Наши друзья прошли по Нанкинской улице два, а, может быть, три километра..., так что даже немного устали. Наконец они выбрались к реке Хуанпу.
Вид с гранитной набережной Бунд открывался духозахватывающий. Прямо перед ними быстро неслись тяжёлые, тёмные воды. Далеко, на противоположном берегу, громоздились залитые ярким светом прожекторов стеклобетонные небоскрёбы. Многие из них были увенчаны горящими неоновыми вывесками рекламы известных мировых фирм. Над всеми высотками взлетал яркий силуэт телебашни. По небу бегали разноцветные лазерные лучи, выхватывающие из темноты жёлтоватые куски низких туч. По реке проплывали пароходы и баржи, и некоторые из них разрывали пространство своими зычными гудками.
По набережной, так же как и по улице, валили толпы китайцев. Кто-то из них глазел на реку и на другой берег, а кто-то - на теснящиеся рядом, у проезжей части, тоже облепленные рекламой, массивные гранитные здания, постройки колониальных времён.
Ваня застыл у парапета набережной, вперил свой взгляд в величественную панораму противоположного берега и открыл рот. Никогда он ещё не видел такого "города будущего", - даже в Америке.
Он долго бы ещё так стоял..., но из оцепенения его вывела Маня, толкнувшая его локоточком в бок. Она сказала: "Пойдёмте уже в метро. Стал холод. Это всё - витрин капитализма".
................................................................................................................
По дороге домой они зашли в небольшой супермаркет, в Манином районе, и Ваня купил две бутылки французского "Бордо". Ещё вчера в ресторане он заметил, что она не слаба по части выпивки. И теперь Ваня лелеял надежду напоить китаянку, чтобы потом с ней переспать.
Когда вино было выпито, а пища - съедена, Ваня предложил Мане помочь перенести её кровать в его комнату, дабы спать рядом, сдвинув оба ложа, - так веселее. Она, поломавшись, согласилась. Однако спать улеглась в пижаме, и Ваня нелегко было её раздеть. И даже раздев её, он не достиг желаемой цели, а кончил, только потерявшись членом о её пухлые ягодицы.
Она потом долго вытирала их салфетками и объясняла Ване, что к сексу относится очень серьёзно и будет "так любить только свой будущий муж". До этого у неё "был большой любовь, - американец", но он её бросил и "уехать в свой далёкий страна", и теперь она стала "очень правильный китайский девушка".
Глядя на округлое тело китаянки, освещаемое тусклым светом стоявшей на подоконнике настольной лампы, Ваня заметил, что её пупок - какого-то неестественного цвета, - чёрный..., вроде как чем-то засорённый.
Он, немного поколебавшись, спросил её об этом отличии. Она, ответила, что в их семье, в далёком Гуйлине, у всех такие пупки, - и у мамы, и у брата, и у сестры.
- Мама говорит, что так и должно быть. Это грязь накапливать. А пупок нельзя чистить. Заболеть будет.
Потом она немного задумалась и сморщила своё лунообразноё лицо.
- Странно, - сказала она, - В последний время пупок часто болеть и больше распухать. Вот и сейчас болеть.
Ваня заметил, что это ненормально, что обязательно надо сходить к врачу и почистить пупок, а то может начаться воспаление.
- Хорош, я ждать ещё немного, и, если болеть, пойду к доктур, - ответила китаянка.
................................................................................................................
Следующий день был кануном Нового года по восточному календарю.
С утра Маня сказала, что у неё "болеть оперированный рука" и, что она хочет пока остаться дома. Ваня же должен будет "смотреть больше Шанхай":
- Вы поедь сейчас в храм и смотреть нефритовый Будда. Делайте это сейчас. А то завтра много китаец придут ему молиться. Таков наш традиций в Новый год. А вечером мы гулять вместе в Шанхай, смотреть фейерверк.
Она растолковала Ване, как добраться до Будды, дала телефонную карту и сказала, что, если он заблудится, "звонить домой, и я всё объяснять". И добавила: "Как Будду посмотреть, тоже звонить мне. Я тогда к вам ехать на метро".
Ваня добрался да Народной площади на подземке, а там, как советовала ему Маня, взял такси, протянув шофёру написанную ей записку с адресом храма Будды. Прочитав её, таксист закивал взад-вперёд бритой головой с жирным затылком и тронул со скрипом "Фольксваген", странноватой устаревшей модели, - китайского лицензионного производства.
Через десять минут Ваня был доставлен к храму. К входу в святилище тянулась довольно длинная очередь, но шла она быстро. Китайцы и иностранные туристы отдавали на входе, у храмовых ворот, седой билетёрше, свои юани. Взамен та протягивала им красивые, цветастые билеты-буклеты, и люди исчезали в прохладной тени храмового сада. Заплатив что-то около доллара, в сад попал и Ваня. Он двигался по периметру сада, в толпе людей, внутри деревянной расписанной яркими красками галереи. Наконец, людской поток вынес его через узкий дверной проём в просторную залу, в полумраке которой после дневного света, царящего снаружи, было трудно сразу сфокусировать глаза.
Присмотревшись немного, Ваня увидел в глубине скульптуру, находящуюся внутри стеклянного саркофага и подсвечиваемую неярким искусственным светом. Это был сидящий в позе "лотоса" Будда. Тело его отливало сально-зеленоватым нефритом, глаза были опущены, а на губах играла переменчивая, неуловимая улыбка. В нём была та красота и мощь, какую можно видеть только в настоящих древних скульптурах. Наверняка, наши предки знали потерянный теперь главный секрет изготовления совершенных скульптур, картин и зданий.
................................................................................................................
Выйдя из храма, Ваня очутился в солнечном тёплом раннем вечере старо-шанхайских улиц, а образ зачаровывающего Будды ещё долго не стирался у него перед глазами.
Он позвонил Мане из телефона-автомата и договорился встретиться с ней через час, у выхода из метро на Народной площади. Туда он снова быстро добрался на такси.
В остававшиеся у него до встречи полчаса Ваня успел заскочить в большой, многоэтажный универмаг в начале Нанкинской улицы и купить Мане новогодний подарок - позолоченные часики фирмы Сейко.
Маня прибыла без опоздания, и они пешком отправились с Народной площади в новый квартал старого города, построенный в стиле средневековой Европы, - так называемый "Амстердам". Кварталчик оказался симпатичным. Он был застроен стильными, действительно похожими на голландские, домиками со скульптурными фасадами, выкрашенными разноцветной штукатуркой. Мостовые были вымощены круглым, серым булыжником. Вокруг располагалось множество кафе и ресторанчиков.
Маня затащила его в итальянское кафе-мороженое. Он взял себе три скромных разноцветных шарика, а ей - огромный замороженный десерт, украшенный многими тропическими фруктами и гофрированными вафлями. Заказали также и бутылку итальянского искристого вина - в честь Нового года. Китаянка ела мороженое с аппетитом, чавкала, покачивала круглой головой, и время от времени приговаривала: "Люблю мороженый. Мороженый - очень хорош". Ваня не был большим любителем холодных лакомств, но, тем не менее, его мороженное показалось ему очень вкусным, и он его быстро прикончил. Их общими усилиями, вино также было незамедлительно выпито.
Когда они вышли из кафе, время приближалось уже к полуночи, и в городе начался фейерверк. Палили со всех сторон. В небе разрывались букеты разноцветных, сияющих огоньков. Многие китайцы и, в особенности, подростки, запускали миниатюрные петарды и ракеты, жгли бенгальские огни. При этом все ликовали и издавали восторженные вопли. Шум стоял такой, что трещали барабанные перепонки.
"С новый китайский год!" - поздравила своего спутника Маня, а потом тоже что-то дико заорала, замахала руками, запрыгала и закачала во все стороны круглой головой.
