- Да уж... А во-вторых?

- Что во-вторых?

- Ну, вы сказали, во-первых, значит должна быть и вторая причина...

Артемьев переглянулся с женой, но промолчал.

- Т-а-а-к! Это как-то связано с семейными легендами? Понятно, - сказала она, хотя ей было совсем не понятно.

- Ты же знаешь, как он увлекался фольклором.

- Не слушай этого старого скептика, - замахала руками тетя Люся. - Фольклор! Много он понимает! Куньлунь - это ось мира, там истоки жизни. Это не фольклор, это - история.

- А зачем ему понадобился этот... астероид или что там?

- Это связано с его экспериментами и, конечно, рукописью.

- Папа писал книгу?

- Он тебе не сказал?

- В последнее время мы редко виделись, - голос дрогнул.

- Не кори себя, Капа, - сказала тетя Люся. - Кто же знал, что вот так выйдет...

Выпей еще чаю, а то остынет.

Инга послушно взяла чашку, поднесла ко рту. И поставила на столик, так и не сделав глоток.

- Дядь Леш, а у вас этой рукописи нет?

Артемьев покачал головой.

- Распечатка была, ты же знаешь, мы с Люсиндой на цифре не читаем, только бумагу. А потом мы с твоим отцом поспорили немного, и Федор у меня рукопись забрал. У него, наверняка, должны были какие-то записи сохраниться или хотя бы файлы на компьютере.

У Инги руки так и не дошли разобрать отцовские архивы, хотя Санька обещал помочь с публикацией его работ и "увековечиванием наследия". Но она почему-то боялась касаться отцовской личной жизни, чтобы не узнать лишнего, способного отравить светлую память о нем.

- А из-за чего поспорили?

- Потому что мой муж - упертый консерватор, и дальше своего носа ничего не видит, - буркнула тетя Люся. Видимо это был давний их спор.

- Очень уж у Федора необычные идеи были, - поморщился Артемьев. - Я сказал, что если эту книгу кто-нибудь издаст, то это может серьезно повредить его репутации как ученого биохимика.

В детстве она любила отца так сильно, что даже слезы на глаза наворачивались. Семейные легенды, которые он рассказывал дочке перед сном, сблизили их еще больше. Отец показал ей древнюю тетрадку, переходившую из поколение в поколение и пачку старых фотографий. Инга гордилась, это был их большой секрет, о котором никто больше не знал, даже мама. В десять лет, когда родители разошлись, Инга заявила маме: пусть едет куда хочет, а она папу не бросит. Никогда!

А вот из-за Саньки они отдалились. На предыдущих ее мужчин папа внимания не обращал, а Саньку невзлюбил, хотя тот делал все, чтобы понравиться потенциальному тестю. "Будь он просто примажоренным инфантилом, я бы не нервничал. Ты у меня большая, - сказал папа. - Но он же проходимец, Капа, неужели сама не видишь?"

И вовсе не проходимец, а юрист! Да, напористый, пронырливый, иногда нагловатый... Между прочим, в наше время это плюс. А то, что с ума сходит по мультяшным героям, так это даже мило. Но папе этого не объяснить. Он всю жизнь был человеком долга, жил вприглядку. Ему кругом мерещились негодяи, посягающие на его научные труды и семейное наследие. Было бы на что посягать! Городские легенды и ничего больше.

Наверное, Инга и сама бы бросила Саньку через месяц, но тогда, дура, взяла и обиделась. Решила доказать отцу, что он ошибается. Потом папа пропал, а Санька остался. Без него она этот год не протянула бы.

- ...живое существо. Понимаешь, как это звучит, Ингуша? - продолжал бубнить Артемьев. - В общем, он, конечно, не одинок был в этих взглядах. Еще в конце двадцатого века такие исследования проводились. И Федор считал, что любые физические и химические воздействия на воду приводят к изменениям, которые относительно устойчивы в течение некоторого времени. То есть вода меняется структурно и обладает "памятью". Правильнее будет сказать, является носителем информации. И, уже исходя из этого, делал вывод, что вода, попав на Землю вместе с планетоидом, принесла с собой из глубин Вселенной память о некоей живой материи. Ну или, скажем, зашифрованный код. А потом, благодаря своим уникальным физическим свойствам, создала благоприятные условия и породила жизнь. Гипотеза, несомненно, интересная. Я бы даже сказал, красивая. Только очень противоречивая. Не один ученый на ней погорел. А Федор ведь еще дальше пошел!

