Он решил уравнение, и Сузуки кивнул. Учитель отвернулся к учебнику, скользя пальцем по странице в поисках еще одного вопроса.

Вот и шанс.

Танака писал так быстро, как только мог, чтобы Сузуки не успел заметить. Завиток за линией, хирагана и кандзи. Слова, написанные желтым мелом, появлялись на доске.

- Хорошо, дальше… - сказал Сузуки, глядя на страницу. В классе послышались сдавленный смех и вздохи. Сузуки взглянул на учеников, пытаясь понять, что происходит. Танака опустил мел на пыльную подставку и повернулся к Юки, глаза его пылали. Она недоверчиво смотрела на слова, что он написал на доске.

Ватабэ Юки, встречайся со мной.

Он поклонился одноклассникам, что веселились, а Сузуки повернулся к доске.

- Танака, - сказал он, но глаза выдавали удивление. – Садитесь.

Ученики смеялись, а Сузуки вытирал слова губкой. Уши Танаки пылали, все его лицо пылало, когда он сел за парту, поглядывая на Юки.

Она застыла, глядя на учебник. Нет. Он все испортил. Какой же он идиот! Но потом он увидел, как ее губы растянулись в улыбке, все его тело окутало тепло.

Она кивнула, и Танака знал теперь, что сможет поймать любое количество мандаринов, брошенных в него Кейко.

Пусть он идиот, но он – идиот Юки.

- Отец? – Изанаги оторвал взгляд от работы, вглядываясь в кромку леса, откуда донесся голос. Ямато стоял, сцепив руки под подбородком, его накидка развевалась на ветру. Небольшой меч, сделанный Изанаги, свисал с его пояса. Он начал делать оружие после того, как нагината заржавела из-за засохших золотых чернил. Изанами давно не рисовала, Изанаги сник под грузом вины. Он погасил тепло в ее темно-карих глазах. Она больше не брала его за руку. Он не хотел, чтобы она бросала первых детей, он завел ее не туда. Он привел ее лишь к отчаянию и несчастью.

- Ямато, - сказал Изанаги. – У тебя уставший вид. Опять Аваджи?

Мальчик покачал головой, шагнув вперед.

- Она рисует свой остров. Дело не в братьях и сестрах, - он взглянул на пагоду, они оба помрачнели.

- С ней все будет в порядке, - сказала Изанаги, опуская взгляд на меч, над которым он работал. Это был самый сложный его меч. Лезвие было в десять раз длиннее рукояти. Изанаги боялся, что из-за этого рукоять будет плохо держаться, а потому перевязал ее плотной кожей и смазал золотыми чернилами, чтобы меч стал единым. – Она всегда закрывается, когда приходит время.

- Но в этот раз все по-другому, - сказал Ямато. – Лихорадка тебя не беспокоит?

Изанаги молчал, гладя холодное лезвие. Изанами весь последний год просыпалась посреди ночи с криками, ей снились необъяснимые видения. Когда он касался ее холодной кожи, она оказывалась невероятно горячей. Он помнил их первое прикосновение, когда они боролись с хаосом. Ее кожа была нежной и теплой. А теперь пылала, как погребальный костер.

Ямато был прав. Изанаги оставил меч на песке, погладив холодный металл. Он должен был рассказать ей, как сожалеет о Хируко и Авашиме, как он не мог спать, думая, где они и живы ли. Мир стал таким большим, их восемь детей искали, но не смогли их найти. Это его вина. Ему не следовало завидовать ее рисункам. Он не должен был обвинять ее в том, что она заговорила первой.

Изанаги встал на ноги и положил руку на плечо сына.

- Я ее проведаю, - сказал он. Ямато кивнул.

Горький запах дыма наполнил воздух, пахло углями и чем-то кислым. Изанаги подумал, что вернулся хаос чернил, ведь там были такие же темные завитки.

«Мир рушится», - подумал он. Но он услышал крик Ямато и посмотрел на пагоду, с крыши падала почерневшая черепица, словно перья.

Огонь. Пагода горела, пламя виднелось в окнах, разрушало здание.

- Матушка! – закричал Ямато.

- Изанами! – Изанаги помчался вперед, потерял в песке сандалии, приближаясь к зданию. Дверь сорвалась с петель и упала, сгорая. Из дома вышел ками, все его тело охватывало пламя. Огонь вихрился на его коже, но он не кричал. В его глазах вспыхивали синие угли, за его спиной пылал пожар, поднимаясь до крыши.

