***

Дорога в тысячу ли начинается с одного шага.

Спустя четыре месяца Инга торчала где-то посреди Кунлуньских гор, на выступе, с которого "виден конец каскада". В каскаде плясал каяк инструктора, отправившегося на разведку.

Отсюда с высоты, оранжевый лепесток казался таким крошечным на фоне отвесных скал. Вот он на мгновение задержался на гребне очередной волны, и тут же ухнул вниз, исчез в бешеном круговороте воды и пены. Инга затаила дыхание, отсчитывая секунды. Двадцать один. Двадцать два... двадцать пять... Вынырнул.

Несмотря на дикий холод, Инга была рада передышке. У нее болело все: голова, мыщцы, кости и, кажется, сердце. Хотелось лечь и больше никогда не двигаться.

Дорога в тысячу ли начинается с одного

шага, - гласит пословица. Жалко, что от него

не зависит дорога обратно, превосходящая многократно

тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о" .

В первый день похода она надеялась во время сплава ухватить взглядом на берегу яркую точку спасжилета или клочок палатки. В душе трепыхалась глупая надежда, что отец выжил. Например, смог укрыться в пещере. Вода есть, кустики какие-то с ягодками растут. Наверняка мелкие животные встречаются. Пусть один шанс на миллион, но вдруг... Даже если предположить страшное, что ему пришлось питаться останками своих товарищей... Инга смотрела по сторонам, забывая выполнять команды.

- Не крути головой! - орал Горец. - Греби! Не видишь, нас лагом несет?

Стремительно надвигалась гранитная стена, словно скала вознамерилась рухнуть и утащить их за собой в ледяную могилу. Инга взвизгнула, оказавшись по уши в воде, и едва не захлебнулась.

- Упрись веслом! Давай! ╛- кричал сквозь рев воды Горец и яростно ругался.

Инга наугад ткнула в сторону веслом, навалилась всем телом...

- Давай! Еще! Еще!

И вдруг солнце вновь заиграло меж ресниц.

Уф-ф-ф, пронесло!

Перед отбоем Горец тронул ее за руку:

- Поговорить надо, ╛- буркнул он и отвел ее за круг света от костра. Инга, слегка опьяневшая от выпитого спирта, горячего ужина и собственной сегодняшней храбрости, приготовилась слушать неуклюжие комплименты неотесанного инструктора...

- Будешь ворон считать, кильнешь нас, - жестко сказал Горец.

- Что?

- Что-что... Перевернешь кат и ага... Это хоть и отдых, но активный, поэтому нужно сосредоточиться и грести, а не любоваться красотами. Понятно? В следующий раз, в случае неправильного выполнения команды или недостаточно быстрой реакции, буду бить веслом по чему попало.

Мужчины не позволяли себе так с ней разговаривать где-то с третьего класса. Инга не нашлась, что ответить.

- А...

- А для этого турью каски и выдаются.

Понижать голос Егор не считал нужным, и разговор слышали все, сидевшие у костра. Герман потом шепотом устроил партнеру выволочку.

- Клиент должен остаться доволен, - шипел он. - Хочет смотреть на красоты, пусть смотрит. Имеет право, за это они и платили. Твое дело сделать все, чтобы им понравилось.

- Знаешь что, Гермоген, развлекать - это, скорее, по твоей части.. А моя задача вытащить их отсюда живыми. Маршрут для новичков сложнейший, и она головой должна работать, а не глазеть по сторонам.

- Да что ты как с цепи сорвался? Нельзя то же самое сказать по-другому?!

- Нельзя.

- Почему?

- Потому что по-другому они не понимают. И вообще, терпеть не могу жонглировать словами.

- Бирюк! Вот поэтому женщины тебя не любят. Злой ты, и прямой, как палка, Гор. Кому это понравится?

- Я не червонец, чтобы всем нравиться.

На следующий день Горец рассекал в каяке в гордом одиночестве, а слева от Инги сидел Герман.

А спустя несколько дней она не чувствовала ничего, кроме опустошения. Пришло тяжкое осознание - в одиночку отец не мог бы здесь выжить, даже если бы нашел убежище. Но тогда как? Как он донес до нее свое послание сквозь тысячи километров?!

Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -

тысяча означает, что ты сейчас вдали

от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова

перекидывается на цифры; особенно на нули.

***

Отблескивая на солнце, замелькали лопасти весел. Левушка резво защелкал камерой. Каяк поменял направление, ящерицей скользнул в щель между двумя огромными валунами, обошел торчащий посреди потока клык ...

Ну, пройдем мы этот каскад, тоскливо подумала Инга, так вон еще сколько придется тащиться, чтобы выбраться отсюда. А папу так и не нашли.

По расчетам Германа, руководителя группы, выходило, что до точки выброски идти еще дня три. А может и все четыре. Все зависело от сложности предстоящих порогов. Горец с Германом без конца сверялись с электронным навигатором, просматривали проекции русла реки, что-то просчитывали и вымеряли.

Интересно, от человека здесь хоть что-нибудь зависит? А то Горец так "пальцы гнет", а посмотришь - его вместе с каяком несет течением куда придется.

Инга отвернулась. Подумаешь, порог шестой категории сложности . Горцу просто хочется потешить раздутое самомнение. Только она в его фанатки не записывалась. Очень нужно!

-- Хорошо идет, - пробормотал рядом Герман.

- Красиво, - согласился Семен.

-- Нет, это все прекрасно, - тут же встрял Левушка, не отрываясь от камеры. - Но, по-моему, на такое решиться может или безрассудно смелый, или ну абсолютно глупый человек. То, что друг наш экстремальненький там прошел, это понятно, тем более, он на такой... м-м-м... компактной лодке плывет. Но я интересуюсь знать: каким образом мы там пройдем? Наши... м-м-м... каты вон в ту, к примеру, узость не пролезут!

-- По правому берегу пойдем, - не отрывая взгляда от пляшущего на волнах каяка, сказал Герман. - До середины каскада. Потом налево. Егор же все на пальцах показал...

Где он показал? Когда?

- А это не опасно? - спросил Семен.

Герман не ответил, бросился к самому краю и со свистом выдохнул сквозь зубы:

- Ох, черт! Куда ты лезешь? Черт бы тебя побрал с твоим киллерским духом! Лева, ты снимаешь?..

Фотограф кивнул, ни на секунду не отрываясь от камеры.

Каяк на несколько секунд задержался посреди реки, будто раздумывая, а потом решительно повернул направо, туда, где поток сливался в сплошную череду валов, завихрений и страшно вспухающих подводных гейзеров.

-- Пижон, -- проворчал Герман, и Инга не поняла, чего больше в его голосе - восхищения, зависти или злости. -- Чертов пижон! Думает, у него девять жизней?

До конца каскада оставалось совсем немного. Сейчас он доплывет и скажет, что теперь наша очередь, тоскливо подумала Инга. Не хочу! Руки болят. И колени, мои бедные колени... Кто придумал эту пытку - сидеть целый день с упором на колени?! А еще мне мокро, холодно, и страшно. К черту эту реку! И Горца с его каскадами! К черту!

Она зажмурилась, не пуская наружу подступившие слезы.

-- Ну, давай же! - яростно крикнул Герман.

Инга открыла глаза, несколько раз моргнула. Оранжевой запятой нигде не было. Прошел?

Она вопросительно оглянулась на руководителя маршрута и почувствовала, как в груди сжимается ледяной скользкий комок. Герман, козырьком приставив ладонь ко лбу, напряженно вглядывался в беснующуюся воду. На переносице у него залегла глубокая складка, и скулы торчали непривычно остро.

- Ребята, с ним же все будет океюшки? Да? - заволновался Левушка.

Ему никто не ответил. Инга тоже уставилась вниз. "Я не считала, - беспомощно подумала она. - Я не видела, как он скрылся под водой и не начала считать. Сколько прошло? Пять секунд? Десять?"

-- Где он? - хрипло спросил Семен. - Ты его видишь?

Герман оскалился и вдруг сорвался с места, побежал вниз по осыпи, туда, где были привязаны их катамараны. На бегу обернулся, махнул рукой непонятно кому: