Он улыбнулся, хотя в глазах веселья не было ни капельки.

- Отвечаю на ваш вопрос. Если бы Присцилла, которая играла роль моей страховки, все еще была с нами, я мог бы легко войти в комнату мальчика, считать информацию из глубоких слоев и выйти оттуда, зная с уверенностью на девяносто процентов, где его искать. Даже будь он мертв. Теперь, когда я могу взглянуть только на поверхность, с первого раза может не получиться.

- Джереми.

- Что?

Аддисон раздраженно вздохнула:

- Моего племянника зовут Джереми. Я была бы признательна, если бы вы не называли его  просто мальчиком. – Она и сама не знала, почему для нее это так важно.

- Ладно. Джереми. – Неужели в его глазах только что вспыхнуло восхищение? – Может быть, в его комнате я с первой попытки определю, где он. Но может быть, этого будет недостаточно. Возможно, нам придется сходить в его садик, в парк, где он обычно гуляет. Может быть, мне придется подержать в руках его игрушки. Наверняка сказать сложно. Поэтому мне нужно, чтобы вы думали о том, что так или иначе связано с Джереми, и рассказывали мне, пока мы не придумаем способ его найти. – Спенсер вздохнул. – Уж простите, что все это не точная наука.

- Мы сделаем все, что нужно. Терять Джереми я не собираюсь.

Спенсер сдвинулся, и Аддисон теперь могла лучше его рассмотреть. Его глаза были синими безднами цвета неба в самый ясный день. Она видела такое небо, когда удавалось оказаться за городом. Но что-то еще было в его глазах. У самых зрачков вращались и смешивались между собой серые и зеленые кольца. Как такое вообще возможно?

- Но вдруг вы уже его потеряли? Вы к такому готовы?

Аддисон откинулась на спинку сиденья и скрестила на груди руки. Изобразив самое надменное выражение лица, она наградила Спенсера сердитым взглядом. Какая разница, насколько удивительные у него глаза, если они принадлежат совершенно бесчувственному человеку?

- Это невозможно.

- Аддисон…

- Я сказала, это невозможно. – Развивать эту тему она не собиралась.

Она прекрасно знала, что говорит Спенсеру выражение ее лица. Оно призывало вступить с ней в конфликт, если ему хватит смелости. Мало того, Аддисон даже надеялась, что Спенсер начнет с ней препираться. Было бы приятным облегчением для разнообразия выпустить пар, и к черту обстоятельства. Даже если явится «Гнев».

С трудом подавив ярость, Аддисон отчаянно старалась сосредоточиться на главном и не зацикливаться на том, как противен ей Спенсер Льюис. Единственное, что имело значение, – это Джереми. Только об этом и надо было думать.

- Хорошо.

Аддисон тряхнула головой:

- Что?

- Хорошо, он не умер. Полагаю, если бы на свете и существовал человек, который мог бы сохранить ребенку жизнь одной силой воли, это были бы вы. Поэтому сейчас я с вами соглашусь и буду считать, что он жив.

Кивнув, Аддисон прикусила губу. Спенсер не мог этого знать, но сейчас он описал вовсе не ее, а ее деда. Сама Аддисон всегда считала, что у нее просто нет того уэйдовского гена, который позволяет управлять целым миром одной лишь силой мысли.

- Спасибо.

- Пожалуйста. – Спенсер придвинулся к ней, и она вдруг поняла, что прижата спиной к дверце машины, потому что инстинктивно отпрянула.

Однако маневра он явно не оценил, потому что прижался к Аддисон еще сильнее. Она с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

- Когда-нибудь мне бы хотелось увидеть океан.

Глаза защипало, и Аддисон сморгнула слезы. Он никогда не видел океана, а она всю жизнь принимала как должное то, что могла посмотреть на океан в любой момент.

- Который?

- Не важно. Просто открытое море. Это единственное, чего мне всегда хотелось.

- Хотелось? В прошедшем времени?

Спенсер приподнял бровь.

- Теперь, скажем так, появилось кое-что еще, чего мне хочется намного больше.

Он был так близко, что Аддисон чувствовала чистый аромат его мыла. Собрав по крупицам остатки силы воли, она сдержалась и не сделала глубокого вдоха, чтобы вобрать его запах и оставить его отпечаток в памяти. Спенсер бы сразу понял, что она делает, а у нее не было ни малейшего желания давать ему над собой такую власть.

