Ефрейтор Леман, ухмыляясь, стоял у дверей и слушал телефонные разговоры.
— Некоторые уже трубят отбой, не правда ли?
— Это-то меня и возмущает, Леман. — Граф фон Бракведе сказал это совершенно спокойно, только немного вздернул подбородок. — И потом, я пришел к выводу, что многие за нами не пошли. Для того чтобы выступать вместе с нами, нужно мужество и еще многое другое. Они же способны только болтать об истинной Германии да давать всякие заверения, а когда дошло до дела, медлят, увиливают, уходят в сторону. Как я их презираю!
— Поскольку вы заговорили об этом, мои друзья докладывают, что в казино настоящий штурм. Наверное, некоторые господа хотят немного подкрепиться перед решительными действиями.
Бракведе благодарно кивнул Леману и спросил:
— А что там сегодня в меню?
— Свежая камбала, — ответил ефрейтор. — Я дал указания своему другу, официанту казино, оставить для вас порцию.
— Превосходно! — обрадовался капитан. Он никогда не отказывался от еды и напитков, поскольку придерживался фронтового правила: никто не знает, что будет потом.
Вскоре к капитану обратился обер-лейтенант Герберт и попросил разрешения зайти. Как только он появился, Гном поторопился удалиться.
Герберт, казавшийся чрезвычайно озабоченным, сразу же заявил!
— У моих друзей и у меня создается впечатление, что здесь что-то должно произойти.
— Ваши впечатления вас не обманывают, — промолвил фон Бракведе.
— Так нужно же на что-то решиться!
— Конечно.
— Но на что?
— Очень просто, Герберт. Замените Штауффенберга или того, кто хочет его заменить. Это была бы самая безошибочная позиция.
Капитан, несомненно, шутил, и обер-лейтенант Герберт сдержанно засмеялся, но особого удовлетворения при этом не почувствовал.
— И все-таки разрешите спросить, господин капитан: что вы намерены предпринять? Я ведь ориентируюсь на вас.
— Я пойду в казино. Там мне заказали порцию камбалы.
Герберт поблагодарил и поспешил к своим друзьям. Они встретили его вопросительными взглядами.
— До чего же хитер этот Бракведе! — сообщил им Герберт. — Знаете, чем он занят? Он слушает радио. А знаете, что он намерен предпринять? Собирается пойти в казино. Хотел бы я иметь такие же нервы.
Друзья Герберта еще долго терялись в догадках: что все это значит? И в конце концов пришли к выводу, что Бракведе, который в этом доме имеет своих людей в каждом углу, действует, видимо, в соответствии с каким-то замыслом, поэтому и им следует соблюдать особую осторожность и бдительность.
Обер-лейтенант Герберт разделял это мнение своих друзей, а потому считал, что консультации с партийными инстанциями при любых обстоятельствах не повредят.
В 18.40 монотонное бормотание диктора было неожиданно прервано. Граф фон Бракведе отвернул ручку приемника на полную громкость и услышал следующее сообщение, переданное радиостанцией «Дойчланд»:
— «Сегодня на фюрера было произведено покушение с помощью взрывного устройства… Фюрер не пострадал. Он получил лишь легкие ушибы и ожоги. Сейчас фюрер уже приступил к работе…»
Затем диктор перечислил имена легкораненых и тех, кто получил тяжкие увечья, а также упомянул дуче и рейхсмаршала. Никаких комментариев не последовало. Все сообщение заняло не более 50 секунд.
Ефрейтор посмотрел вопросительно на капитана. Тот выключил радиоприемник и некоторое время молчал. Затем медленно встал и пошел к полковнику Штауффенбергу.
Это сообщение услышал на Шиффердамм, 13, и лейтенант фон Бракведе. Он думал, что будут передавать сигнал воздушной тревоги, а диктор вдруг заговорил о покушении на фюрера.
— Есть же люди, которые идут на это! — воскликнул он и собрался было узнать подробности.
Однако голос диктора внезапно смолк — Элизабет вытащила штекер из розетки и резко бросила:
— Какое нам до всего этого дело? У нас теперь другие заботы.
— Элизабет, прошу тебя! — всполошился лейтенант. — Ведь речь идет о фюрере.
— Он как будто жив! — Элизабет подбежала к двери и прислушалась. — То, что происходит в этом доме, для нас сейчас важнее. Нас попытаются загнать в угол. И ты должен беспокоиться только об этом.
Константин покачал головой и с грустью осмотрелся. Дверь, покрашенная в грязно-коричневый цвет, резко контрастировала с белизной стен и голубыми шторами. Мебель казалась остатками прежней роскоши. И только кровать оставалась кроватью, как тысячи других. Но как все изменилось!..
Кто-то требовательно постучал в дверь, и графиня открыла. Она увидела перед собой кроткое, почти смущенное лицо, такое же гладкое, круглое и румяное, как у подростка. Обладатель этого удивительного лица ласково произнес:
— Простите великодушно! Моя фамилия Фогльброннер. Я веду в вашем доме расследование.
— Если вы намерены произвести у меня обыск, — решительно заговорила Элизабет, — то я должна поставить вас в известность, что необходимо иметь специальный ордер. Не правда ли, Константин?
— Безусловно, — произнес лейтенант и встал рядом с ней.
Фогльброннер высказал сожаление, что его познания в этих вопросах недооценивают, но он уже привык. Он еще раз улыбнулся и промолвил:
— Я не имею намерений причинять вам беспокойство, поскольку достаточно хорошо знаю, с кем имею дело. И могу заверить вас, что очень уважаю капитана фон Бракведе. Он необыкновенный человек.
Лейтенант почувствовал некоторое облегчение:
— Графиня Ольденбург работает в учреждении брата.
— Я знаю об этом. — Фогльброннер вел себя предельно вежливо, почти галантно. — Меня хорошо проинформировали. — И неожиданно спросил: — А почему вы испугались, что я произведу в вашей квартире обыск? Что бы я мог при этом найти?
— Это радиосообщение не должно нас касаться, — задумчиво сказал генерал-полковник Бек.
Он знал, какое место занимает в Германии пропаганда. Лживые сообщения можно было слышать ежедневно, давно стала обычным явлением и подтасовка фактов. Все это вызывало у нормального человека отвращение. Но в данном случае капитана фон Бракведе волновало другое.
— Это сообщение было сделано по радио лишь потому, что план «Валькирия» оказался небезупречным. Радиостанцию следовало занять по меньшей мере час назад.
— Неприятный факт, — подтвердил генерал-полковник Бек и кивнул капитану.
— Самое время все это откровенно обсудить.
Генерал-полковник тяжелыми шагами ходил по кабинету.
— Я недоволен ходом переворота! — воскликнул он.
остановившись перед генералом Ольбрихтом. — Где Вицлебен?
— Генерал-фельдмаршал следует из Цоссена сюда. К сожалению, его прибытие задерживается.
— Он должен был находиться здесь! — прорычал Бек. — Однако поговорим о другом. Где генерал Линдеман? Ему было поручено подготовить речь для радио?
— Да, но, к сожалению, генерала не могут найти.
— А текст его речи?
— Находится у него.
Генерал-полковник Бек бросил гневный взгляд на капитана фон Бракведе. Слова были излишни. И наконец последовал еще вопрос:
— А почему генерал Вагнер не докладывает?
— Он не единственный, который не дает о себе знать, — ответил вместо генерала Ольбрихта фон Бракведе. — И тут нечему удивляться. Общее положение по-прежнему остается неясным, и люди реагируют на это по-разному: одни опаздывают, другие уходят в сторону, третьи просто отрекаются от нашего движения…
Бек остановился перед капитаном фон Бракведе. Его серо-стальные глаза смотрели на него вопрошающе и в то же время с надеждой, но лицо фон Бракведе оставалось бесстрастным. Он лишь обронил:
— Благородными методами здесь многого не добьешься, — и показал глазами на полковника Штауффенберга, который находился в кабинете Фромма, в двадцати шагах от них, за полуоткрытой стеклянной дверью.
Штауффенберг беспрерывно говорил по телефону, повторяя, как и прежде:
— Кейтель лжет… Гитлер мертв… События разворачиваются!
