Васе стало как-то грустно, глядя на Вику. Зелёная шерсть берета напомнила ему о той жилетке, что жена связала ему в старые, добрые времена, и которую он взял с собой во Францию. Много было хорошего в той жизни, в Москве! Теперь - совсем другая жизнь,... - но лучше ли она?

Вика обернулась, услышав, по-видимому, скрип двери и шаги вошедшего. На её бледном лице не отразилось ни радости, ни раздражения, - только - тихое равнодушие.

- Как дела? - спросил у неё наш герой, чувствуя, однако, некоторую нелепость этого вопроса.

- Вот видишь, - я заболела, - ответила Вика чуть слышным голосом. - Но - ничего, я - уже лучше.

Они вышли в коридор, чтобы не беспокоить пожилую Викину соседку, которая, как Вася потом узнал от Вики, была в перманентной депрессии, и уселись в просторном холле в кондовых креслах с протёртой плюшевой обивкой. Кроме них в этом помещении было ещё несколько пациентов больницы. Одни смотрели телевизор, другие играли в шахматы, а двое молодых негров с усердием резались в пинг-понг на установленном в центре холла специально-оборудованном столе.

Вася хотел разобраться, - что же всё же происходит с Викой. В душе его мешались сложные чувства жалости к своей жене и непонимания её. Но ему было неловко вдаваться с ней теперь в присутствии вокруг стольких посторонних людей, да, к тому же, и нездоровых психически, в детальные обсуждения, - пусть даже и на непонятном для них русском языке. Вдобавок, атмосфера сумасшедшего дома давила на него... Поэтому они ели конфеты и говорили о разных вещах, никак не касающихся Викиной болезни. Васина жена совсем не казалась душевнобольной, только была немножко заторможена и слаба, - наверное, от лекарств, которые ей здесь давали. Она много спрашивала об Антоше и была сильно обеспокоена, справляется ли с ним Вася? Наш герой заверял её, что всё в порядке, что с Антошей нет проблем и, что, как только Вика выпишется, он сразу же привезёт сына к ней.

Когда они провели вместе примерно часа полтора, и Васечкин собирался уже уходить, она неожиданно поинтересовалась, - почему он принёс ей её любимые конфеты? Он ответил: "Ну, надо же было как-то тебя подбодрить!"

- Значит ты не в обиде на меня? - спросила Вика.

- Вроде нет, - ответил Вася, - ведь жизнь - сложная штука.

XI

Ровно через неделю после Васиного посещения Вика вышла из больницы. По-видимому, весеннее пробуждение в природе, благоприятным образом действующее на настроение мнительного Васечкина, ускорило и Викино выздоровление.

Нашему герою было жалко расставаться с Антошей. За те полмесяца, что Вика провела в больнице, он снова привык и привязался к сыну. Но делать было нечего, - Васечкин отвёз Антошу к маме.

Вика теперь несколько успокоилась и посвежела. К Васе она возвращаться не собиралась, - и не только из-за негрессы, про существование которой узнала от Антоши, - а просто хотела пожить одна: "надоели мужики!" Но и разводиться с Васечкиным не собиралась. Впрочем, он и не настаивал, - хотя смирился уже с мыслью, о том, что им с женой уже больше не жить вместе.

....................................................................................

Контракт нашего героя в лаборатории мадам Падлю заканчивался. Однако, чувствуя, что Васечкин хочет по возможности дольше задержаться во Франции, добродушная Моник подыскала ему новую работу (правда, - опять времянку), - в Университете Монпелье, на юге Франции. Васе никак не хотелось уезжать из Парижа, отдаляться от Антоши... Но делать было нечего. Денег не было, и нужно было работать, чтобы как-то жить. К счастью Сандра, которой уже удалось получить временный вид на жительство при содействии тёти Бумбы, согласилась ехать с ним, - а иначе бы было уж совсем тоскливо.

Тёплым апрельским вечером, во время благоуханно-мягкого цветения весны, накануне отъезда в Монпелье, Вася и Сандра вышли в последний раз прогуляться по Парижу. Васечкин уже попрощался накануне с Антошей и обещал ему приезжать как можно чаще..., а теперь он хотел сказать "до свидания!" полюбившемуся ему городу...

Наши герои вышли из метро на станции "Порт Дофин" и отправились пешком по бульвару Лан, мимо российского посольства, по авеню Анри Мартен к Трокадеро. Васечкин любил этот маршрут, проходящий в буржуазном, шестнадцатом округе Парижа. Идя мимо солидных пяти-шести этажных домов, построенных в конце девятнадцатого века, - каменных и с лепными украшениями, - наши друзья заглядывали в освещенные, широкие окна квартир и видели массивные бархатные занавески, картины на стенах, бронзу, хрусталь, комнатные пальмы...

У каждого здания имелся свой собственный садик, отгороженный от проезжей части витиеватыми, металлическими решётками; а подъезды домов сияли мрамором и чистотой напольных ковровых дорожек.

- Да, - это не наш засранный район..., - мечтательно вздохнул Вася.

Но богатство часто притягивает бедность,... - это своего рода "единство и борьба противоположностей". Заглядевшись на величественные особняки, Вася с Сандрой чуть было не наткнулись на нищего, лежащего прямо на тротуаре, на решётке, прикрывающей трубопровод с горячей водой. Из-под решётки валил пар и согревал его, - небритого мужика неопределённого возраста, - закутанного в дырявый, грязный плащ. Нищий готовился к отходу ко сну, рассматривал затасканный порнографический журнал, придерживая его серой от грязи рукой, а другой, - такой же грязной, - дрочил...

Бросив с площадки перед дворцом Трокадеро прощальный взгляд на горящую огнями бесчисленных прожекторов, закреплённых на её теле, Эйфелеву башню, наши герои отправились в обратный путь. Проходя снова мимо нищего, они застали его уже отдрочившим и мирно спавшим. Порнографический журнал теперь закрывал лицо бродяги, и страницы его шелестели каждый раз, когда тот сипловато похрапывал.

Огибая российское посольство со стороны Булонского леса, Вася и Сандра обратили внимание на стоящих в большом количестве вдоль дороги педиков, ожидающих клиентов: либо других мужиков, либо пары. Завидев наших друзей один из них - здоровенный, молодой негр - вынул из заранее расстёгнутой ширинки свой стоящий член (таких размеров, - что Вася поначалу подумал, что это палка) и стал зазывно потрясать им в воздухе. Васечкина это несколько смутило, а Сандре член понравилась своей величиной. "Вот, смотри, Вася, это - настоящий негритянский хуй!" - прокомментировала она.

Пенис подобной величины Васечкин видел в своё время на выставке "Эротика в искусстве", проходившей в парижском центре Жоржа Помпиду: на большой, чёрно-белой фотографии 1930-х годов Гарлемский негр доставал его из ширинки своих хорошо-отутюженных брюк...

XII

На следующий день наши герои отправились на скоростном поезде почти за восемьсот километров на юг, к Средиземному морю - в Монпелье.

Там Васечкин и Сандра довольно быстро нашли большую двухкомнатную квартиру на нижнем этаже изящного современного домика. Квартира эта обходилась в месяц существенно дешевле, чем та, которую они снимали в Париже, - и была гораздо лучше. У них теперь имелся даже собственный садик, в котором можно было отдыхать, развалившись на шезлонгах и наслаждаясь ароматной мягкостью средиземноморского климата, а также поджаривать на углях пищу...

Сандра, не любившая шумную сутолоку больших городов, чувствовала себя в тихом Монпелье прекрасно. Занималась домашним хозяйством, гуляла, и даже довольно быстро нашла себе с помощью объявления в местной газете несколько небольших приработков: уборка в квартирах, глажение белья, слежение за детьми,... Параллельно она записалась студенткой в местный университет, и с сентября месяца должна была приступит к занятиям.

Поначалу Васечкин скучал в Монпелье, и этот город производил на него подавляющее впечатление, - некий душный, захолустный, каменный мешок. Однако постепенно наш герой также стал приобретать вкус к провинциальной жизни. Находясь всё дольше в Монпелье, он постепенно приспосабливался к неспешному ритму этого города. Начал Вася уже чувствовать шарм его пропылённых, тенисто-каменных средневековых улочек, скрывающих прохожего в душный полдень от безжалостной средиземноморской жары. Улочек, - по которым когда-то наверняка бродил Нострадамус, учившийся в местном университете, и Рабле, посещавший город.