Он отодвинулся, больше не вторгаясь в ее личное пространство. Пытаясь прийти в себя, Аддисон не могла отделаться от мысли, что ее только что предупредили.

Спенсер ее хотел. Это очевидно. Его лицо снова превратилось в бесстрастную маску, и Аддисон тут же почувствовала укол разочарования. Потому что, вопреки всем разумным доводам, из-за него трепетало ее сердце. И она тоже его хотела.

Ни о чем особенном Родс не просил – всего лишь вести себя прилично, чтобы у Уэйдов сложилось хорошее впечатление, но Спенсер, похоже, просто-напросто не мог не вести себя с Аддисон Уэйд как последняя скотина. Если он еще хоть пару минут проведет с ней в этой машине, вдыхая сладкий ванильный аромат ее волос и чистый запах кожи, то стукнет ее какой-нибудь дубинкой по голове, утащит в первую попавшуюся пещеру и возьмет без спроса то, чего ему хочется. Да что там! Вполне может быть, ему и из машины выходить не придется.

Как правило, Спенсер намного лучше справлялся со своими инстинктами. Что, черт возьми, с ним не так? Никогда в жизни у него не было сексуальных фантазий с участием тощих блондинок черлидерского типа, да еще и с гонором, который бесит до белого каления. Ему нравились фигуристые женщины с черными цыганскими глазами и длинными блестящими темными волосами. Женщины, которые были уверены в своей сексуальности, не пытались ее скрыть, говорили, чего они хотят, и делали, что пожелают.

Аддисон Уэйд и близко не была на них похожа. Благоразумный серый костюм, благоразумные телесного цвета колготки, благоразумные черные туфли. Глядя на ее одежду, Спенсеру хотелось заорать. И ничего благоразумного в этом не было.

Каково это было бы – завалить ее прямо на сиденье и брать снова и снова, пока ее красивые, но напряженно поджатые губы не сложатся в чувственную улыбку? По какой-то немыслимой причине из-за этой женщины чувства Спенсера работали на всю катушку. Это неприемлемо. Ему нужно взять себя в руки, пока он не попал в идиотскую ситауцию. Однако Спенсер был уверен на все сто: Аддисон Уэйд, внучка человека, который практически изобрел все существующие пытки для «аномальных», не станет раздвигать перед ним ноги.

Скорее всего он для нее хуже животного. Поэтому сейчас она и смотрела на него с такой неприязнью. Черт, да она с трудом выносила его присутствие и была так напряжена, что у нее дрожали руки. Спенсер закатил глаза. Кто его за язык тянул, когда он сказал ей, что хочет увидеть океан? И какая муха его укусила, раз он так отчаянно ее хочет?

Все вокруг думали, что такие, как он, невменяемые психи. Что ж, может быть, он и правда спятил.

- Приехали. – Голос Аддисон, лишь немного громче хриплого шепота, вырвал Спенсера из размышлений.

Он поднял руки и потянулся. Аддисон опустила глаза и опять застучала ногой по полу. Дурацкая привычка, которая должна только раздражать и ничего больше. Но в исполнении Аддисон почему-то казалась ему прелестной.

- Перед тем как мы войдем, я должна вам кое-что сказать.

Он поскреб подбородок и удивился, почувствовав щетину. Когда он в последний раз брился? Такие мелочи попросту вылетали из головы.

- Слушаю.

- Мой дедушка очень рассердился, когда узнал, что я обратилась к вам за помощью.

- Вы это сделали, не сказав Оливеру Уэйду?

Спенсер не знал, что должен чувствовать. Ужас или восхищение. Этот человек посвятил свою жизнь попыткам разрушить чужие. Спенсер, как никто другой, знал, каким опасным может быть Уэйд.

Аддисон кивнула:

- Джереми мой. Его доверили именно мне. Если придется, ради него я пойду и в адское пекло.

- Вы любите его как собственного сына?

- Да, - снова кивнула она. – Люблю. Он знает, что я не его мама. Ему всего четыре, но он помнит и любит Джинн. Мне поручили заботиться о нем, однако я и не представляла, что можно так сильно любить ребенка.