Тетя Люся легонько шлепнула его по плечу:

- Не заводись. Понимаешь, Ингуся, большинство у нас на это косо смотрят. Леша просто не хотел, чтобы у твоего отца были проблемы.

- Вот именно! - Артемьев уже не мог остановиться. - Реноме ученого, вещь, как говорится, нежная. Одно дело с нами за чаем такое обсуждать, потому как Люсинда у меня большая любительница теории невероятности. И совсем другое - выходить с этим на публику. Зачем? Чтобы одним неосторожным словом погубить все, чего достиг за долгие годы? Чтобы каждый неуч мог пальцем у виска крутить, мол, у Звягинцева крыша поехала.

- Леша!

- Прости, Ингуша. Не стоило мне... Ты только, ради Бога, не думай, что я считал твоего отца сумасшедшим, - добавил он извиняющимся тоном. - Просто у него слишком радикальные идеи возникали. Сама посуди, вода - инопланетное разумное существо. Солярис, понимаешь! Климатом сознательно управляет, с людьми на контакт идет. И все это на полном серьезе, с выкладками! Я ему говорил: "Ты, Федор, лучше художественную литературу пиши, если на то пошло". За фантастический роман точно никто не осудит. И Ефремов писал, и Саган, и Азимов...

- Дядь Леш, я вам хочу кое-что показать. Идите за мной.

Она неуклюже поднялась с диванчика - нога болела просто адски - и приковыляла к подоконнику.

- Можно? - Инга показала на опрыскиватель для цветов.

Люсинда молча кивнула.

Инга примерилась и несколько раз пшикнула на окно...

Водяные буквы получились были не такими четкими, как у нее дома, и гораздо быстрее теряли форму, но все равно легко читались.

- Не может быть, - выдохнул дядя Леша после долгой паузы. - Мистика... Да нет, не может этого быть. Ты нас разыграть решила? Это какой-то оптический обман?

Тетя Люся подошла ближе и вдруг резко мазнула ладонью по стеклу, стирая остатки надписи. Несколько мгновений она, прищурившись, смотрела на окно, потом с удовлетворением произнесла:

- Не восстанавливается.

Инга грустно хмыкнула и вновь надавила на курок распылителя.

"КАПА"

- Вон оно как... - протянула Люсинда, рассматривая водяные буквы. - И давно это?

- Три дня, - мрачно ответила Инга.

- Угу-угу...

- И что это такое? - спросил дядя Леша.

- Вот вы мне и скажите. Что это? Духи? Загробная жизнь? Разве можно всерьез в такое верить?

- А что в нее верить? - удивилась тетя Люся. - Ты веришь в лето? Или во вторник? Что тут непонятного? Я тебе, Леша, говорила, что у него получится. Федор его нашел, и научился управлять водой.

Дядя Леша нахмурился.

- Люсинда, ладно ты его поощряла, но девчонке-то голову чепухой не забивай.

- Тоже мне выискался, воинствующий материалист! У тебя глаза есть? Это тебе ни о чем не говорит?

- Погодите, вы о чем?.. - шанс вернуть происходящее в границы разумного стремительно таял.

Тетя Люся хотела ответить, но Артемьев посмотрел сердито.

- Цыц, Люсинда! Не надо, он не хотел...

- Что не хотел?

- Тебя во все это дело втравливать, Ингуша. Давай вот как поступим... Ты разрешишь мне покопаться в архивах отца? Может, я его рукопись сумею найти или наброски к ней. Глядишь, и пойму, как он этот фокус провернул.

- Конечно, дядь Леш, так будет даже лучше, - Инга вздохнула и поставила опрыскиватель на место. - Ладно, пойду я, извините за беспокойство.

- Тебе надо туда поехать, - буркнула ей в спину тетя Люся.

- Куда? - Инга отпустила дверную ручку и изумленно уставилась на Люсинду. - В Китай?!

- Угу.

- Зачем?

- Ну как зачем? - Люсинда показала на окно. - Зовет ведь...