Ефрейтор Леман, ухмыляясь, стоял у дверей и слушал телефонные разговоры.

— Некоторые уже трубят отбой, не правда ли?

— Это-то меня и возмущает, Леман. — Граф фон Бракведе сказал это совершенно спокойно, только немного вздернул подбородок. — И потом, я пришел к выводу, что многие за нами не пошли. Для того чтобы выступать вместе с нами, нужно мужество и еще многое другое. Они же способны только болтать об истинной Германии да давать всякие заверения, а когда дошло до дела, медлят, увиливают, уходят в сторону. Как я их презираю!

— Поскольку вы заговорили об этом, мои друзья докладывают, что в казино настоящий штурм. Наверное, некоторые господа хотят немного подкрепиться перед решительными действиями.

Бракведе благодарно кивнул Леману и спросил:

— А что там сегодня в меню?

— Свежая камбала, — ответил ефрейтор. — Я дал указания своему другу, официанту казино, оставить для вас порцию.

— Превосходно! — обрадовался капитан. Он никогда не отказывался от еды и напитков, поскольку придерживался фронтового правила: никто не знает, что будет потом.

Вскоре к капитану обратился обер-лейтенант Герберт и попросил разрешения зайти. Как только он появился, Гном поторопился удалиться.

Герберт, казавшийся чрезвычайно озабоченным, сразу же заявил!

— У моих друзей и у меня создается впечатление, что здесь что-то должно произойти.

— Ваши впечатления вас не обманывают, — промолвил фон Бракведе.

— Так нужно же на что-то решиться!

— Конечно.

— Но на что?

— Очень просто, Герберт. Замените Штауффенберга или того, кто хочет его заменить. Это была бы самая безошибочная позиция.

Капитан, несомненно, шутил, и обер-лейтенант Герберт сдержанно засмеялся, но особого удовлетворения при этом не почувствовал.

— И все-таки разрешите спросить, господин капитан: что вы намерены предпринять? Я ведь ориентируюсь на вас.

— Я пойду в казино. Там мне заказали порцию камбалы.

Герберт поблагодарил и поспешил к своим друзьям. Они встретили его вопросительными взглядами.

— До чего же хитер этот Бракведе! — сообщил им Герберт. — Знаете, чем он занят? Он слушает радио. А знаете, что он намерен предпринять? Собирается пойти в казино. Хотел бы я иметь такие же нервы.

Друзья Герберта еще долго терялись в догадках: что все это значит? И в конце концов пришли к выводу, что Бракведе, который в этом доме имеет своих людей в каждом углу, действует, видимо, в соответствии с каким-то замыслом, поэтому и им следует соблюдать особую осторожность и бдительность.

Обер-лейтенант Герберт разделял это мнение своих друзей, а потому считал, что консультации с партийными инстанциями при любых обстоятельствах не повредят.

В 18.40 монотонное бормотание диктора было неожиданно прервано. Граф фон Бракведе отвернул ручку приемника на полную громкость и услышал следующее сообщение, переданное радиостанцией «Дойчланд»:

— «Сегодня на фюрера было произведено покушение с помощью взрывного устройства… Фюрер не пострадал. Он получил лишь легкие ушибы и ожоги. Сейчас фюрер уже приступил к работе…»

Затем диктор перечислил имена легкораненых и тех, кто получил тяжкие увечья, а также упомянул дуче и рейхсмаршала. Никаких комментариев не последовало. Все сообщение заняло не более 50 секунд.

Ефрейтор посмотрел вопросительно на капитана. Тот выключил радиоприемник и некоторое время молчал. Затем медленно встал и пошел к полковнику Штауффенбергу.

Это сообщение услышал на Шиффердамм, 13, и лейтенант фон Бракведе. Он думал, что будут передавать сигнал воздушной тревоги, а диктор вдруг заговорил о покушении на фюрера.

— Есть же люди, которые идут на это! — воскликнул он и собрался было узнать подробности.

Однако голос диктора внезапно смолк — Элизабет вытащила штекер из розетки и резко бросила:

— Какое нам до всего этого дело? У нас теперь другие заботы.

