехт-штрассе в течение нескольких часов допросы не производились. Обергруппенфюрер Мюллер метался по своему кабинету, как зверь, запертый в клетке, а штурмбанфюрер Майер на время вообще исчез.

В доме номер 13 по Шиффердамм зевал, скучая от безделья, Фогльброннер, а в это время томились в подвале подследственные. Фрау Брайтштрассер молилась с притворной истовостью. Молодой Йодлер развлекался с иностранной рабочей Марией. Эрика Эльстер мечтала о чем-то, лежа на спине. Штудиенрат Шоймер искал утешения в Гёте, а фрау Валльнер тихо плакала.

Элизабет и Константин смотрели друг на друга, и им казалось, будто их разделяет стена. Портфель стал для них непреодолимой преградой.

А в это время по Берлину уже маршировали войска. Концентрировались они в Париже и Вене, в Праге и Мюнхене. Солдаты, участвовавшие в этих перебросках, оставались ко всему равнодушными. Они даже понятия не имели, для чего все это делается.

«В этом мире, полном до краев всевозможными глупостями, происходят самые невероятнейшие события, — размышлял по этому поводу капитан фон Бракведе. — Но какую же роль призван сыграть в этих событиях человек?»

— Я никогда не верил армии! — кричал Гитлер своему окружению. — Эти генералы постоянно организовывали против меня заговоры.

Гиммлер ринулся к фюреру.

— В часы бедствия… — начал он торжественно и положил на стол заранее заготовленную записку: «Командующим армией резерва вместо генерал-полковника Фромма назначается рейхсфюрер СС».

Эту записку фюрер подписал стоя, восклицая при этом:

— Расстреливать каждого, кто оказывает сопротивление! Речь идет о судьбе нации!

— Мой фюрер, где бы и при каких обстоятельствах ни находились враги государства, мы будем их устранять, — заверил преисполненный благодарности Гиммлер. — Такова наша цель, таковы помыслы всех истинных немцев!

В кабинете капитана фон Бракведе гремел бодрыми маршами, поддерживая должное настроение у защитников отечества, радиоприемник.

— Пытаетесь развлечься или не доверяете поступающей информации? — поинтересовался из соседней комнаты Леман.

— Я просто любопытен, — пояснил Бракведе и принялся звонить по телефону.

Не дожидаясь, пока доверенные лица позвонят ему сами, капитан регулярно подбадривал их. И чем раздражительнее были абоненты, тем более оптимистично звучал голос фон Бракведе.

— Мой дорогой, вы говорите так, будто только что пробудились от послеобеденного сна, — подтрунивал капитан дружески.

Абонент, майор полиции, озабоченно возражал:

— Все так неопределенно…

— И это вас удивляет? Вряд ли можно было ожидать иного, поскольку люди, подобные вам, искусственно затягивают начало действий.

— Простите, пожалуйста. Пока я не имею никаких определенных сведений…

— Что-что? — воскликнул капитан. — Может ли начаться переворот, если нам еще не выдали гарантийного свидетельства об его успешном завершении?