Леман недобро ухмыльнулся, но вовремя спохватился, и его ответ прозвучал притворно благожелательно и безобидно:
— Для меня тоже большая неожиданность, господин обер-лейтенант, видеть вас все еще здесь. — Говоря так, ефрейтор заметил краем глаза, что графиня быстро убрала привезенные им документы в папку, сделав вид, что занимается своим обычным делом.
Обер-лейтенант Герберт уже уловил, что на Бендлерштрассе установились какие-то необычные отношения между лицами, состоящими в разных званиях: полковник Штауффенберг, например, независимо беседовал с генералами, а через несколько минут смиренно выслушивал советы и наставления капитана фон Бракведе. Да и сам он, обер-лейтенант Герберт, недавно был принят рейхслейтером[14], который обращался с ним как с равным.
— Я сейчас офицер связи командования армии резерва с партийными учреждениями, — похвастался Герберт.
Гном искренне удивился:
— Неужели? А что это означает?
— Важная и ответственная должность, — с готовностью пояснил Герберт ефрейтору: он заметил, что Леман пользуется благосклонностью графини. — Впрочем, назначением на эту должность я обязан капитану фон Бракведе.
— Просто не верится, — с деланной наивностью отреагировал ефрейтор.
— Генерал Ольбрихт ждет вас, — деловито обратилась графиня к Леману и подала ему папку с аккуратно сложенными в ней документами. — Захватите, пожалуйста, с собой, генералу срочно нужны эти бумаги.
— Есть, госпожа графиня! — гаркнул Гном, схватил папку и исчез.
Обер-лейтенант Герберт удивленно посмотрел ему вслед:
— Как он здесь оказался? Я думал, он где-нибудь на фронте.
Графиня Ольденбург здраво рассудила, что в данном, довольно щекотливом случае с обер-лейтенантом лучше всего придерживаться дружеского тона, чтобы избежать ненужных осложнений.
— Как часто бывает, что вчерашние приказы уже сегодня отменяются, — сказала она.
— А что он хочет от Ольбрихта?
— Откуда я знаю? — подчеркнуто равнодушно ответила графиня и, улыбаясь, добавила: — Может быть, вам следовало бы самому спросить об этом у генерала?
— Упаси бог! — вырвалось у Герберта. — Это не для меня…
— Вы абсолютно правы, — заметила графиня, ободряюще улыбнувшись обер-лейтенанту.
Путь к генералу Ольбрихту обычно пролегал через кабинет полковника Мерца фон Квирнгейма. Появление ефрейтора несколько удивило полковника. И не только удивило, но и обрадовало.
— Послушайте, — сказал он сердечно, — вы прибыли как нельзя вовремя. Вы нам очень нужны.
Потом он доложил о ефрейторе генералу.
— Отлично! — воскликнул Ольбрихт, а затем добавил: — Известите Штауффенберга! — И он направился к двери кабинета, чтобы встретить ефрейтора. — Рад вас видеть! — Генерал энергично пожал ефрейтору руку. — Как вам понравилось в Париже?
— Великолепно! — воскликнул по-французски Гном и уселся в генеральское кресло, в котором любил восседать командующий армией резерва, когда проводил совещания в кабинете Ольбрихта. — Я ощущал фантастическую легкость, — продолжал Леман, — особенно при решении интересующих вас вопросов. Спешу заверить, что все в порядке, успех гарантирован! Генерал фон Штюльпнагель и подполковник Хофаккер взялись за дело, засучив рукава. И не только они.
Ефрейтор положил на стол папку с документами. Ольбрихт и Мерц фон Квирнгейм склонились над ней и начали просматривать каждый лист. Когда в кабинет вошел Штауффенберг, генерал громко бросил ему:
— Кажется, в Париже дело сделано.
Штауффенберг быстро взглянул на документы, а затем обратился к ефрейтору Леману:
— Вы сразу вернетесь в Париж или есть охота провести здесь пару дней?
— Почему вы меня спрашиваете об этом? — удивился искренне Гном. — Приказывайте!
— Вот этого-то я как раз и не хочу, не тот случай. — Штауффенберг доверительно наклонился к ефрейтору: — Одно могу сказать: я желал бы поручить вам одно важное дело.
— Тогда не о чем и говорить, господин полковник. Само собой разумеется, я остаюсь.
— Даже не спрашивая, что вас ждет?
