Джек язвительно сказал:

— Кто-кто, а ты, конечно, мастер заставить людей думать в нужном направлении.

Келвин был польщен и растроган. Он сказал:

— Совершенно верно! Ты, значит, меня видел?

Джек подошел к мольберту, закрепил на нем грунтованный картон и стал смешивать на палитре краски. Джил уткнулась в книгу. Келвин прошел к двери и сказал:

— Ну, всего хорошего!

— До свиданья, Келвин, — тепло сказала Джил. Джек ничего не сказал. Келвин вышел.

После этого еще десять минут Джил смотрела в книгу, а Джек на свой картон. Осторожно положив мазок, он перед следующим сказал:

— Я рад, что тетушка Келвин не забыла сегодня прибрать в комнате. Я боялся, что со своих телевизионных высот она уже не опустится до этого.

— Это я убралась.

— Зачем?

— Я вдруг поняла, что грязь и беспорядок мне нравятся меньше, чем ты этого хочешь. Ты возражаешь?

— Ничуть! Если тебе нравится убираться — пожалуйста. Я не враг самовыражения. — Он смочил тряпку скипидаром и яростно смыл написанное, говоря: — Дерзай без страха, свободно, раскованно! — Схватив вазу с подвянувшими цветами, он поднес ее к носу, понюхал и сказал: — Не хочу быть привередливым, но вода пованивает.

Еще через десять минут она сказала:

— Сколько у нас осталось?

— Двенадцать шиллингов — примерно.

— Маловато, правда?

Джек схватил тряпку и с прежней яростью смыл уже написанное.

— Чего ты от меня хочешь? — сказал он. — Чтоб я пошел кондуктором автобуса? И раз об этом речь, почему ты не идешь работать?

— С завтрашнего дня я работаю официанткой в «Веселом гусаре».

— Прекрасно! Прекрасно! Из-за чего тогда шум?

Джил перевернула страницу и сказала:

— Никакого шума я не устраиваю. Все превосходно. Келвин перестанет за тебя платить, зато я начну, так что все превосходно.

Джек сжал кулаки и, тихо закипая, сказал:

— Черт, наклевывается хороший вечерок. Прямо-таки замечательно он начинается.

— А чем плохо?

Основателем тележурнала «На острие Власти» был либеральный член правления Би-би-си, которому его подчиненные дали прозвище «Общее Мнение». Свой тележурнал он рассматривал как государственную службу. «Армия призвана защищать нас от иноземного вторжения, — говорил он. — „На острие Власти“ призван освещать политическую ситуацию в стране. Ни в первом случае, ни во втором развлекательность не должна быть главной задачей — для этого есть масса других учреждений».

Первый взятый им продюсер был социологом немарксистской ориентации и независимым журналистом, одинаково выступавшим против профсоюзных дифференциалов и британских капиталовложений в Южной Африке. Этот человек объявил:

— «На острие Власти» будет беспристрастно обсуждать все политические проблемы, что серьезнейшим образом раскалывают страну.

Оплаченные им представители ведущих партий дебатировали: ядерное вооружение, вступление Британии в Европейский рынок, монополии, социальное неравенство, коррупцию местных властей, резкое вздорожание жилья, загрязнение среды и шотландское самоуправление. Продюсер имел наивность верить тому, что ему внушали в школе относительно британской партийной системы, и его разочаровали эти дебаты. Он сказал шефу:

— У них нет реальных разногласий, одна видимость.

— Следовательно, страна не расколота серьезнейшим образом, — сказал член правления. — Радуйтесь!

— Однако многие убеждены, что имеются серьезные злоупотребления, с которыми правительству надлежит разобраться. Иные не могут не заметить, что избранные ими политические деятели ничего не делают в этом направлении. Может, дать этим людям тоже высказаться в нашей программе?

— Не надо, — сказал член правления, — те, кого вы имеете в виду, они — меньшинство сравнительно с целым, а «На острие Власти» призван освещать политическую ситуацию в целом. Если руководители государства предпочитают вести политическую борьбу в виде борьбы с тенью, мы попросту исказим картину, показывая что-то иное.

