— И правильно сделали — это была лишь первоапрельская газетная шутка. Тем не менее действительность зачастую задает нам куда более сложные вопросы. Я вкратце введу вас в сферу наших исследований. То, что в животном мире множество паразитов, всем известно. Как и то, что паразиты могут быть и у самих паразитов, а у тех паразитов — свои. На сегодня описана пирамида до четвертого уровня. Но только в последнее время стали проводиться исследования, показывающие целенаправленное влияние паразита на хозяина.

— Мне казалось, что это как раз давно общеизвестно. Насколько я помню, та же бацилла чумы изменяет поведение блохи, блокируя ее желудок и заставляя блоху испытывать голод. А вечно голодная блоха вынуждена усиленно кусать людей, распространяя эти бациллы. Или взять знаменитого червя Медины, из-за которого в средние века европейцы перестали мыться и купаться в водоемах. Он ведь тоже, как я понимаю, влиял на поведение людей — во время периода размножения заставлял человека искать ближайший водоем и опускать в него ноги. Или вам удалось найти более существенные примеры такого влияния?

— В том-то и дело. То, о чем вы говорите — влияние больше физиологическое. Ришта, он же мединский червь, выходя на поверхность кожи, вызывает страшный зуд и, соответственно, желание человека охладить ногу и избавиться от жжения. Тогда червь может прорвать кожу и выйти в воду для отложения яиц. Там механизмы, как и в случае с чумной блохой, описаны и понятны. Но в последнее время нам становятся известны паразиты, использующие более уникальные подходы, а механизмы, лежащие в основе стратегии контроля и управления «хозяевами», остаются плохо понятыми. Здесь можно упомянуть довольно известную ситуацию с муравьями. Черви, оказавшись в муравье, окрашивают его брюшко в красный цвет, и муравьи становятся похожи на ягоды. Тогда их склевывают птицы. Муравьи гибнут, черви переходят в птиц и увеличивают ареал своего обитания. В этом случае еще неизвестно, на каком уровне идет воздействие, но, по-видимому, не обходится без биохимии — зараженные муравьи становятся медлительны и малоподвижны и при этом часто замирают в позе с поднятым брюшком, как бы приглашая птицу склевать ягодку. Еще сложнее ситуация с кузнечиками Meconema thalassinum, которых также контролирует червь. Он в период размножения каким-то образом заставляет кузнечиков находить воду и прыгать в нее. После этого червяк плывет на поиски партнера, оставляя своего «хозяина» умирать на дне или идти на корм рыбам. И здесь уже, похоже, речь идет о том, что паразиты каким-то образом управляют поведением насекомого, изменяя функции его нервной системы с помощью молекул, «подражающих» собственным белкам кузнечиков.

— Честно говоря, не вижу особой разницы с мединским червем. Я что-то слышал еще о каких-то других нематодах, первая стадия которых проходит в овцах, вторая — в волках, и были домыслы о том, что они выделяют какой-то фермент, снижающий мозговую активность овцы, та отбивается от стада, увеличивая вероятность того, что ее поймает какой-нибудь волк. В этом есть какой-то смысл?

— Да, но также известны и более шокирующие факты из жизни гусениц, зараженных личинками ос. Создается впечатление, что паразиты способны манипулировать своим хозяином на расстоянии и тем самым повышать свои шансы на выживание. Например, после выхода личинок осы из зараженной гусеницы-пяденицы, последняя продолжает вести себя так, будто личинки до сих пор контролируют ее поведение. Гусеница-зомби не пытается уползти, а остается на месте, выгибается дугой над коконом и охраняет его от посягательств со стороны. Если вблизи появлялся клоп щитник, который в дикой природе охотится на коконы ос, гусеница начинает трясти головой во все стороны и, в конце концов, стряхивает хищника с ветки. Как это происходит — пока не совсем понятно. Вероятно, несколько отложенных яиц ос жертвуют собой, чтобы помочь выжить всем остальным. Существует и другое мнение, что здесь играет роль вирус, которым оса заражает гусеницу, отключая ее иммунную систему и управляя поведением несчастной. Также загадочно выглядит и ситуация со всем известной божьей коровкой. Если до нее доберется самка наездника, выследив жука по запаху, и уколом яйцеклада отложит в нее яйцо, то со временем божья коровка тоже превратится в зомби. Из яйца вылупится личинка и будет поедать жука изнутри. Потом личинка выйдет наружу и начнет окукливаться прямо под божьей коровкой. Если же удалить кокон, коровка из рода Hippodamia в неистовстве бегает вокруг и ищет его. Когда жук находит кокон, то садится на него и пытается снова впутать свои ноги в рыхлую шелковую ткань кокона. Затем из куколки появляется молодой наездник и улетает. Жук же и после выхода наездника остается живым — и живет еще больше недели, сидит неподвижно, вцепившись в пустой кокон своего убийцы.

