Мы уже знаем, что Алексей Платонович был "талантливым" бизнесменом, жадиной и подкаблучником. Кроме того, он демонстрировал ещё и удивительное занудство, многословие и косноязычие. Например, он лично ежедневно тщательно мыл полы в своей лабораторной комнате, считая, что малейшая пылинка, попавшая в жидкокристаллический образец, может повлиять на экспериментальные результаты (что, впрочем, было правдой). Он требовал также и чудовищной частоты от людей, работавших рядом с ним. Особенно страдал от этого чистоплюйства непосредственный подчинённый Поросёнкина Федя Коньков, который по его собственному признанию в глубине своей философической души был законченным распиздяем. Начиная объяснять кому-нибудь из аспирантов какой-нибудь научный вопрос, Поросёнкин обычно так увлекался и заходил в такие дебри нудных деталей, что понять уже становилось совсем ничего невозможно. Как говорят, - "за деревьями было не видно леса".
Очевидно, что Поросёнкин не выдерживал никакого сравнения с квази-гениальным профессором Чесноковым, поэтому завлабство Алексея Платоновича должно было неминуемо закончиться полнейшим фиаско.
Но Поросёнкинскую репутацию отчасти спасло одно, скажем прямо, небезопасное для его жизни происшествие, возбудившее к нему некоторое сочувствие работавших с ним людей.
В один прекрасный (смотря для кого, конечно) понедельник новый завлаб не явился на работу, что несколько удивило его коллег, привыкших к занудной пунктуальности Поросёнкина. В тот момент, когда Элла Эоловна и Фани приготовляли традиционный утренний чай, а пришедший раньше обычного Васечкин, копался в своей лазерной установке, в лабораторную комнату вихрем влетел возбуждённый Тамбуренко.
- Вы только представьте себе, что произошло! - завопил он с порога, даже не здороваясь, задыхаясь от радостного волнения и захлёбываясь слюной. - Вчера мы с Казимиром Леонардовичем были в больнице, проведывали нашего профессора. Заходим мы в палату, приветствуем Никиту Никитича и собираемся уже было достать из-за пазухи по бутылке водяры... И кого, вы думаете, видим на соседней от профессора койке? Ни за что не угадаете... - Поросёнкина! Представьте себе - он лежит на больничной кровати неподвижно, как истукан, - весь бледный и с головой обмотанной бинтами.
- Стали мы его теребить, расспрашивать: что и как? А он только мычит, да башкой трясёт.
- Вот зараза! Так ему и надо! Это его бог наказал! Да ты погоди пока про Поросёнкина, - прервала Тамбуренко Фани. - Ты нам лучше скажи, как себя чувствует Никита Никитич?
- Наш профессор - ничего себе, хотя и бледноват и по большей части лежит. Но, пропустив с нами стаканчик водочки, он порозовел и взбодрился немного. Поросёнкина мы тоже угостили, - от чего тот сразу же оживился, дар речи к нему вернулся, и он поведал нам о том, что с ним приключилось.
.................................................................................
Вот, что примерно рассказал о произошедшем с ним Шеховскому и Тамбуренко Алексей Платонович.
В пятницу вечером Поросёнкин немного повздорил с женой и тёшей, приехавшей повидать дочку Розу. Спор разгорелся из-за имущественно-денежных вопросов. Дело в том, что тесть Алексея Платоновича - генерал Петушенко - решил составить завещание, по некоторым пунктам которого и вышли разногласия у его ближайших родственников. В подробности, впрочем, Поросёнкин не вдавался. Однако, представляя себе жадный нрав всех трёх участников перебранки, можно было легко догадаться о накале всплывших на поверхность эмоций.
Итак, Роза и её мама надулись, а Алексей Платонович отправился на кухню готовить ужин. Он рассчитывал таким образом расслабить и подлечить работой натянувшиеся нервы.
Тихо и спокойно возился себе он на кухне, и напряжение стало уже, было, отходить от души, и настроение как-то само собой начало улучшаться, - так, что ведущий научный сотрудник принялся даже насвистывать под нос какую-то весёленькую и нудную песенку. Посвистывая так себе, он нагнулся, чтобы поставить в духовку чугунную утятницу с куриными ножками Буша. И вдруг - "бум!", - в голове разорвалось что-то тяжёлое, - как упавший на землю дирижабль, наполненный говном, - и стало темно.
Очнулся Поросёнкин у себя в комнате, лёжа на кровати. Вокруг суетились жена и тёща, накладывая ему на голову куски льда, завёрнутые в промокшую марлю. В ушах у него шумел океан, и перед глазами всё плыло, подпрыгивало и кружилось.
Вскоре прибыла скорая помощь. Молодой врач - упитанный, рыжий молодчик с мелкими поросячьими глазками и рыжими усиками на свинообразном лице, - усевшись на край кровати, долго ощупывал мощными, рыжешерстыми ручищами Поросёнкинскую голову. Тёща с женой при этом стояли, вытянувшись по струнке с напряжённо-скорбным видом нашкодивших детей за широкой спиной доктора.
- Такс, - молвил, наконец, рыжий врач, - положение не безысходно, так, что я не вижу никакой угрозы для жизни пострадавшего. Однако нужно будет его госпитализировать и провести подробные исследования: сделать рентгеновские снимки черепа, компьютерную томографию мозга, электронную осциллограмму,...
Так Алексей Платонович был доставлен в стационар. Ничего удивительного в том, что он попал в то же заведение, что и профессор Чесноков не было. Оба они были прикреплены к поликлинике Академии наук, поэтому и очутились в Академической больнице. Удивительным было то, что Поросёнкина поместили в одну палату с Никитой Никитичем. Но и это обстоятельство с некоторым натягом поддавалось объяснению. Дело в том, что из-за гололёда резко увеличилось количество сломанных рук и ног у московских граждан и в том числе - у научно-исследовательской части населения. В связи с этим травматологическое отделение Академической больницы, куда поначалу доставили Поросёнкина, оказалось переполненным. Поэтому его временно положили в соседнее отделение онкологии, где были свободные койки, и, волею судьбы, он оказался в одной палате с профессором Чесноковым.
Алексей Платонович не понял сначала, что с ним произошло. Однако, пришедшая навестить больного на следующий день после его госпитализации супруга Роза во всём, со слезами на глазах, призналась. Оказалось, что она, несколько потерявшая здравый рассудок от произошедшей словесной перебранки и подогретая вдобавок змеиными злопыхательствами своей мамаши, тихонько прокралась на кухню, где около плиты на корточках копошился Поросёнкин, схватила первую, попавшуюся под руку, увесистую, чугунную сковородку и огрела ею мужа по башке.
Проведённые над пострадавшим Алексеем Платоновичем в больнице исследования показали, что у него - небольшая трещина в затылочной части черепа и лёгкое кровоизлияние в мозг.
Однако зловредный Поросёнкин был живуч и довольно быстро стал приходить в себя, хотя с речью у него из-за микроинсульта возникали порой затруднения, и тогда он выразительно мычал - чему и были свидетелями Тамбуренко и Шеховский.
Теперь Алексей Платонович крепко осерчал на когда-то любимую беложопую Розу. Несмотря на её слёзные мольбы о снисхождении, не мог простить он ей вероломного покушения на свою жизнь, представляющую, по его мнению, значительную ценность для мировой науки. В связи с этим Поросёнкин твёрдо настроился по выздоровлении требовать развода и раздела имущества. Однако, как благородная личность, он всё же решил не подавать в суд на жену за нанесённые ему телесные увечья.
.................................................................................
Выслушав рассказ о злоключениях Алексея Платоновича, Фани не замедлила дать компетентную оценку произошедшему, - как говорят, "расставила все точки над "и"".
- Поросёнкину воздалось за занудство и жадность! - заключила справедливая секретарша. - Однако, жена у него - та ещё штучка. Уж никак не ожидала я от неё подобного фортеля! С виду вроде милочка такая,... интеллигентная. Ну, значит, - довёл он её совсем.
- А всё-таки жалко Поросёнкина, хотя он и свинья порядочная! - посочувствовала неудачливому завлабу сердобольная Элла Эоловна.