- Изанами!

- Ее больше нет, отец, - сказал огненный ками.

Изанаги закашлялся от дыма.

- Отец? – ошалело переспросил он у ками.

- Я твой сын, - сказал он. – Кагутсучи.

- Где Изанами? – прокричал Изанаги, слезы собирались в его глазах из-за дыма.

- Она уже не двигается, - сказал Кагутсучи.

Он понимал это, глядя на огненного ками. Все это его вина. Они с Изанами создавали ками и ёкаев, божеств и демонов. Огонь ее горячки был из-за его высокомерия, и теперь он сжег ее заживо.

- Демон! – закричал Ямато. – Что ты наделал?

- Что я наделал? – простонал Изанаги. Но он понял, что смотрит Ямато не на него, а на Кагутсучи. Нет. Это не из-за Изанаги. Это все из-за этого существа, воплощенного пламени. Он убил ее, уничтожил.

Черепица с крыши пагоды падала, словно дождь.

- Отец! – крикнул Ямато, а Изанаги обернулся, чтобы поймать свой меч, летящий к нему по воздуху. Длинное лезвие пролетело мимо, он ухватился за рукоять, крепко обмотанную кожаными шнурами.

- С дороги, - заявил Изанаги. – Я должен вытащить Изанами оттуда!

Кагутсучи покачал головой, послышался рев пламени.

- Она умерла. Остался лишь я. Поприветствуй меня, отец.

- Убийца! – бросил Изанаги. Он бросился вперед, синие глаза Кагутсучи расширились, огонь в них побелел. Длинное лезвие вонзилось в него, Изанаги оттолкнул огненного ками, мчась к огню, полыхающему внутри пагоды. Лезвие покраснело, Изанаги бросил его на траву, отправившись в пагоду. – Изанами! Изанами?

Ее голос был тихим, тело ее лежало на полу.

- Я здесь.

Живая. Она была жива. Изанаги подбежал к ней, обхватив ее руками. В его кожу впились огоньки пылающего одеяния, он закричал, и ее голова ударилась о пол.

- Нет, - закашлялась она. - Оставь меня. Я… умираю.

- Умираешь? – он никогда о таком не слышал. Он знал, что было время, пока не появилась Изанами. Но что будет без нее?

- Я знаю теперь, почему пыталась спасти рыбу, которую вызывал Хируко, - сказала она. – Придет мрак, Изанаги. Огонь слишком глубоко во мне. Люби нашего ребенка, Кагутсучи, когда меня не станет. И не вини его за нашу ошибку, - она коснулась руки Изанаги. – Я тебя любила, - сказала она. Изанаги в отчаянии схватился за ее руку, слезы и дым застилали глаза.

- Я тоже тебя любил, - сказал он. – Мне очень жаль.

Кровь на ладонях стекала на пальцы Изанами. Она смотрела на красные следы.

- Изанаги, - сказала она слабым голосом. – Где мой сын?

Его испуганные глаза сказали ей все. Она видела правду, видела его предательство.

Ее глаза расширились, она побледнела, а потом глаза потухли.

Изанаги плакал над ней, а Ямато заливал пагоду чернильной водой. А в углу нагината, сочившаяся золотыми чернилами, чернела.

Юки гладила пальцами красный шарф, свернутый в ее ладонях, борясь с холодным ветром. Она уже подумывала подождать Танаку внутри станции, но боялась пропустить автобус в Нихондайру. Погода была не из лучших. Она закрыла глаза и пыталась думать о теплых кострах, местах для пикника, что видела в брошюре агентства. Она лишь когда-то давно жарила зефир на костре в школьной поездке. Открытый огонь она чаще видела в храмах на разных фестивалях. Она помнила, как они с Танакой бросали монетки в коробку перед храмом Сенген, его улыбку, когда он раскачивал радужный канат, звеня в колокол. И эти мысли согревали ее, пока она ждала, грея ладони о шарф.

Она едва успела закончить шарф из-за заданий Сузуки. Ей даже пришлось проснуться раньше, чтобы пришить кисточки по краям. Но этого того стоило, результат стоил потраченного времени и сил.

- Юки! – она подняла голову и увидела, как Танака бежит к ней от автобуса. Она помахала ему с остановки номер 12, куда прибывал автобус, идущий в Нихондайру. Он бежал к ней, приглаживая рукой волосы, которые лежали непривычной прической. Он переборщил с гелем? – Прости, что заставил ждать, - сказал он.