— П-п… п-простите… — выстучал зубами утопленник.

— «Простите!» — разозлился участковый. — Думать вовремя надо, а не извиняться потом! Всплыл бы через неделю — распухший, синий. То-то красавцем смотрелся бы в гробу!

Антон всё слышал. Всё понимал. Его колотило от смертельного холода. Он хотел рыдать и смеяться одновременно. Мог только стучать зубами и молчать.

… — Он утоп! Утоп!

Таким верещанием встретила Егоза вломившегося в калитку родного дома Сеньку.

— Совсем утоп!! До смерти!! Не дышал!!

Сенька отцепил от себя почему-то счастливую не в меру дочурку: вот уж не думал, что вырастил такую бессердечную! Радуется беде того, кто кормил ее вкусностями!

— А дядя полицейский его вытащил! — докладывала малявка, захлебываясь от впечатлений. — И стал крепко-крепко целовать! И Тошка ожил! Как принцесса! От поцелуев! А потом дядя полицейский его отнес на руках домой! Ты представляешь!..

Если честно, Сенька не слушал. Вломился в дом. И замер на пороге комнаты. Чуть сердце из груди не вырвалось.

— Куда, в грязных сапожищах-то? — возмутилась пра-теща.

Семен притулился плечом к дверному косяку. Выдохнул.

Тошка, закутанный в плед, стучал зубами о чашку с кипятком, пытался пить мелкими глоточками под бдительным присмотром бабки. А усатый участковый, переодетый в вещи Сеньки, которые были для него мало сказать тесноваты, но зато сухие — угощался рюмочкой коньяка, позаимствованного пра-тещей из новогодней Катерининой заначки.

— Вот, недоглядели за твоим дачником! — сообщил участковый.

Оценив выражение Сенькиной физиономии, и полицейский, и бабка, прихватившая малявку, поспешили удалиться, вспомнив о срочных делах. Решили переложить дальнейшие спасательные мероприятия на более подходящие по ширине плечи.

— В баньке бы его попарить, — на прощание высказал дельную мысль участковый.

Баньку топить было недосуг. А идея Сеньке понравилась. Сгробаздав дрожащего Тошку в охапку, понес в душ. Раздел, не взирая на вялое сопротивление, врубил воду погорячее. Притулил к стеночке. Влез в кабинку вместе.

Антон пытался брыкаться и протестовать, но под горячими струями Семен долго тёр его тощие косточки сперва мочалкой, до красноты, потом, когда Тошка захныкал по правде — сжалился, стал растирать ладонями. Затем завернул в полотенце, отнес в кровать. К себе в кровать. Укутал одеялами. И лег рядом, собираясь греть собственным телом.

Горе-утопленник сопел. Дрожал всё мельче, стучал зубами всё тише. Отмалчивался.

Спустя четверть часа крепких объятий успокоился. Смог говорить.

— Прости, я идиот, — признался самокритично.

— Согрелся и расчирикался? — хмыкнул Сенька, стискивая бледную немочь еще сильнее, просто вжимая в себя, чтобы отдать еще больше тепла.

— Я такой идиотина… — вздохнул Тошка.

— …что жить такой идиот не достоин? — с подозрением продолжил за него Сенька.

— Нет, — хихикнул «утопленник». — Я больше не буду.

— Надеюсь.

— Я обещаю, честно-честно! Я такой придурок!

— Я слышал.

— Я понял, что на самом деле ужасно хочу жить, только когда ткнулся мордой в ил на дне. Я был уверен, что это — ВСЁ. И тогда понял…

— …Что ты идиот.

— Угу.

— Я рад за тебя. Отличное открытие.

Антон вправду согрелся. Еще Сенька насильно напоил его таблетками в двойной дозе. Поэтому он просто провалился в сон. Еще пошептались о чем-то — и не заметил, как заснул. Такого с ним никогда в жизни не бывало.

Часть 15

…А проснулся резко. Вскинулся, вспомнив, что едва не натворил.

Первым же делом потянулся за мобильником. Покраснел до кончиков волос, всё еще влажных, потому что обнаружил, что спал в объятиях тоже задремавшего Сеньки совершенно голым. Едва мобильник не выронил от потрясения.

Подсчитал — проспали всего час. А ощущение, будто ночь продрыхли. Словно целая неделя в сутки уместилась, таким далеким кажется сегодняшнее утро…

Семён разлепил глаза. Вскочил? С мобилкой играется? Куда-то намылился удрать из кровати? Сколько же энергии в этом задохлике! Только что помирал — и нате, воскрес! Вполне очухался, бодренький. Если бы не хрупкое тело, такой псих горы своротил бы одним чихом. И это он всерьез собирался покончить с собой? В нем жизнь ключом бьет! Его режь, топи, трави — всё равно выживет, не смотря ни на что, пусть при этом будет ныть, но за жизнь уцепится. Хорошо, хоть сам наконец-то это понимать начал.

— Лежи, покойничек!

Сенька хамски притянул за кудрявую гриву обратно, заставил улечься и сверху придавил для надежности рукой. И ногу тоже на него забросил. Под одеялом, но оба прекрасно почувствовали, что к чему.

— Мне ноут нужен, — застенчиво попросил Тошка. — Сро-очно-о! Если щас же не отпишусь, завтра сюда налетят «секунданты» по мою душу.

— Скажи уж, по твое тельце, — хмыкнул Сенька, неохотно вылезая из-под одеяла. — Сейчас принесу.