Наш герой уже, было, почти совсем доехал до военного городка. Оставалось пересечь лишь поляну, бывшую за поворотом дороги, и небольшую берёзовою рощицу.
Вынырнув на освещённую ярким лунным светом поляну, Свин тут же заметил у её конца, у обочины дороги, злосчастный сиреневый автомобиль.
- Это они! - мелькнуло в его воспалённой голове, и он тут же остановил машину и погасил фары, надеясь, что находившиеся в сиреневом авто Хвостенко и Луна-Яичница не заметили его.
Похоже, что это так и было, потому что, довольно ярко высвеченный бледным месяцем и находившийся метрах в ста от нашего героя, автомобиль не сдвинулся с места.
Свин вышел из своей машины в холодную ночь и чуть было не захлебнулся от ледяного воздуха. Подкравшись потихоньку к автомобилю Хвостенко, наш герой заметил, что машину регулярно потряхивает и, что из её салона доносятся женские крики и мужское постанывание.
- Ебутся, - хладнокровно заключил Свин и поспешил вернуться к своей машине, решив подождать и убедиться, что в сиреневом авто действительно находятся Луна-Яичница и Хвостенко.
Наш герой ждал долго и порядком замёрз в остывающем салоне своего тарантаса. Наконец, из сиреневого авто вышли двое. Это были они - дылда Хвостенко и миниатюрная Луна-Яичница. Они явно имели намерение помочиться, - так как повариха присела на корточки возле одиноко торчащего посреди дороги пенька, а вставший тут же рядом лейтенант достал из штанов увесистую елду и пустил на искрящийся снег дымящуюся струйку.
Наблюдая всё это, Свин сохранял удивительное даже для него самого хладнокровие, - желание драться куда-то улетучилось.
- Ни Хвостенко, ни Бабила не виноваты. - Думал он теперь. - Уж если и надо с кем разбираться, - так это с Луной-Яичницей. И отдельно, - с глазу на глаз.
Потом неверные повариха и лейтенант снова забрались в машину и куда-то поехали. Свин не стал следовать за ними. Всё и так уже было ясно.
VIII
По дороге домой хладнокровие начало постепенно покидать нашего героя. Он всё более и более жаждал расправы над своей неверной невестой.
- Убью её, а потом порешу и себя! - стал снова думать он. - Жизнь без любви Луны-Яичницы не имеет смысла!
....................................................................................
Войдя, однако, с холода в свой тёплый, уютный дом, Свин как-то сразу успокоился. Наступило некое притуплённое безразличие.
Наш герой разделся, налил себе полный стакан виски, включил телевизор и плюхнулся напротив него на свой любимый кожаный диван. Виски приятно обжигало горло, и тепло постепенно окутывало продрогшее Свиново нутро. Мысли его, наверное, от спиртного, теперь приняли философскую направленность. Наш герой стал думать о жизни вообще и об её смысле или бессмыслии.
В молодости жизнь казалась Свину остро-ощутимой и материальной. С прожитыми годами, однако, жизнь становилась всё менее ощутимой и невесомой - будто всё что происходило с ним, на самом деле случалось с кем-то другим, а наш герой был как бы зрителем в театре.
У Свина часто бывало досадное ощущение, - и теперь это ощущение явилось с новой силой, - сколько же времени и энергии было потрачено в жизни зря, - на какие-то, казавшиеся раньше важнейшими цели, которые по истечении времени стали столь малозначительными и эфемерными. Он вспомнил теперь, как ещё молодым лейтенантом ухаживал за одной смазливой девчонкой по имени Пташка. И собирался даже жениться на ней. И как всё, связанное с Пташкой казалось ему тогда жизненно важным. В их взаимоотношениях и концентрировалась в тот период вся его жизнь, весь её смысл. Вспомнил он, как однажды, поздно вечером, вёз Пташку к себе в гарнизонную гостиницу на только что купленной машине - зелёненькой тарантайке, - не той, что у него сейчас, но сильно на неё похожей. Денег у Свина в тот момент почти не было (получка должна была прийти как раз на следующий день), и бензин кончался. И он страшно переживал, что остановится где-нибудь на дороге и не довезёт Пташку до дома. И это случилось, - к счастью совсем уже около дома, - автомобиль встал посреди проезжей части, не доехав десять метров до Свинового подъезда. Они с Пташкой вынуждены были вылезти из машины и оттолкать её вдвоём к тротуару, чтобы она не загораживала проезжую часть.
