Одеванием Семён не утрудился. Зачем? Жара ж, лето! Он у себя дома… Принес требуемое — и снова залез под бочок.

Антон открыл ноут, а у самого перед глазами — попа. Со следами царапин от щепок корзины. Шикарная такая попа, мускулистая, в меру округлая, поджарая… С контрастным следом плавок на фоне золотистого загара…

Проверив почту и аккаунт, Антон схватился за голову. В заголовках новостей маячило: «Известный блогер Антон Вереск покончил с собой при невыясненных обстоятельствах!» Еще бы «выясненных» — он даже «остыть» не успел, а новость уже сочинили! Значит, кто-то из читателей доверенной группы, среди которых он объявил конкурс «секундантов», растрезвонил о закрытой записи по всей блогосфере, не дожидаясь означенного часа и доказательств случившегося… Вот гады! Узнать бы, кто именно?.. Следующая новость не лучше: «Популярный порнограф Вереск покончил с собой после приватной беседы с депутатом Госдумы! Ради чего политик последовал за блогером через полстраны? О каких тайнах молчит тишина дремучей деревни? Интервью с местными жителями готовится к эфиру!»

— Сами они дремучие!.. Они решили, что оскорбленный папаша тебе пригрозил и заставил самоубиться, — подытожил Сенька. Притулился сбоку, горячий, тяжелый, и не думал уходить. Впрочем, Антон и не хотел его прогонять.

— Если скажу, что это был несчастный случай… — неуверенно предположил Антон.

— Никто не поверит, — отрезал Сенька.

Оба подумали об одном же — ведь в отместку мужик может начать копать дело о самоубийстве студента в квартире на третьем этаже с единственным на деревню балконом…

— Как думаешь, мне пришьют соучастие в умышленном убийстве?

— Запросто! — пожал плечами Сенька.

— И что мне делать? Какой же я идиот…

— Лучше бы утопился, да? — съехидничал Сенька. — Не паникуй раньше времени. Если и набегут журналюги, теперь вся деревня благодаря твоей выходке присягнет, будто мужик тебя в подвале держал и измывался. Скажи, ему это надо — прослыть извращенцем, если выборы на носу? Давай, отписывайся, как собирался, что ты живой и относительно здоровый. Чем быстрее объявишься, тем меньше читательниц-соплячек побегут с горя вены резать. И закругляйся, тебе нельзя переутомляться!

Антон от ворчливой заботы зарделся нежным румянцем. Пробормотал:

— Хорошо, я только минуту… — торопливо застучал по клавиатуре. — А… можешь принести еще кое-что? Мою сумку…

Он скосил глаза, исподтишка разглядывая со вздохами вылезающего из одеял Сеньку. Спина, мускулы, загар, узкая поясница… попа…

— Тебе всю сумку тащить? Или что-то конкретное?

— Конкретное, — зарделся сильнее Тошка, прикрыл румянец ноутом, блестя поверх крышки-монитора глазами. Потому что Семён, спрашивая, развернулся к нему лицом. То есть, беззастенчиво демонстрируя это самое. То самое, чего порнографу стесняться никак не следовало. То самое, к чему с ходу можно придумать дюжину ярких, сочных эмфенизмов. Но к данном конкретном случае в голову матерому эро-писателю не лезло ни одно сравнение, кроме как «дубинка».

Сенька, паразит, нарочно сладко потянулся, раскинув руки. Прогнулся в спине назад. Словно в упор не замечая, как «дубинка» браво изображает «флагшток».

— Конкретное, — облизнув губы, повторил Антон. — Одну ерунду из нижнего кармана.

— Тюбик? — вскинул брови Сенька, будто бы не догадываясь, что за крем такой.

— Надеюсь, ты не против? — уточнил Антон.

— А похоже, что против? — оскалился обладатель поцарапанной попы. Спросил без шуток: — А тебе можно?

— Нужно! — громким шепотом признался Тошка.

— Тогда ложись удобнее, щас всё будет! — обрадовался Сенька.

— Нет, ты принеси и сам ложись, — негромко, но упрямо сказал Антон, быстрей достукивая пост. — Чур я сверху.

— А-а… — протянул Семён, мгновенно сникнув градусов на двадцать. — Ладно, раз хочешь. Я всё равно не против.

Принес тюбик со смазкой — непочатый кстати, горлышко под крышкой оказалось залеплено кусочком фольги… Улегся на кровати, на живот, развел ноги.

Антон убрал ноут на стол, но не выключил, оставил открытым. Поглядел на картинно приготовившегося Сеньку. Заржал в кулак.

— Чего? — оскорбился тот.

— Матрас не продырявь, — хихикнул Тошка.

Забрал тюбик. Сенька зажмурился, ожидая холодок на попе… Но нет. Оглянулся через плечо с недоумением — и мигом перевернулся «флагштоком» вверх.

— Не смотри, если противно, — покусывая губы, прошептал Тошка.

— Блин, да как же не смотреть? Если так охренительно смотришься!.. Щас слюнями подавлюсь, такой секси…

Сенька не о том подумал — Антон хотел позу наездника. Просто не хотел быть придавленным и беспомощным. И сейчас принялся тщательно себя растягивать. Для него. Чтобы впустить в себя его «дубинку».

— Прости, подожди, пожалуйста, я еще немного… — шептал Тошка, еле сохраняя равновесие, упираясь одной рукой в простыни, расставив колени. — За десять лет отвык…

— Десять лет? — уцепился за слово Семён. Пожирал глазами, едва не кончил от одного только вида Тошки, хотя тот к нему даже еще ни разу не прикоснулся. — Если ты говорил, с выпускного класса никого не было, то… Тебе двадцать восемь?!

— Да, — кивнул Антон, жмурясь, полностью отдаваясь ощущениям, которые приносили пока что собственные пальцы, но вход уже подрагивал от нетерпения, от жадного предвкушения…

— На шесть лет меня старше? — лежа, офигевал Сенька.