- Мы снова пройдем вокруг колонны, - сказал Изанаги, холодно глядя на нее. – Я заговорю первым, я выберу тебя. Ты будешь молчать. И все встанет на свои места.

Новое тепло возникло в груди Изанами, оно отличалось от прежнего. Оно было жарче, чем любовь, темнее, чем кровь, которую пролила из ее руки Авашима. Горечь и злость полыхали в ней, пламя с ужасающей болью касалось ребер. Что-то изменилось. Мир потерял равновесие и покачнулся перед ней. Этот жар не был тем теплом, которого она хотела.

Взгляд Изанаги смягчился, он взял ее за руки.

- Все наладится, - сказал он. – Ты – все для меня.

- А ты – для меня, - отозвалась она, но уже не чувствовала в нем тепла. Она видела его гордость и высокомерие.

Изанаги поднялся на ноги и помог ей встать.

- Вот увидишь, - тихо сказал он. – Когда поведу я, все наладится. Ведь я родился первым.

Изанами ничего не сказала, но ступила во тьму пагоды, где малышка шипела на брата-монстра. А он запел, не обращая внимания на ее ненависть. Он был еще ребенком, трехлетним, но его голос был убаюкивающим и нежным. Когда он пел у моря, рыбы выпрыгивали на берег, Изанами спешила вернуть их в воду. Она не знала, что будет, если они останутся на солнце, но чувствовала панику, страх, который не до конца понимала.

Авашима притихла во время пения. Ее веки опустились, рога коснулись края корзинки. Она теперь не выглядела опасной, брат утихомирил ее. Вместе они могли выжить.

Хируко попытался взобраться к ней в корзинку, но плоть потянула его назад, и он упал, покатившись по полу. Изанами осторожно подошла к нему и подняла, усадив в плетеную корзинку. Он улыбнулся ей, зубы торчали под разными углами.

- Вам лучше держаться подальше от Изанаги, - тихо сказала она, погладив спящую Авашиму по волосам. – Он видит в вас демонов. Да, вы – ёкаи. Но и вам в этом мире найдется место. Хируко, береги сестру. Не дай ей разорвать этот мир когтями, - Изанами чувствовала, как ее мир разбивается на осколки, в ней загоралось пламя. Она была опаснее Авашимы. Она это знала. Она должна была убрать их отсюда, пока это не началось. Она не могла сказать, что именно. Но из ее царапин вытекала плотная, как ночь, тень, смешиваясь с тьмой вокруг нее.

Кицунэ поднял голову, он спал на подоконнике, его золотые хвосты свисали с края. Он тихо тявкнул, но Изанами не ответила. Она прижала корзинку к груди и вышла за порог. Лис спрыгнул с окна и последовал за ней, его коготки стучали по татами.

Изанаги ушел, он явно ждал на другом конце колонны. Изанами ненавидела эту квадратную колонну, разрушившую все. Она уже едва хотела рисовать. Нагината стояла в углу, золотые чернила засохли на лезвии, как капли застывшего меда.

Изанами осторожно опустила корзинку в чернильную воду океана. Хируко пускал слюни, улыбаясь рыбам, что уже касались хвостами самодельной лодки. Он потянулся к воде, рыбки сновали между его пальцами разных размеров.

- Отыщите безопасное место, - сказала она, придерживая корзинку. Она подтолкнула ее, и на спинах рыб они, покачиваясь и подпрыгивая, понеслись по чернильным волнам.

Ее сердце сжималось, истекало кровью, пока в нем не осталось ничего, кроме разрушительного пламени.

Она встала и пошла к колонне, а огонь все пылал в ней.

Танака боролся с пуговицами пиджака, тряся головой, чтобы волосы приняли привычное положение. Из-за этого очки сползли ему на кончик носа, он поправил их дрожащими пальцами. Почему он так нервничал? Он ведь постоянно был с Юки в школе. Он был уверен, что она чувствует то же самое. Так почему сердце так колотилось в груди?

«Потому что решается все», - понял он. Это был именно тот момент, к которому он готовился всю жизнь, то тепло, которого он искал, даже не осознавая этого.

Он переобулся в школьные тапочки и направился по ступенькам в коридор. Другие ученики общались и смеялись по пути в классы, и это непривычно давило на него. Он хотел развернуться и уйти, но не мог. Сестра была права: он полный идиот.

Он замер на пороге класса. Юки уже была там, ее волосы были стянуты в хвостик, спадающий ей на спину. Она тепло посмотрела на него, Танака всегда хотел сохранить эту доброту. Он сглотнул и вдохнул.

Двое одноклассников прошли в класс, подтолкнув его, пробормотав приветствия. Танака покачнулся и схватился за ремешок сумки так крепко, что костяшки пальцев побелели.

- Тан-кун! – крикнул Такеши, один из его команды по бейсболу. – Охайо!

Юки развернулась и улыбнулась ему.

О, нет. Он не сможет. Он не мог сказать ей. Она слишком хороша для него. А он лишь все портит.

- У-утречко, - пролепетал Танака.

- Домашку по английскому сделать не забыл? – спросила Юки.

- А? Ага, все получилось, - сказал он, опускаясь на стул. Бесполезно. Он не мог этого сделать. – А ты?

- Я тебя умоляю, - Юки закатила глаза. Она потянулась за учебником в сумку, маленький брелок в виде кицунэ покачивался на ремешке, позвякивая о молнию. – У меня с английским дела все же лучше.

«В том-то и дело, - думал Танака, глядя на брелок-лису. – У меня никогда не будет такой девушки. Хорошо хоть, что ты – мой лучший друг».

- Эй, - сказала Юки, когда он не ответил. – Я же пошутила. Ты в порядке?

В горле пересохло. Он мог притворяться. Он и раньше так делал.

- Порядок.

- Нэ, ребята, новости слышали? – спросил Такеши.

- О якудза? – отозвалась Юки. Она всегда знала все слухи. – Страшно, да?

- Прямо в парке Сунпу, - кивнул Такеши. – Коллега папы сам это видел.

- Что? – не понял Танака. Он провел весь вечер в комнате, репетируя слова, от которых Юки не откажется.

- Умер еще один член банды, - сказал Такеши. – В этот раз рядом с ними оставили рисунок. Ворона или что-то типа того.

- Я слышала, что это был ворон, - сказала Юки. – И там говорилось: «Ками возродились».

Танака вскинул брови.

- В парке Сунпу? И никто не видел?

- Я же сказал, что коллега моего отца видел, - сказал Такеши. – Он говорил с полицией и давал показания. Ками – название новой банды, наверное. Нужно быть осторожными, нэ?

- Хорошо, - сказала Юки.

Такеши рассмеялся.

- Я же не о тебе. Ты за себя постоять сможешь. Я о Тан-куне, - он взлохматил Танаке волосы.

- Эй! – щеки Танаки вспыхнули, он оттолкнул друга. – Я понял.

Прозвенел звонок, и Такеши вернулся за парту. Отлично. Даже друзья считали, что Танака лишь на шутки годится. И все вокруг. Он взглянул на Юки краем глаза.

- Ватабэ, сможете решить у доски? – спросил Сузуки, Юки кивнула и прошла вперед. Танака смотрел, как ее хвостик покачивается, как она тянется за мелом и пишет ответ. Она отряхнула ладони и села, вытирая руки о край юбки. Желтый мел оставил следы на синей ткани. Он хотел коснуться ее пальцев, стереть с них мел и не отпускать.

- Танака! – рявкнул Сузуки. Черт! Сколько раз он уже окликнул его? Он был словно в другом мире, пока смотрел на Юки, и все это заметили.

- Хаи! – Танака вскочил на ноги, задев коленями парту, раздался грохот. Ученики засмеялись, Танака тоже попытался рассмеяться, потирая смущенно голову. Только Юки не смеялась, глядя на учебник с горящими щеками.

- Сосредоточьтесь, пожалуйста, - попросил Сузуки. – А поспать сможете на обеденном перерыве.

- Да, сэр, - сказал Танака.

Учитель кивнул.

- Решите это уравнение для нас.

Танака вышел к доске и взял кусочек мела с пыльной подставки. Мел был все еще теплым после пальцев Юки.

Он что-то делал не так. Он писал цифры, а за его спиной все еще слышались смешки. Одноклассники не были жестокими. Он всегда заставлял их смеяться своими выходками, ему нравилось быть клоуном в классе, развлекать друзей. Так было проще, так он был для всех другом.

Стоп. Вот оно. Если они смеются, он может это использовать. Только теперь он почувствовал смелость действовать. Да и они все равно застали его, смотревшим на Юки.