— Ну просто стокгольмский синдром какой-то, — усмехнулся полковник, одновременно почувствовав легкое раздражение от этой лекции — ведь не для того же его срочно вызвали, чтобы рассказывать о жуках. К чему клонит этот профессор?

— Или возьмем плоского глиста, живущего преимущественно в печени баранов. Личинки этого глиста не могут вылупиться из яиц в месте своего проживания. Их ждет целое путешествие. Яйца покидают тело барана вместе с его экскрементами. После периода созревания яйца лопаются, и из них появляются крошечные личинки, которые будут съедены новым хозяином, улиткой. Слизь улитки, похожая на гроздья белых жемчужин, привлекает муравьев, и плоские глисты в этом своеобразном троянском коне попадают в организм насекомого. Но и в муравье они надолго не задерживаются. Глисты выходят, протыкая в теле муравья тысячи дырочек и делая его похожим на сито. Отверстия они замазывают особым затвердевающим клеем, позволяющим насекомому не погибнуть от этой операции. Личинки знают, что муравья ни в коем случае нельзя убивать, он необходим для последующего воссоединения с бараном. Но как глистам удается добиться того, чтобы баран, который питается вовсе не насекомыми, съел муравья? Поколения плоских глистов должны были задавать себе этот вопрос. И они нашли выход, распределившись по всему телу муравья. Только один плоский глист поселяется в мозгу муравья, и поведение насекомого меняется. Крошечный, примитивный как инфузория туфелька, глист научился руководить действиями столь высокоорганизованного существа, как муравей. И вот вечером, когда все рабочие муравьи спят, пораженные глистами особи-зомби покидают город и взбираются на верхушки травы. И не какой попало травы, а той, которую любят бараны: люцерны и пастушьей сумки. И в оцепенении ждут, пока их съедят. Баран проглатывает инвазированных муравьев вместе с травой. Этот сложный цикл поставил перед биологами множество проблем. Особенно непонятно, как плоский глист, находящийся в мозгу, может видеть то, что находится снаружи, и приказывать муравью выбирать ту или иную траву? Но главный вопрос — как же так получается, что такие на наш взгляд разумные действия предпринимает существо, заведомо неразумное?

— Профессор, — полковник с нарастающим раздражением демонстративно посмотрел на часы, — вы ведь вызвали меня не для того, чтобы читать лекции о баранах и муравьях. Не пора ли перейти к делу?

— Да, конечно, но мне казалось, что без этой прелюдии то, что я хочу вам сказать, может показаться просто нелепым. Я бы и сам еще недавно не поверил в то, что… Дело в том, что один наш академик год назад высказал мнение о наличии сходных паразитов у человека. Он утверждал, что такие паразиты могут провоцировать не только отдельные социальные всплески, но и формировать нужную им структуру общества. Мы тогда посмеялись, конечно, над этими утверждениями, и дело заглохло, тем более, что упомянутый академик вскоре погиб в автомобильной аварии, и никто поначалу не продолжил его исследования. Только полгода спустя доктор Комин, разбирая файлы покойного академика, заинтересовался этим вопросом. Он изучал эту тему в свободное от основного задания время, работал в одиночестве, чтобы избежать насмешек коллег. Злые языки, впрочем, утверждали, что он делает сканер для определения наличия паразитов. Поскольку, как я уже сказал, доктор Комин занимался данной темой в свое свободное время, мы закрывали на эту блажь глаза. У каждого свои увлечения и свои странности, в конце концов. Комин был очень увлеченным исследователем. А побочные эффекты от таких работ могут иногда быть важнее основного результата. Вспомните ту же Виагру, например. Или пенициллин, радиоактивность, вулканизированную резину, микроволновые печи… Все эти важные открытия и изобретения — результат побочных случайностей.