— Борьба с тенью производит на экране смертную скуку.

— «На острие Власти» есть служба информации. Она не обязана быть интересной.

Но продюсер был романтик и не умел жить спокойно. К нему пришел один заднескамеечник и поведал, что Британское газовое управление только что открыло важное месторождение нефти под толщей британских территориальных вод. Их может оказаться много, таких месторождений. И важность открытия, по мысли парламентария, состояла в том, что от экономики, базирующейся на угле, Британия переходила к экономике нефтяной, а новооткрытая нефть законно принадлежала британскому народу. Надо, чтобы правительство оказало содействие Национальной Британской нефтяной промышленности, а не отдавало бы нефть на откуп международным корпорациям, откуда все утечет в Америку. Парламентарий, безусловно, был фанатик, но поскольку ни пресса, ни парламент не высказались должным образом о существовании британской нефти, продюсер решил сделать документальный фильм, где столкнутся лбами заднескамеечник и министр топлива и энергетики, в чьей компетенции эти вопросы. Продюсер предпринял нужные шаги и через три дня был заменен Гектором Маккелларом. Общее Мнение объяснил, что прежний продюсер не разобрался в посреднической миссии телевидения.

В реальной политике Маккеллар разбирался лучше своего предшественника, но он тоже был романтик и хотел, чтобы программа была интересной. Поскольку столкновение значительных идей расценивалось как слабое телевидение, он предпочел хотя бы раз в две недели давать на экране столкновение личностей. Такая сшибка нечасто выявляла разногласия, но всегда должна была оставлять будоражащее впечатление. Самой яркой личностью в британской политике тех дней был Дилан Джонс, первый профсоюзный деятель, ставший премьер-министром. У его отца было небольшое, но доходное дело, сам он был широко образованным человеком, и профсоюз его, объединявший архитекторов и конструкторов прецизионных станков, по существу, смыкался с профсоюзами конторских служащих, однако благодаря уэльскому акценту рабочий люд видел в нем своего, и средний класс как бы оказывал ему снисхождение. А на телевидении, по мнению Маккеллара, самой яркой личностью был Келвин Уокер. Знаменитым он пока не стал, но за три недели работы в программе «На острие Власти» зрительская аудитория выросла на 19,83 %. Перепалка шотландского и уэльского выговора, полагал Маккеллар, чрезвычайно позабавит английскую публику и обеспечит его протеже общенациональную известность. Он сказал Келвину:

— Чуть форсируйте темп. С резкостями не пережимайте: он новичок на своем месте и еще популярен. Ударный вопрос приберегите для конца, — и пусть он будет личного свойства.

— Быть по сему, — сказал Келвин.

В тот вечер он чувствовал себя совершенно по-свойски в пятой студии. Сидел он на том же месте, где в первый раз его донимала Мери Кранмер, и расположившийся напротив, со знанием дела расслабившийся лысеющий крепыш выгодно оттенял его пружинистую поджарость. Когда вспыхнувшая красная лампочка предупредила, что камеры включились, он сказал:

— Меня озадачивает, мистер Джонс, почему в качестве главы правительства Ее Величества вы проводите политику децентрализации, против которой неизменно возражали в бытность свою оппозиционной партией.

Джонс кивнул и сказал:

— Хорошо, что вы спросили об этом, Келвин. На самом деле озадачиваться тут нечем. Нынешнее правительство не возражает против децентрализации как таковой, но оно-таки возражает против децентрализации неограниченной и неразборчивой в средствах. Половина подданных Соединенного Королевства живет в устарелых городских конгломератах, от порожденных этим трудностей и неудобств страдает вся страна в целом, и децентрализация представляется единственным выходом из положения. Однако провести децентрализацию разумно, гуманно и надежно по силам лишь такому правительству, которое не боится согласованных действий. Согласованных, и еще раз — согласованных.