Тарантайка Свина оказалось как раз напротив выезда из гаража, и до утра надо было обязательно её оттуда переставить.
Как ни стыдно было нашему герою перед Пташкой, но ему пришлось попросить у неё в долг немного денег, чтобы залить бензина и припарковать машину в положенном месте. Она дала денег, и он, отвёл её в свою квартирку, а сам, взяв канистру, бросился бегом до ближайшей бензозаправки, находившейся километрах в двух от его дома. Бежать пришлось по тёмной, извилистой улочке, безлюдной в этот поздний час, а потом по туннелю, где скопились за день выхлопные газы, - и в горле от них жгло и перехватывало дыхание.
Пташка терпеливо ждала его в гостиничном номере, но потом они ведь всё равно расстались.
И зачем он так бежал?! Значит зря! Вот так - всегда в жизни! Или почти всегда.
....................................................................................
- Однако, - хватит думать! Спать уже пора. - Сказал сам себе Свин. Потянувшись рукой к напольному выключателю торшера, он натолкнулся на какой-то конверт, лежащий на ковре.
Наш герой поднял его, - конверт был не запечатан, и на нём аккуратным почерком Луны-Яичницы был выведен адрес её школьной подруги Венерки, - уже замужней мамы двух детей. О ней Луна-Яичница как-то упоминала в разговоре с нашим героем. Любопытство подмывало Свина прочитать письмо, находившееся в конверте, но он говорил себе, что, как интеллигентный человек, не может этого сделать. Однако через некоторое время любопытство всё же взяло верх над высоко моральным Свиновым воспитанием, и он бережно достал из конверта тщательно свёрнутый бумажный четырёхугольник.
Письмо было коротким, - всего несколько строк. Повариха писала:
"Дорогая Венерка!
Я надеюсь, что у тебя всё хорошо, и, что вы со своим мужем ладите на славу, и, что твои детки здоровы.
У меня всё в порядке, - работаю. Живу сейчас у одного хорошего человека, который заботится обо мне и, кажется, любит меня. Он хочет, чтобы я стала его женой. Но вот беда, - я его не люблю, - он старый, толстый и лысый. Иногда я даже бываю груба и жестока с ним, - особенно, когда он осмеливается меня ревновать. А это - очень жаль, так как он всегда добр со мной.
Замуж мне уже пора. Годы мои уходят, все мужики здесь за мной волочатся, а замуж никто не берёт. Так и останусь в старых девках. Может и принять предложение этого доброго старика? А там - стерпится-слюбится. Что ты мне посоветуешь, Венерка? У меня, по-видимому, нет другого выхода.
Обними от меня всех школьных друзей, - кого увидишь.
Твоя Луна-Яичница".
Несмотря на то, что Свин догадывался, что Луна-Яичница не любит его, он, всё же, был несколько ошарашен. Хотя повариха и называла его в письме "хорошим и добрым человеком", но было очевидно, что весь-то интерес её выйти за Свина замуж держался только на том, что никто другой не брал её!
И, успокоившиеся, было, мысли нашего героя после прочтения этого письма стали снова всё более и более распаляться и закрутились в голове с новой силой.
- Всё хуйня и блядство! - думал он, аккуратно положив письмо в конверт, а конверт - на прежнее место на ковёр. - Значит Луна-Яичница, блядь, не любит меня. А только потешается надо мной. Вот - блядь!. А почему, собственно, она должна меня любить? Не могу же я всем нравиться. Иначе стану, как правильно говорил когда-то Пень, человеком без индивидуальности, без стержня. Но почему же, блядь, она тогда переехала жить ко мне и согласилась выйти за меня замуж? Ни хуя не понимаю. Ах да, наверное, из-за того, что её замуж-то никто не берёт. Совсем уж я запутался. Ведь она так и пишет в письме к Венерке: "У меня, по-видимому, нет теперь другого выхода". Вот блядь лицемерная! Ведь я-то люблю её! Убью её на хуй! И себя тоже!