Леман засмеялся:
— Я думаю, что самое худшее ждет некоторых известных нам деятелей, и надеюсь, что мы не обманемся в своих надеждах.
Теперь засмеялся Клаус фон Штауффенберг. Ольбрихт и Мерц фон Квирнгейм оторвались от чтения документов и удивленно взглянули на него. И вдруг смех оборвался — в кабинет вошел капитан фон Бракведе. Высоко вздернув подбородок, что считалось у него признаком крайнего недовольства, он остановился перед ефрейтором Леманом:
— Послушайте, я не верю своим глазам! Это действительно вы, а я думал, графиня сыграла со мной злую шутку.
— Как поживаете, господин капитан? — поинтересовался Гном. — Кажется, вам не очень весело. Одолели заботы о братце?
— Ефрейтор доставил материал исключительной важности, — включился в разговор Ольбрихт. — Документы подтверждают: в Париже все наши планы будут точно выполнены. Кроме того, внесены некоторые новые предложения. В ближайшие дни в Берлин прибудет сам Хофаккер.
— Добро пожаловать, — иронически изрек фон Бракведе, — ведь его не разыскивает гестапо, как нашего жадного до сильных ощущений друга. — И приказным тоном добавил: — Вы должны немедленно исчезнуть, Леман, испариться через несколько часов, пока кровожадные псы не учуяли вас.
— Извини, Фриц, — тихим голосом, в котором почти неприкрыто прозвучала просьба, обратился к нему полковник фон Штауффенберг, — но он мне нужен.
— Хорошо, раз так, то я вынужден согласиться, — сказал капитан фон Бракведе, — но при одном условии: пока Леман будет в Берлине, он не должен покидать здания на Бендлерштрассе. Только здесь он в безопасности, отсюда его даже гестапо не вытащит.
Над Берлином ревели моторы вражеских бомбардировщиков. Самолеты прилетали теперь регулярно днем и ночью, как прежде подручные пекарей развозили по утрам горячие булочки, а продавщицы газет доставляли свежие новости. С некоторых пор воздушные налеты прочно вошли в распорядок дня берлинцев.
Капитан фон Бракведе шагнул в свою приемную и огляделся, словно разыскивая кого-то. Казалось, он очень удивился, увидев лишь одну графиню Ольденбург.
— Ну и ну! — воскликнул он. — А где же ваши воздыхатели? Ведь я хотел отправить вас с моим братом в подвал.
— Ваш брат и ефрейтор Леман по моему совету пошли к обер-лейтенанту Герберту и, очевидно, вместе с ним спустились в бомбоубежище.
— Вы снова вмешиваетесь не в свои дела, графиня, — сказал капитан, повысив голос. — Вы нарушаете наш уговор.
— А разве мы уговаривались о том, что я обязана играть здесь роль своего рода приманки?
Фон Бракведе неожиданно весело рассмеялся:
— Это не было запланировано мной, — и, переменив тон, добавил: — Более того, я вообще не считал подобное возможным. И тем не менее, признаюсь откровенно, эта идея мне нравится. Вы действуете на моего брата как магнит. Он появляется здесь, как только у него выпадает хотя бы полчаса свободного от службы времени.
— А вы пользуетесь этим удобным случаем, чтобы и дальше обращать Константина в свою веру. Я же не желаю этого!
— Кажется, малыш привязался к вам всем сердцем, верно? Простите, я ни в коем случае не хотел смутить вас. Но зачем вы послали его к Герберту?
— Чтобы не нарушать баланса! От ваших разведывательных методов голова пойдет кругом, а тут еще приезд Лемана. Для Константина это чересчур. Кроме того, Герберт старается использовать любую возможность, чтобы выведать что-нибудь у нас.
— Не беспокойтесь, этот тип считает меня закоренелым наци, даже примером для себя, — заверил капитан.
— Сколько еще ждать? — Казалось, графиня углубилась в какое-то дело, лежавшее перед ней. — У меня такое впечатление, что только ваш брат чистосердечно верит в нацистский мираж, не ведая сомнений.
— И это несмотря на то, что уже погибло несколько миллионов немцев. А сколько еще поплатятся жизнью?
Графиня испуганно взглянула на капитана: она никогда не видела его таким взволнованным. Но, неожиданно вспыхнув, волнение его так же неожиданно угасло. Бракведе потряс головой и даже попытался улыбнуться: