На американской горке к Васечкину опять пришло странное видение. Соседний вагончик, движущийся прямо перед ними, был до отказа набит пьяными, толстыми немцами и немками, которые мощным, многоголосым хором взвизгивали на каждом головокружительном вираже. Широкая спина одного из немцев, облачённая в дублёный тулуп, маячила прямо перед Васиными глазами. Её обладатель показался Васечкину чем-то знакомым. Действительно, квадратная голова немца с ёжиком густых, коротко постриженных волос сзади весьма походила на голову доктора Кубышки...
Как раз в тот момент, когда наш герой приметил это сходство, этот немец на секунду полуобернулся в его сторону и сверкнул на него бутылочным глазом... Нет, - это был не психотерапевт, - но почему же тогда стеклянный взгляд? В этот момент в мозгу Васечкина голос Кубышки отчётливо произнёс: "Хорошо проводите время, мой друг! Я вижу, что невроз вас больше не посещает".
Тут вагончик резко полетел вниз, и Васино сердце скакнуло к горлу, расколов странный голос на мелкие кусочки.
....................................................................................
В конце января, как и планировалось, Вика отправилась в Москву. Антоша остался с Васей, который был чрезвычайно этому рад, взял отпуск, и всё время посвящал общению с сыном. Днём он гулял с Антошей по Парижу водил его в разные музеи, которые подходили ему по возрасту: "Дворец научных открытий", старинный водопровод, катакомбы,... или ездил с ним в живописные пригороды: Версаль, Фонтенбло,...
Вечерами они часто бегали вместе трусцой в небольшом парке, находившимся между Васиным домом и кладбищем Пер-Лашез. Васечкин старший старался бежать как можно медленнее, а Антоша, - как можно быстрее, - чтобы поспеть за папой, - напрягал свои детские силёнки и пыхтел.
Антоша видно тоже был рад остаться с отцом. Когда Вася спрашивал у него о том, как он живёт теперь с мамой, - мальчуган отмалчивался. Изредка он всё же жаловался на то, что мама часто запирается одна у себя в комнате, слишком много работает и мало уделяет ему внимания. Подобное Викино поведение беспокоило Васечкина.
В один из вечеров, когда Вася и Антоша ужинали, позвонила из Москвы Васина мама. Беспокойная Флора Павловна "была в ужасе".
- Как же так, Васечка, - ты нам ничего не сказал о том, что вы с Викой разошлись! Ты всегда всё скрываешь от родителей..., - причитала она жалобным, болезненным голосом на другом конце телефонной линии.
Флора Павловна рассказала Васе о недавнем визите Виктории, - о том, как, придя к ним с Владимиром Петровичем домой, Вика вела себя дерзко и вызывающе: заявляла, что не может больше жить с "таким ничтожеством и бездарностью, как ваш сын"; хвасталась, что сделала замечательное открытие, которое по достоинству оценено во Франции; что ей скоро дадут постоянное профессорское место в Париже и, что у неё есть человек, который, "не в пример вашему сыну", любит её и понимает.
Васечкин, как мог, успокаивал нервную маму.
....................................................................................
Вернувшись из Москвы, Вика забрала Антошу к себе, и снова потянулись для нашего героя тоскливо-безрадостные дни. Привыкший за долгие годы семейной жизни на квартире у Таисии Петровны к перманентному, оживленному людскому окружению Васечкин теперь страдал от одиночества. Частых встреч и общения с Аркашей и некоторыми людьми из его компании было для Васи недостаточно. Он ощущал теперь мощную, инстинктивную потребность в постоянном присутствии около себя женщины, в её ласках и тепле. Так уж был устроен наш герой, - для поддержания душевного равновесия ему нужно было кого-нибудь любить и быть любимым.
Одиночество подвинуло Васю позвонить своей недавно приобретённой знакомой - Сибирячке Лене. Он пригласил её посидеть с ним в кафе, - в результате чего (так как Мишель больше не объявлялся) у них начался небольшой роман...
Лена довольно быстро перебралась жить к Васечкину, потому что со старой квартиры её уже выгоняли, как неплательщицу. Однако их совместная жизнь продолжалась не более двух недель. В один прекрасный вечер она не вернулась в свой новый дом и больше не появлялась.
Её личных вещей у Васи на квартире почти совсем не было, - всё своё барахло она на время свезла к каким-то "друзьям". Осталась у нашего героя на память о красивой сибирячке только её матерчатая сумочка с туалетными принадлежностями, - вкусно пахнущая, - так же, как и сама её владелица...
Васечкин вначале переживал, - уж очень ему нравилась фигуристая соотечественница. Пытался навести справки у Магдалены, - но та прикидывалась, что ничего не знает, а может быть и действительно ничего не знала. Заходил он и в "Комаров", - но там ему сказали, что обе дамы - Лена и Магдалена недавно уволились.
Время шло, и Вася переживал всё меньше и меньше. А однажды вечером ему домой позвонил французский пролетарий Мишель. Наш герой был до крайности удивлён и озадачен этим звонком. Мишель был очень вежлив, извинялся за беспокойство и объяснил, что Васин телефон ему дала Магдалена. Как выяснилось, он тоже разыскивал Лену. Он много думал о том, что произошло, и понял, что любит её и хочет любой ценой вернуть.
Васечкин в этом деле помочь незадачливому французу ничем не мог, - да и вряд ли бы сказал ему, если бы даже и знал, где находится коварная сибирячка. Только промелькнула у Васи в мозгу успокоительно-злорадная мыслишка о том, что не ему одному причинила боль красивая Лена.
....................................................................................
Через некоторое время, в один из тоскливых, зимних вечеров, когда Васечкин снова почувствовал себя одиноко в своей малоуютной, плохо отапливаемой квартире, ему опять позвонил Мишель. Он снова стал расспрашивать нашего героя про Лену, - в поисках которой Вася ничем ему не мог помочь. А потом Мишель стал жаловаться на одиночество, дав почувствовать Васечкину, что не одному ему плохо живётся на свете, и, вселив тем самым в его душу небольшой заряд оптимизма.
В конце концов, Мишель пригласил Васечкина сходить вместе с ним в следующую субботу вечером в одну по его словам "весьма недурную" дискотеку. Общество несколько нудноватого электромонтёра не особенно радовало Васю, да и, вдобавок, наш мнительный герой подозревал в каждом французе (включая и Мишеля) либо "педé" (то есть - педика), либо "бисекса" (то есть - бисексуала)... Тем не менее, Васечкин согласился составить компанию французскому пролетарию, подумав, что в дискотеке сможет, по-видимому, познакомиться с какой-нибудь дамочкой.
В субботу, в районе десяти часов вечера, Вася ждал Мишеля на площади, напротив собора Нотр-Дам. Французский пролетарий запаздывал, и влажный ночной холод, характерный для парижской зимы, изрядно пробирал нашего героя, одетого в не слишком тёплые парку и шерстяные брюки.
Наконец, после почти уже получасового ожидания раздалось ненавязчивое, но довольно резкое громыхание, и к тротуару подкатил весьма раздолбанный автомобиль, - белёсо-рыжий "Ситроен" старой модели - "Дё шво", то есть - "Две лошади", - из окошка которого вылезла округло-румяная физиономия Мишеля. Он извинился за опоздание, вызванное по его словам "обычными для Парижа пробками".
Действительно, Васечкин уже не раз обращал внимание на то, что по сравнению с Москвой того времени уличное движение в Париже было до крайней степени насыщенным.
Подогнув длинные ноги, наш герой кое-как разместился в крохотной машине рядом с водителем, и они поехали искать дозволенное в глазах недремлющих парижских полицейских (или "фликов", как их здесь любовно называют) место стоянки. Естественно, что из-за обилия машин, понатыканных повсюду вдоль тротуаров, задача парковки значительно усложнялась.
Ещё в течение почти целого получаса они крутили по лабиринтам узких парижских улочек в поисках свободного места и, наконец, втиснулись в одном из переулков на противоположном от Нотр-Дам берегу Сены в крохотный просвет, оставленный между двумя габаритными "Мерседесами".