— Элизабет, прошу тебя! — всполошился лейтенант. — Ведь речь идет о фюрере.

— Он как будто жив! — Элизабет подбежала к двери и прислушалась. — То, что происходит в этом доме, для нас сейчас важнее. Нас попытаются загнать в угол. И ты должен беспокоиться только об этом.

Константин покачал головой и с грустью осмотрелся. Дверь, покрашенная в грязно-коричневый цвет, резко контрастировала с белизной стен и голубыми шторами. Мебель казалась остатками прежней роскоши. И только кровать оставалась кроватью, как тысячи других. Но как все изменилось!..

Кто-то требовательно постучал в дверь, и графиня открыла. Она увидела перед собой кроткое, почти смущенное лицо, такое же гладкое, круглое и румяное, как у подростка. Обладатель этого удивительного лица ласково произнес:

— Простите великодушно! Моя фамилия Фогльброннер. Я веду в вашем доме расследование.

— Если вы намерены произвести у меня обыск, — решительно заговорила Элизабет, — то я должна поставить вас в известность, что необходимо иметь специальный ордер. Не правда ли, Константин?

— Безусловно, — произнес лейтенант и встал рядом с ней.

Фогльброннер высказал сожаление, что его познания в этих вопросах недооценивают, но он уже привык. Он еще раз улыбнулся и промолвил:

— Я не имею намерений причинять вам беспокойство, поскольку достаточно хорошо знаю, с кем имею дело. И могу заверить вас, что очень уважаю капитана фон Бракведе. Он необыкновенный человек.

Лейтенант почувствовал некоторое облегчение:

— Графиня Ольденбург работает в учреждении брата.

— Я знаю об этом. — Фогльброннер вел себя предельно вежливо, почти галантно. — Меня хорошо проинформировали. — И неожиданно спросил: — А почему вы испугались, что я произведу в вашей квартире обыск? Что бы я мог при этом найти?

— Это радиосообщение не должно нас касаться, — задумчиво сказал генерал-полковник Бек.

Он знал, какое место занимает в Германии пропаганда. Лживые сообщения можно было слышать ежедневно, давно стала обычным явлением и подтасовка фактов. Все это вызывало у нормального человека отвращение. Но в данном случае капитана фон Бракведе волновало другое.

— Это сообщение было сделано по радио лишь потому, что план «Валькирия» оказался небезупречным. Радиостанцию следовало занять по меньшей мере час назад.

— Неприятный факт, — подтвердил генерал-полковник Бек и кивнул капитану.

— Самое время все это откровенно обсудить.

Генерал-полковник тяжелыми шагами ходил по кабинету.

— Я недоволен ходом переворота! — воскликнул он.

остановившись перед генералом Ольбрихтом. — Где Вицлебен?

— Генерал-фельдмаршал следует из Цоссена сюда. К сожалению, его прибытие задерживается.

— Он должен был находиться здесь! — прорычал Бек. — Однако поговорим о другом. Где генерал Линдеман? Ему было поручено подготовить речь для радио?

— Да, но, к сожалению, генерала не могут найти.

— А текст его речи?

— Находится у него.

Генерал-полковник Бек бросил гневный взгляд на капитана фон Бракведе. Слова были излишни. И наконец последовал еще вопрос:

— А почему генерал Вагнер не докладывает?

— Он не единственный, который не дает о себе знать, — ответил вместо генерала Ольбрихта фон Бракведе. — И тут нечему удивляться. Общее положение по-прежнему остается неясным, и люди реагируют на это по-разному: одни опаздывают, другие уходят в сторону, третьи просто отрекаются от нашего движения…

Бек остановился перед капитаном фон Бракведе. Его серо-стальные глаза смотрели на него вопрошающе и в то же время с надеждой, но лицо фон Бракведе оставалось бесстрастным. Он лишь обронил:

— Благородными методами здесь многого не добьешься, — и показал глазами на полковника Штауффенберга, который находился в кабинете Фромма, в двадцати шагах от них, за полуоткрытой стеклянной дверью.

Штауффенберг беспрерывно говорил по телефону, повторяя, как и прежде:

— Кейтель лжет… Гитлер мертв… События разворачиваются!