Существо тихо заржало, и через несколько мгновений с равнины прискакал галопом на длинных ногах другой такой же зверь. Его короткая шерсть была испещрена бурым и серым; она прекрасно сливалась с подлеском.

Сумрака поразили их ноги. На них было по пять длинных пальцев — у них совсем не было когтей, но вместо них были плоские пластины, напоминавшие кость. При каждом шаге они мягко постукивали по земле.

Эти два существа паслись вместе; их мягкие морды обнюхивали и дёргали траву. Иногда они издавали на выдохе нечто вроде хрипа, напоминающего смех. Сумраку понравилось наблюдать за ними.

Они производили хорошее впечатление и явно были умны, поскольку он заметил, что они никогда не опускали головы одновременно. Они по очереди следили за окружающим миром.

Сумраку захотелось поговорить с ними. Поскольку они были травоядными, они вряд ли были опасными. Конечно, бегущие-по-деревьям тоже были травоядными, но оказались сущими дьяволами. Однако Сумрак решил рискнуть.

— А что вы всё время высматриваете? — окликнул он их.

— Диатрим, — ответило чёрно-бурое существо, едва взглянув вверх.

— О, — сказал Сумрак. — Я видел одну такую.

— Где? — оба существа начали испуганно оглядываться по сторонам.

— Не сейчас. Простите. Одна из них была где-то там, в лесу.

— В лесу?

— Она была ранена. Там была группа бегущих-по-деревьям, которые её кормили.

— Просто ужас, — сказал пёстрый зверь.

— Они держатся главным образом на равнинах, — добавил второй, обшаривая глазами высокие стебли трав. — Они быстрые.

— Их много?

— Да, — ответило пёстрое существо.

Сумрак помолчал мгновение, набираясь смелости.

— Кто вы такие? — спросил он.

— Эквиды, — ответил первый. — Я Дьяус, а он — Хоф.

— Спасибо, — сказал Сумрак. — А пальцы ваших ног…

— Копыта.

— Они так называются? Они очень крепкие?

Дьяус топнул копытом по земле, и раздался звонкий удар:

— Достаточно крепкие, чтобы на них бегать.

— Вам знаком другой край равнины, на севере? — спросил Сумрак.

— Немного.

— Там живут фелиды?

— Немного есть, я полагаю. Они сильно размножились с тех пор, как все ящеры погибли.

— Они плотоядны?

— Что? — с удивлением переспросил Хоф.

Сумрак рассказал им о Хищнозубе и о вторжении на его остров. Ошеломлённые Дьяус и Хоф переглянулись.

— Здешние фелиды никогда нас не беспокоили.

У Сумрака отлегло от сердца, когда он это услышал. Это означало, что его отец был прав: этот Хищнозуб был негодяем, действующим по собственным понятиям.

— Но мы видели гиенодонов, — добавил Дьяус. — Больших хищников с востока. Не так давно они проходили по равнинам. К счастью, они, кажется, ушли.

— Как будто нам только их не хватало, чтобы сделать нашу жизнь ещё труднее, — мрачно проворчал Хоф.

— Может быть, они сожрут этих ваших плотоядных фелид, — бодро сказал Дьяус.

Эта мысль принесла Сумраку некоторое удовлетворение, но не успокоила. Он пытался найти безопасное место для жизни своей колонии, и ему не хотелось думать о других хищниках.

— Почему ты интересуешься севером? — спросил Дьяус.

Сумрак не знал, стоило ли рассказывать им о планах его колонии. Они выглядели дружелюбными и безобидными, но он не хотел рисковать.

— А есть тут какие-то другие хищники? — спросил он вместо этого.

— Ты имеешь в виду, помимо диатрим? — уточнил вопрос Дьяус. — В той стороне, на юге, есть болотные ящеры. Это единственная разновидность ящеров, которая пережила Договор. Они никогда не отходят далеко от воды. Они скрываются под её поверхностью, и только их глаза торчат над ней.

— А потом они набрасываются, — добавил Хоф с мрачным удовольствием. — Когда их челюсти захлопнулись, их уже не разжать. Они легко могли бы утащить любого из нас. Даже не задумавшись об этом. Мы никогда не ходим рядом с болотами. Вам повезло, что вы живёте высоко на деревьях.

Взгляд Сумрака уловил небольшое движение в высокой траве. Со своей высокой точки обзора он увидел, что в тридцати футах от них из стеблей торчит массивный крючковатый клюв.

— Там диатрима! — крикнул он эквидам.

Гигантская птица выскочила и помчалась в их сторону — удивительно быстро, несмотря на своё неуклюжее тело. Двое эквид быстро и изящно поскакали на своих снабжённых копытами ногах. Визг диатримы заставил колени Сумрака задрожать, даже когда она не преследовала его самого. Нелетающая птица была во много раз больше, чем Дьяус и Хоф, и легко смогла бы выпотрошить их одним режущим ударом своего клюва.

Сумрак послал вслед этим трём существам звуковые импульсы и по вернувшемуся эху сумел догадаться, что эквиды были быстрее, хотя и ненамного. Он искренне надеялся, что их выносливость будет под стать их скорости. Они быстро исчезли среди высокой травы.

Вид диатримы заставил Сумрака вздоргнуть. Если его колония предполагала пересечь эти равнины, то они должны быть чрезвычайно осторожными и путешествовать только ночью. Диатрима, как и многие другие птицы, наверняка спала в это время. Окраска и небольшие размеры рукокрылов были бы их единственными преимуществами. А Сумрак со своим эхозрением мог вести их в темноте.

У него оставался лишь час дневного света, и он хотел вновь отправиться в путь. Он быстро поохотился среди деревьев, и его глаза и уши всегда были начеку, реагируя на звуки леса. Вокруг него кормились другие мелкие звери, но он больше не позволял себе разговаривать или слишком сильно приближаться к любому из них.

Наверное, ему также не стоило разговаривать с эквидами, но он чувствовал себя одиноко, и очень хотел побыть в компании. Ушедший от своей колонии всего лишь полдня назад — и уже одинокий. Он никогда не осознавал, насколько сильно зависел от их физической близости — от запаха и тепла их тел, дающего ему покой и уверенность. В одиночестве он чувствовал себя ужасно уязвимым, словно кто-то мягкотелый, лишённый своей защитной раковины.

Поев и отдохнув, он полетел над равнинами. Он следил, чтобы его курс никогда не пролегал слишком далеко от деревьев, на тот случай, если ему потребуется отдых.

Он заметил многочисленных наземных четвероногих — таких он видел и прежде, и никто из них не был плотоядным. Но он также заметил ещё одну диатриму. Она присела в траве, подогнув длинную шею так, что её голова едва поднималась над верхушками стеблей — у птицы был хороший обзор, но при этом она сама оставалась незаметной. Её чёрные глаза блестели на солнце, и Сумрак знал, что она следила за внезапным шевелением травы, которое означало бы движение живого существа внизу. Дрожа, он улетел.

Иногда высокая трава сменялась щёткой из короткой рыжевато-бурой растительности, а деревья и вовсе пропадали. Местность была не такой ровной. Даже сверху ему было видно, что здесь были и возвышенности, и долины. В заиленном водоёме он заметил существо, которое сначала принял за болотного ящера. Но его тело не было зелёным и бугристым. Оно было толстым, с короткой шерстью рыжеватого и белого цвета. Животное с удовольствием стояло в мутной воде, погружая в неё голову и вытаскивая полный рот мокрой водяной травы, с которой струями стекала вода.

Повсюду на равнине Сумрак замечал кости, вычищенные добела солнцем и стихиями. Некоторые были столь огромными, что он едва мог представить себе размер тех существ, которые когда-то состояли из них. Он был уверен, что эти кости принадлежали ящерам. Что же такое случилось, что заставило их всех заболеть одновременно? И почему ничего не случилось со зверями?

Солнце стояло уже у самого горизонта. Птицы кружили в небе, готовясь к ночёвке. Их вечерний хор уже оглашал воздух со всех сторон. Хотя он звучал несколько непривычно, он по-прежнему действовал на Сумрака успокаивающе. Это была своего рода стабильная и предсказуемая часть его жизни: птицы, вызывающие ночь своим пением.

Впервые за эти дни он подумал о Териксе. Он был добр к ним, пусть даже остальная часть его стаи этим не отличалась. И эквиды тоже выглядели дружелюбными. С недавнего прошлого он привык видеть в каждом существе врага — того, кто мог его обмануть или съесть. Но этот новый мир наверняка не мог быть таким уж плохим.